Информацию о беларуской интеллигенции собирали партийные органы на местах, а также сотрудники Государственного политического управления (ГПУ) БССР, затем она поступала в ЦК КП(б)Б.

Свобода интеллигенции в первой половине 20-х годов в плане высказывания своих мыслей, в сфере творческой и общественной деятельности, была весьма относительной. Всё то, что не укладывалось в рамки партийных догм, подвергалось резкой критике и сопровождалось административно-репрессивными мерами.

Например, 21 октября 1925 года газета «Советская Белоруссия» напечатала статью ассистента медицинского факультета Белгосуниверситета Павла Трамповича «Пути беларуской интеллигенции». Тот факт, что автор не подчеркнул в ней классовый подход и руководящую роль партии в работе с интеллигенцией, вызвал мгновенную реакцию. Уже на другой день бюро ЦК КП(б)Б приняло решение об увольнении главного редактора газеты И. Шипило. В новой статье, помещённой в тот же день (22 октября), автору указали на его ошибки. Но главное, указали всем читателям, что признание интеллигенцией социалистической революции и диктатуры пролетариата означает не просто «её совместную работу с партийными и советскими учреждениями», а «работу под руководством партии».

Резкой критике в феврале 1926 года подверглась подготовленная к печати книга профессора БГУ Митрофана Довнар-Запольского «История Беларуси». Бюро ЦК партии оценило её как «выражающую позиции беларуского национал-демократизма» и запретило издавать. Более того, автора книги, доктора исторических наук, заставили навсегда покинуть Беларусь. С этой целью было принято постановление ЦК от 2 апреля 1926 года «О выезде М. В. Довнар-Запольского из БССР»[88].

Политбюро ЦК ВКП(б) в мае 1929 года направило в БССР с инспекцией специальную партийную комиссию во главе с Владимиром Затонским[89]. Она находилась в Беларуси с 9 мая по 27 июня, т. е. полтора месяца.

По результатам своей работы комиссия представила доклад, включавший обзор экономической жизни, состояние и перспективы развития так называемых «местечек», анализ политико-просветительской работы, издательской деятельности, состояния прессы, вопросов беларусизации. Наиболее значительный по объему раздел доклада назывался «Наблюдения и замечания из области национальной идеологии».

Выводы комиссии отличались категоричностью. Было сказано, что на идеологическом фронте в БССР ощущается «кулацкое наступление», содержание которого приняло «национальные формы». Более того, комиссия утверждала, что «значительное большинство интеллигентской верхушки… в решительный момент создаст единый антисоветский фронт».

С этой позиции члены комиссии негативно оценили деятельность председателя ЦИК БССР А. Червякова (в частности, за выступление на XII съезде КП(б)Б в защиту национальной интеллигенции, а также за представление к награждению орденом Трудового Красного Знамени артиста Ф. Ждановича и профессора Б. Эпимаха-Шипило за заслуги «в деле беларуского культурного возрождения»), наркома земледелия Д. Прищепова (за «насаждение кулацких» хуторов), наркома просвещения А. Балицкого (за проведение в ноябре 1926 года совместно с В. Игнатовским академической конференции по беларуской грамматике) и ряда других руководителей республики.

Жесткой критике подвергся председатель Совнаркома Дмитрий Жилунович (литературный псевдоним Тишка Гартный) за свои общественно-политические взгляды («защищал националистические проявления»), а также за литературное творчество («воспевал кулаков» и т. п.).

Были высказаны крайне критические замечания в адрес литераторов Янки Купалы (И. Луцевич), Алеся Дударя (А. Дайлидович), Михася Зарецкого (М. Косянков). Комиссия отметила, что общее направление деятельности литературных объединений «Маладняк» и «Узвышша» не соответствует «генеральной линии партии». Заезжего «ревизора» сильно возмутил тот факт, что поэта Янку Купалу в школах знали все учащиеся, а вот о Ленине слышал далеко не каждый.

Негативную оценку получила «История Беларуси в XIX и в начале XX вв.» Всеволода Игнатовского, изданная в 1926 году — за «идеализацию прошлого», популяризацию группы деятелей культуры, связанных с газетой «Наша Нива» и «отсутствие марксистского подхода». Комиссия осудила научные работы Степана Некрашевича, Вацлава Ластовского (историк), Аркадия Смолича (географ и этнограф), Бронислава Тарашкевича и Язепа Лёсика (языковеды), Бронислава Эпимаха-Шипило (этнограф) и ряда других учёных.

27 июня Затонский сообщил на заседании бюро ЦК КП(б)Б выводы комиссии. Доклад был направлен в ЦК и ЦКК ВКП(б), а также лично Сталину.

Выводы этой комиссии были использованы органами ГПУ для обвинений, предъявленных беларуской научной и творческой интеллигенции в 1929–31 гг. Собственно, её и прислали для того, чтобы идейно подготовить расправу с беларуской научной и творческой интеллигенцией.

После визита сталинского контролёра политика беларусизации практически свернулась. Первый улар в рамках «нового курса» был направлен против носителей беларуских национальных идей — учёных, литераторов, деятелей искусств, работников партийного аппарата и органов государственного управления. За ним последовали новые удары, круг жертв которых постоянно расширялся.

Общественно-политическая жизнь Беларуси в 30-е годы — это цепь взаимосвязанных, проходивших одновременно или вслед друг за другом кампаний по очищению общества, как тогда писали, от «классово-чуждых элементов», препятствовавших «развёрнутому социалистическому строительству», а точнее — сталинскому «крутому повороту во всей политике». Они были направлены:

– Против национал-демократизма и национал-уклона, как проявлений вражеского инакомыслия, отражение реставраторских настроений и тенденций в условиях обострения классовой борьбы;

– Против «замаскированной нацдемовщины», якобы пытавшейся в начале 30-х годов взять реванш за недавние поражения, осуществить реставрацию капиталистического строя и выход БССР из СССР;

– Против «кулацко-эсеровско-прищеповской контрреволюции», якобы готовившей антисоветское восстание в беларуской деревне, намеченное на весну 1933 г.

– Против «контрреволюционного троцкизма», который, согласно официальным пропагандистским штампам, стремился внедрить в сознание членов компартии и широких масс трудящихся «идеологическую контрабанду», направленную на подрыв генерального курса ВКП(б).

Эти кампании вылились в ряд судебных и внесудебных процессов в отношении учёных и технических специалистов, представителей творческой интеллигенции, партийных функционеров, работников государственного аппарата, деятелей церкви, крестьян, некоторых других групп населения.

Одновременно репрессии обрушились на еврейскую и польскую интеллигенцию, иудейское и католическое духовенство. В 1930 году была ликвидирована сеть еврейских нелегальных религиозных училищ («ешиботов»). В 1929–30 гг. за пределы БССР выслали свыше 1500 семей поляков, игравших активную роль в деятельности католического костёла.

Первой по времени стала кампания критики (точнее — шельмования) национальных демократов (нацдемов) в газетах и журналах. Она должна была завершиться, по замыслу центра, «раскрытием» (в действительности — фальсификацией) подпольных националистических антисоветских организаций и судом над их членами.

Под этот замысел подводилось теоретическое обоснование. Термин «национал-демократизм» в дореволюционную эпоху и до начала «великого перелома» имел положительное значение, он обозначал борьбу за национальное и социальное освобождение народа. Но с 1929 года партийное руководство СССР превратило национал-демократизм в ярлык для обозначения «беларуского националистического уклона».

Нацдемов обвиняли в стремлении оторвать БССР от СССР и присоединить к Польше. Их социальной основой провозглашалось зажиточное крестьянство. В связи с этим всё беларуское национально-освободительное движение, от Калиновского в XIX веке до беларуских секций РКП(б), большевистские идеологи отнесли к реакционным течениям. На XI съезде КП(б)Б было заявлено о необходимости «решительной борьбы с враждебными национально-демократическими элементами».