Островная психология – не быль.
Желание «раздуть размер реальности», материальной и не только, возникает у островитянина очень быстро. От нехватки впечатлений и новых ощущений в поведении и образе жизни человека сразу возникает ритуальность. Лапин как‑то ради интереса и проверки себя забрасывался на крошечный островок в разливах озера Лама. Пожить там чуток, что‑то понять… Так вот, то, что в обычной ситуации и происходит обыденно, а отрыве от цивилизации сразу набирает ритуальный окрас. Появляется стойкое, но неосознанное желание затягивать процессы. Может быть так, что мистер Робинсон Крейцнер еще и по этой причине свои заборы по десять лет ставил… Пользоваться и понимать этот феномен вполне возможно, Но тогда и жить надо на таком острове – иначе смысла нет.
Вчера был плохой день, «чахоточный» – сырость, дождь и туман. Сегодня Игорь проснулся поздно, часов в одиннадцать, но вставать не поспешил, стараясь еще на расстоянии прощупать погоду. Лежал и ждал, словно надеясь, что кот сообразит и разогреет ему кофе… В который раз разглядывал наклеенную на стену старую табличку по гражданской обороне с условными сигналами ракетами, которые нужно подавать в случае каких‑либо «осложнений обстановки». Один сигнал поражал особо – его надлежало подавать в случае «выдвижения гражданских масс со стороны тыла». Лапин старательно представил себе, как со стороны таинственного тыла выдвигаются «гражданские массы».
Кофе он не дождался и выбрался наружу уже в полседьмого, перешагнув через сонную полосатую тушу Барсика, устроившегося на теплом спальнике из оленьей шкуры. Жарко ему стало, вот и ушел ночью с постели, на пол. Значит, ветра на улице нет. Так и есть. Над берегом было ясное небо, прозрачный звонкий воздух, хоть и довольно холодный.
Уже устоявшаяся привычка первым делом выходить на пляж и оценивать обстановку была вызвана не только гигиеническими надобностями. Давеча течением и остатками дальних штормовых волн на берег острова выкатило здоровенную стамуху – синюю льдину, чуть не зацепившую своей острой кромкой борт лодки.
Завтракали они почти молча. Кот брезгливо отодвинул в сторону кусок сырой рыбы, уже объелся, и потребовал говяжьей тушенки. Игорь тушенки, наоборот, не хотел, но для сотрудника станции открыл. Так и отпраздновали – тихо и спокойно. Еще раз вышли на улицу, теперь уже вместе. Над островами Гейберга висело светло‑серое небо, украшенное уходящей россыпью низких сумрачных туч на востоке и розовым солнечным сектором антициклона, идущего с запада. Было так красиво, что Лапин не удержался и сказал, обращаясь к сидевшему на собственном хвосте, что бы не морозить жирок на холодной гальке, коту:
— Жаль, что среди нас нет художника.
— Ф‑р‑р… – согласился усатый.
Какое‑то время после «обеденного завтрака» Игорь провел в уже ставшей традиционной медитации на берегу. Он думал об Острове. Думал не об одном из островов Гейберга конкретно, то есть, о том, на котором ему суждено было очутиться ныне, а об Острове, как о символе присущей некоторым людям романтической готовности, не понятной остальным.
Известное дело, Остров всегда начинается с Книги…
С наркотической ауры приключенческой литературы, с красивого нарратива, с чужих романтических представлений, фантазий и впечатлений. Смолоду человек, почувствовавший в себе эту готовность к романтике, зачитывается Верном и Стивенсоном, переходя потом на Мерля, Бенчли и далее, вплоть до Умберто Эко и его «Острова накануне». И каждый, в меру своих мечтаний и глубины их, может себя представить Робинзоном или Наполеоном, выбирая себе свой «остров сокровищ» или «остров невезения», что бы воспитывать себя в каком‑либо, выбранном заранее, ключе. Что бы потом когда‑нибудь оказаться на острове наяву и проверить все свои детские и взрослые мечты сразу.
У некоторых «островитян» после возвращения получается добавить и свои, новые краски в давно уже написанную картину Острова, и тогда Остров опять возвращается в книгу, честную, свежую, которая разбудит новых романтиков. Смену.
Есть у Острова и еще одно важное свойство. Это свойство «сплошных границ».
Чувство периметра, чувство окружения. Она близко любому северянину, а норильчанину – особо. Жить в условиях, когда ты не просто понимаешь, но и чувствуешь каждый день и душой и телом, что находишься именно на фронтире! На границе обжитого цивилизацией мира и еще не разведанных территорий, где законы этого привычного мира не действуют, куда и блага, и пороки цивилизации еще не дотянулись. Это цивилизационный фронтир. Нечто подобное этому упоительному чувству мы испытываем, стоя на берегу моря или большого озера, на покоренной вершине, – вопрос лишь в понимании и ориентации представляемых нами границ.
Бывал в этих местах и фронтир политический, когда противостояние целей и идей чувствовалось и в ледяном воздухе Арктики. И тогда, глядя с берега на океан, легко можно было представить, как раздвигают черную воду крадущиеся атомоходы, замороженные люки ракетных шахт которых готовы распахнуться в любую минуту. Элементы этого кошмара остались и сейчас.
Так что, у любого острова, вдобавок ко всему, фронтир – круговой.
Нигде более не возможно испытать тот сложный коктейль чувств, когда обреченность одиночки обволакивается щемящим чувством гордости хозяина территории, его постоянной готовности, решимости защитить свой фронтир. Без намерений расширить, это невозможно физически. Но… любой фронтир должен двигаться вперед, и тогда человек собирает поклажу и отправляется на новые острова, еще дальше… Туда, где пока еще не стоит на безымянной возвышенности, самой высокой точке архипелага, его личный флаг.
Лапину казалось, что каждый норильчанин с детства болен островами, и он был прав во многом. Воспитанные на территории‑феномене «Остров Норильск», многие из них хотели проверить себя в способности применения сложившейся практики обустройства «хоть в пекле», проверить дух и готовность жить на Краю Света…
Он ошибался, скорее всего, когда говорил про всех. Число романтиков, увы, всегда процентно, и уже в этом их сила и ценность для общества. Но, безусловно, то обстоятельство, что здесь, на Севере, романтиков‑островитян всегда много больше, чем где бы то ни было, было решающим. Это уж точно.
Так он думал, глядя на надвигающиеся на его Остров льдины…
Потом пошла долгая и утомительная работа.
Но сначала полярник И. Лапин в контрольное время связался со своей женой, сообщив Ленке, что «…все у них по‑прежнему нормально, пострадавших на острове пока нет», а здоровья группе исследователей хватит на весь оставшийся срок уже заканчивающейся экспедиции. Жена его в молодости была красавицей. И после свадьбы все еще была красавицей, заставляя порой Игоря бояться. После рождения ребенка она уже не была такой красавицей, чтобы бросить его, и она это понимала. Наоборот. Умей он больше узнавать женщин, теперь, вероятно, ее беспокоила бы мысль, что он может найти себе новую красавицу… Но она его слишком хорошо знала и не беспокоилась.
В это день магнитная буря, особенно чувствительная в Заполярье, закончилась. «Робинзону» удалось «пробить эфир», и вскоре весь радиомир, уже узнавая его, откликнулся на позывной острова сотнями голосов – Германия, США, Кения, Япония. Лапин порой просто не успевал записывать логи состоявшихся радиоконтактов, хотя и пользовался для скорости простым грифельным карандашом.
После длительного контакта с манипулятором рука просто немела. Интересные сегодня были контакты. Ведь радиолюбительство – вид спорта для богатых. Ныне лишь, скажем так, далеко не бедные слои населения могут себе его позволить. Дороговизна аппаратуры, антенно‑мачтовых устройств – не просто всем этим обрасти…
Радиолюбительство не просто увлечение, это образ мыслей, метод жизни. Иметь свой позывной считается престижным во всем мире. Многие радиолюбители во всех странах оказываются в реале преуспевающими бизнесменами, имеющими свои фирмы, они входят в советы директоров многих предприятий, являются членами международных организаций. Радиолюбительские позывные имел Раджив Ганди, король Непала и Барри Голдуотер – сенатор США, король Иордании Хусейн. Большинство министров двора короля Хусейна тоже имеют свои позывные. Более того, радиолюбительские позывные есть даже и у некоторых жен короля Хусейна… Если учесть, что в мире насчитывается около полутора миллионов радиолюбителей, можно представить себе возможности такого вида саморекламы.
