Эта техника в тот период была уже хорошо отработана. Что же потом произошло?

Во время полета в экипаже начались споры. То, что называют психологическим человеческим фактором.

Если я правильно поняла смысл их разговоров, которые уловили микрофоны и которые были переданы по радио, это были вопросы религии.

Мини-люди из космического корабля ранее были обращены в свою религию теми, кто хотел их контролировать.

Однако, когда они были уже на половине пути к цели, они рассорились по поводу толкования священных текстов.

Одни утверждали, что боги смертны, а другие – что боги являются бессмертными.

К чему религия, если за ней нет разума?

К чему технология, если за ней не стоит сознание?

В небольшой кабине космического корабля тон дискуссий между верующими и фанатиками накалялся. Каждый был убежден, что прав именно он.

Я этого не ожидала.

Астронавты в своей ракете рядом с атомной бомбой, предназначенной для уничтожения астероида, оскорбляли друг друга, осыпали друг друга угрозами и в конце концов стали… драться друг с другом.

При входе в суд австрийской столицы стоит статуя Правосудия – улыбающаяся женщина в тоге, с завязанными глазами, держащая в руках весы, на которых оценивается груз совершенных проступков.

Полковник Наталья Овиц, профессор Давид Уэллс и доктор Аврора Каммерер, прибывшие на суд в Вену, выходят из такси и сталкиваются с первой сворой журналистов. Несмотря на то что на них солнцезащитные очки, их тут же ослепляют вспышки камер десятков фотографов, которые поджидали их уже несколько часов.

Журналисты бросаются к дверям монументального здания, и трое представителей «Пигмей Прод», несмотря на полицейский кордон, который ограждает их, не могут войти во Дворец правосудия. Идущие перед ними адвокат и переводчик стараются расчистить дорогу, расталкивая собравшуюся толпу.

По пути они слышат крики и возгласы на немецком, не понимая языка и не разбирая, кричат эти люди в их поддержку или выкрикивают оскорбления.

Трое французов делают журналистам знак, что говорить не будут, и не разрешают себя фотографировать, что, похоже, еще больше возбуждает толпу зрителей и фотографов, которые щелкают их со всех точек.

Наконец, трое французов входят в большой зал суда Вены. Они сидят слева. В отгороженном месте.

После того как входит публика, судебные секретари закрывают двери.

Один из них объявляет о прибытии трех судей в красных мантиях, ворот которых отделан горностаевым мехом.

Главный судья – величественная женщина с белокурыми волосами, на лице у нее густо наложен макияж. Она ударяет молоточком, и публика в тишине рассаживается по местам. Небольшой знак рукой, и судебный секретарь открывает боковую дверь справа, чтобы впустить обвиняемого и его адвоката.

Доктор Курц – мужчина представительной внешности, в безупречном костюме в тирольском стиле.

Он приветствует ряд своих знакомых из публики, присутствующей в зале.

Судья, кивнув, приглашает одного из судебных асессоров прочитать вкратце обвинение.

Переводчик постепенно переводит этот текст:

– «…обвинение в порче Эмчей марки “Пигмей Прод”, отданных внаем для медицинских целей… которые были отвлечены от своей миссии для личного использования… были выведены из строя, и их невозможно вернуть в исходном состоянии законному владельцу. Главный подозреваемый: несовершеннолетний, 14 лет, не подлежащий юридической ответственности, ответственность за которого перед законом несет его отец… факты имели место несколько дней назад… Слово имеет адвокат гражданского истца».

Австрийский юрист, представляющий интересы французов, поднимается и встает лицом к судьям. Переводчик тут же объявляет:

– Ваш адвокат говорит: «Вместо того чтобы говорить, я лучше покажу вам изображения».

Адвокат просит погасить свет и включить изображение на экране. Он включает компьютер, подключенный к проектору, и начинается демонстрация фильма.

Сначала видно название BLOODY DOLLS-1, КРОВАВЫЕ КУКЛЫ-1, красными буквами на черном фоне. Затем появляется сын доктора Курца, представляется зрителям и приветствует их, после чего показывает перед камерой различные скальпели, ножи, ножницы, а затем – трех крошечных женщин – Эмчей, которых он расчленяет на четыре части на деревянном помосте, а они в ужасе бьются, пытаясь сопротивляться.

Вильфрид включает «Полет валькирий» Вагнера и медленно режет, кромсает, мучает трех судорожно дергающихся девушек, а их громкие крики перемешиваются с крещендо симфонической музыки.

Фильм заканчивается казнью крошечных женщин через обезглавливание.

В конце спектакля молодой Вильфрид поворачивается лицом к камере и приветствует объектив. Он выставляет плакат, на котором написано: AND SOON BLOODY DOLLS-2. (СКОРО – КРОВАВЫЕ КУКЛЫ-2).

Свет в зале зажигается. Адвокат объясняет, что этот видеоролик посмотрели в Интернете 200 000 пользователей, более 30 % из которых поставили свой «лайк».

Судья внимательно слушает. Переводчик говорит быстро, чтобы передать своим французским клиентам каждое произнесенное слово.

– Ваш адвокат говорит: «…микролюди были отданы внаем на основе доверительных отношений фирмой “Пигмей Прод”, которая предоставила их хирургическому отделению клиники Курца в день и час, обусловленный контрактом, для оказания услуг по защите здоровья людей. Их отстранили от медицинской миссии ради удовлетворения низких инстинктов подростка-садиста. Кроме того, это малолетнее чудовище объявило уже о своем намерении совершить рецидив. Это извращенец, который пользуется тем, что он намного больше и сильнее микрочеловечков. Я требую, таким образом, показательного осуждения за преступление с предумышленными актами варварства, с наказанием в три года тюремного заключения для отца, который несет ответственность за поступки подростка. Помимо этого я требую уплаты штрафа в 100 000 евро за понесенные убытки хозяевам жертв, в частности “Пигмей Прод”, а также символического заключения подростка на три недели в колонию для несовершеннолетних, в знак назидания».

Некоторые из присутствующих в зале демонстрируют свое возмущение и освистывают австрийского адвоката.

Что касается доктора Курца, то он невозмутимо воспринимает требования гражданского истца.

В середине судебной речи адвоката истца он вынул из кармана пилку для ногтей и теперь методично подпиливает ногти.

Затем приходит время выступить адвокату ответчика.

Переводчик, сидящий рядом с полковником Овиц, шепотом переводит.

– Их адвокат говорит: «…Этот процесс не должен иметь места, так как речь не идет об убийстве людей».

Давид чувствует дрожь в спине.

– Он говорит: «У Эмчей нет удостоверения личности, нет гражданства, они не вписаны в книги актов гражданского состояния, не известны ни их родители, ни дата рождения». Он добавляет: «Поэтому они близки к животным, а нельзя осудить человека, который убил животное, тем более ребенка 14 лет, не подлежащего юридической ответственности».

Зал разражается хохотом.

– А теперь, что он сказал?

– Он сказал: «В этом случае следовало бы осудить мальчишек, которые забавы ради начиняли лягушек петардами. Это не садизм и не извращенность, это просто детские игры». Он добавил: «Пусть тот, кто никогда не забавлялся в юности тем, что снимал напряжение, издеваясь над змеями и ящерицами, первым бросит в него камень».

В зале слышен гогот, и даже полная белокурая женщина-судья не может удержаться от улыбки. Одна женщина встает и аплодирует, говоря что-то на немецком, что вызывает еще больше смеха у многих присутствующих.

Адвокат наслаждается произведенным эффектом, он позволяет залу выкрикивать что-то себе в поддержку, а затем вновь продолжает свою речь.

Сам он, когда был мальчишкой, забавлялся тем, что наливал уксус в муравейники, а затем поджигал их, или же сыпал соль на улиток, чтобы увидеть, как они корчатся от страданий. Он сознается, что в родительском доме отравлял ядом растения, писая на них, убивал рыбок в аквариуме, добавляя в воду стиральный порошок, и он даже вместе с компанией друзей развлечения ради забил камнями бродячую собаку.