— Спасибо, Джереми, — Баррет был тронут. — И я буду молиться, чтобы, когда тебе случится полюбить, твоя избранница была столь же благочестива и чиста сердцем, как и ты.
— Только такую женщину я и смогу полюбить, — отозвался Джереми, не зная еще, что жена Баррета МакКлэйна будет казаться ему святой по сравнению с той, которая судьбою была предназначена ему в жены в недалеком будущем.
— Баррет, — снова спросила Эмили, — что еще кроется за приездом Уэбстеров?
— Я получил вчера телеграмму. — Баррет покрутил седые усы, стараясь скрыть нотку возбуждения, зазвучавшую в его голосе. — Джереми сообщает, что он и его дочь отплывают в Галвестон на корабле в следующий вторник, а оттуда отправятся поездом до Марфы. Если судьба будет благосклонна к ним, Уэбстеры благополучно прибудут сюда к первому мая.
Потягивая кофе из чашечки китайского фарфора, Эмили спросила:
— Баррет, сколько лет этой девушке? Она примерно одного возраста с Пекосом или старше? — Она посмотрела ему прямо в глаза.
Баррет достал из кармана сигару.
— Что ты имеешь в виду, Эмили?
— Да ничего особенного. Продолжай. — Она сладко улыбнулась. — Ты часто рассказывал мне о ней все эти годы, но я так и не имею четкого представления о том, сколько ей лет. — Она продолжала пристально смотреть на него.
— Мисс Уэбстер очень молода, к несчастью. Но этому вряд ли можно помочь, не так ли? Она нуждается в моей помощи, и я помогу ей.
— Так все-таки, сколько ей лет?
— Восемнадцать! — Он начинал терять терпение и готов был крикнуть, что это не ее ума дело, но сдержался. Они с Эмили жили все эти годы в некоем шатком перемирии. Она была нужна ему, чтобы было кому заботиться о маленьком сироте Пекосе после смерти Кэтрин, а Эмили, старая дева-бесприданница, нуждалась в крыше над головой и покровительстве. То, что они никогда не испытывали особой приязни друг к другу, было правдой, о которой не говорилось вслух. Все эти годы, что Эмили и Баррет прожили рядом, она в глубине души ненавидела его. По ее мнению, дом, в котором она жила, принадлежал ей. Она родилась в огромной спальне наверху сорок три года тому назад и никогда нигде больше не жила. Она была моложе своей сестры Кэтрин. Эмили было всего четырнадцать, когда умер ее отец; мать девочки умерла при ее родах. Эмили предполагала, что ее слишком юный возраст стал причиной того, что все наследство отца было оставлено Кэтрин. Эмили же не получила по завещанию ничего, но оно предписывало Кэтрин обеспечить младшую сестру. Джон Йорк также указал в завещании, что после совершеннолетия Эмили Кэтрин должна будет выделить сестре определенную долю наследства.
Возможно, так оно и было бы, если бы Кэтрин не вышла замуж за Баррета МакКлэйна. К тому времени, когда Эмили повзрослела и могла потребовать причитающуюся ей часть отцовского наследства, всем уже владел Баррет МакКлэйн.
Эмили заметила, что он всегда старался обойти все вопросы, касающиеся ее денег, заверяя, что все, чего бы она ни попросила, будет ей предоставлено, и она не слишком беспокоилась, полностью доверяя ему. Ведь все в юго-западном Техасе знали, что за человек был Баррет МакКлэйн! Разве не он посещал церковь каждое воскресенье? Разве не он посвящал себя постоянным молитвам? Разве не он настаивал на том, чтобы его жена, сын и Эмили сопровождали его во время воскресных служб, читали Библию, были послушны Богу и чисты сердцем?
Эмили никогда даже и предположить бы не могла, что Баррет МакКлэйн настоит на том, чтобы Кэтрин переписала все на его имя в своем завещании. Но случилось именно так. Когда Кэтрин в возрасте тридцати семи лет умерла, ее одиннадцатилетний сын Пекос и двадцатисемилетняя сестра остались без гроша. Баррет МакКлэйн унаследовал все, и при оглашении завещания изобразил крайнее изумление. Заявив, что на то воля Божья, Баррет заверил Эмили, что Тьерра дель Соль всегда будет ее домом. И Эмили, никогда не бывшая независимой, не умея зарабатывать на жизнь и обожая своего племянника, словно это был ее родной сын, осталась жить под одной крышей со своим зятем.
С годами горечь о потерянном наследстве притупилась. Ее успокаивала мысль о том, что после смерти Баррета все останется ее обожаемому племяннику. Все перейдет к нему, только это имело теперь значение. Но намечающийся новый брак Баррета после стольких лет вдовства наполнил Эмили беспокойством. Ведь наследство Пекоса может оказаться теперь в опасности. Сидеть и слушать разглагольствования зятя о женитьбе на восемнадцатилетней девочке было невыносимо. Эмили почувствовала, как волоски на ее шее встали дыбом, когда она мысленно нарисовала себе картину гнева Пекоса, после того как он услышит о предстоящей свадьбе. И все же она сказала спокойно:
— Баррет, я понимаю, что ты только стараешься помочь твоему старому верному другу. Тем не менее, я думаю, что брак — это уж слишком. Восемнадцать лет! Она же еще ребенок, Баррет. Ты не можешь жениться на такой юной девочке.
Чувствуя жар под воротничком рубашки, Баррет затянулся сигарой и медленно выдыхал дым, как будто слова Эмили его ничуть не огорчили:
— Эмили, она конечно, молода, но Джереми сказал мне, что она очень способная; она вела хозяйство в его доме всю свою жизнь после того, как сбежала ее мать. А ведь она была тогда еще младенцем. Джереми сказал, что Анжи… ну, эта девушка… умеет прекрасно готовить, убираться в доме, и…
Эмили прервала его. Она быстрым отрывистым движением отодвинула блюдо с овсянкой в сторону и теснее придвинулась к столу.
— Готовить, убирать? — возмущенно воскликнула она. — У тебя полон дом слуг, Баррет. Вряд ли ты позвал ее сюда, чтобы она выполняла обязанности прислуги, разве не так?
— Ну, нет… просто…
— Баррет, почему бы тебе не пригласить этого ребенка сюда просто так и не оставить ее жить на ранчо вместе с нами? Тебе вовсе нет необходимости жениться на бедной…
— Я поражен, Эмили Йорк! — Он придал своему голосу такое же возмущение, как и у своего обвинителя. — Ты серьезно полагаешь, что молодая незамужняя девушка может жить здесь со мной без церковной церемонии? Представители духовенства придут в ужас, и они будут абсолютно правы.
— Это просто смешно, и ты знаешь это. Я-то ведь живу здесь; и она будет находиться под моим присмотром. Ничего нет плохого в том, что бедное дитя будет жить под твоим кровом. Никто и не помыслит ничего плохого…
Бронзовые щеки Баррета запылали, он, ломая сигару, бросил ее в недопитую чашку кофе и тоже придвинулся к столу.
— А как насчет Пекоса?
— А что насчет Пекоса? — спросила она, прищурившись.
— Он тоже время от времени живет здесь. Он может… Его может охватить соблазн… люди будут говорить Бог знает что!
Эмили положила локти на стол, скрестив тонкие пальцы под подбородком:
— Баррет, ты хорошо знаешь, что Пекос гораздо больше времени отсутствует, чем живет здесь. Кроме того, он не обратит на нее особого внимания, конечно, если девушка не слишком… красива. — Она замолчала и потерла подбородок тыльной стороной ладони. — А она… она хорошенькая?
Откинувшись от стола, он скрестил руки на груди и посмотрел на Эмили:
— Откуда я знаю, красивая она или нет. Я никогда не видел ее прежде, ты же знаешь.
— Гм… — пробормотала она, обдумывая его ответ. — Я подумала, что, может, ее отец описывал ее в своих письмах или… посылал тебе фотографию.
Почти теряя самообладание, он был уже готов соврать. Но все же не сделал этого.
— Вообще-то Джереми послал мне как-то довольно блеклую фотографию дочери. Она выглядит здоровой и довольно симпатичной.
Эмили медленно опустила руки на колени. Она догадывалась, почему Баррет не говорит ей, что девушка хороша собой. Страх наполнил ее сердце. Если девушка красива и выйдет замуж за Баррета, почему бы ей не склонить глупого влюбленного старика к тому, чтобы он оставил ей все богатство?
Как только Баррет взял себя в руки, Эмили снова попыталась разубедить его жениться, стараясь придать своему голосу задушевную интонацию:
