— Да нет, думаю, отделалась синяками. Горячая ванна и все пройдет. — По правде говоря, каждая косточка болела так, словно меня истоптала копытами лошадь.

Его руки ощупывали мне спину, проверяя, нет ли серьезных повреждений. Тело у меня заныло, но не от боли. Я отклонилась назад, полузакрыв глаза, когда его руки оказались у меня на ягодицах, и в этот момент до моего слуха донесся оглушительный взрыв. От неожиданности я даже лязгнула зубами.

— Динамит. — Натаниэль, выругавшись, прижал меня к себе. Взрывы следовали один за другим. Наконец наступила зловещая тишина.

Натаниэль со стоном выпустил меня и встал.

— Мне страшно не хочется выпускать тебя из объятий, но все же я должен пойти проверить, не загорелся ли дом.

Он подошел к куче мусора, загораживавшей дверь на чердак. Через несколько минут ему удалось расчистить проход через чердак к двери на крышу. Он вручил мне фотоаппарат, который, видимо, принес наверх раньше.

— Вот, можешь сделать последний снимок, запечатлеть, что осталось от Сан-Франциско.

Поддерживая меня за локоть, чтобы я не споткнулась, он провел меня через чердак к двери на крышу. Мы поднялись по узкой лесенке на «вдовью дорожку» и замерли, пораженные представшей нашим глазам картиной разрушений.

Великолепные дома на другой стороне улицы превратились в груды головешек, над которыми клубился дым. Но огненная стена, грозившая городу полным уничтожением, исчезла.

— Все кончено, — хрипло проговорил Натаниэль. — Ветер изменил направление. Пожары почти прекратились. Но что осталось от города?

Натаниэль окинул взглядом открывавшуюся нам картину. Повсюду, насколько хватало глаз, от Ноб-Хилл до бухты город лежал в руинах. Дома превратились в кучи пепла, из которых то тут, то там торчали обгоревшие трубы, как пни после лесного пожара. Я сделала один снимок, затем опустила руки и уставилась в пол, не в силах более выносить печального зрелища.

— Город разрушен. — Натаниэль устремил взор вдаль. Ветер шевелил его густые волосы. Сейчас он напоминал мне мореплавателя прошлого, стоящего на носу корабля. — Ничего не осталось. Ничего. Сан-Франциско никогда не будет прежним.

— Город отстроят заново. Через несколько лет он станет даже больше, чем прежде. — Я положила руку ему на плечо.

Он привлек меня к себе.

— Слава Создателю, что у меня есть ты. Я потерял почти все — верфь, склады, аэроплан. Одному только Богу известно, вернется ли Виктория живой и невредимой.

— Вернется. Должна вернуться. — Я переживала так, будто сама потеряла все. Сейчас мне больше всего хотелось утешить его, прогнать боль, которую я видела в его глазах.

Голос его стал задумчивым.

— Знаешь, я завидую тебе. Видеть будущее — это должно быть замечательно. Расскажи мне еще, какое оно, это будущее.

— Ну… — Я замолчала в нерешительности, не зная с чего начать.

— Расскажи мне, — настойчиво повторил он. — Мне нужно знать, что все будет в порядке.

— Хорошо, — кивнула я. — В будущем построят небоскребы — дома высотой в десятки этажей.

— Десятки? — В его глазах загорелся интерес.

— Да. А через бухту построят мост и назовут его «Золотые Ворота».

— Феноменально! — Он преобразился.

— Жаль, что я не могу показать тебе компьютер, он бы тебе понравился. Это искусственный разум, который можно использовать для проектирования трехмерных моделей.

— Аэропланов?

— Да, и аэропланов тоже, — подтвердила я, постепенно увлекаясь. — И мы достигли огромных успехов в области телекоммуникаций. Ти-ви, ка-де, ви-ка-эр.

— Звучит как песенка про алфавит.

— Потом медицина. У нас есть вакцины против полиомиелита, кори, свинки, мы научились бороться с чумой, это заболевание теперь ликвидировано во всем мире. Возбудители всех этих заболеваний остались только в лабораториях.

— Потрясающе, — он глубоко вздохнул. — Приятно знать, что будущее несет с собой надежду, хотя я и не увижу всех тех чудес, о которых ты рассказываешь.

Я подумала о матери с отцом — здоровы ли они, беспокоятся ли обо мне или утратили надежду найти меня и теперь предаются горю, и почувствовала себя виноватой.

Натаниэль нежно прикоснулся к моей руке.

— Тебе не хватает всего этого, правда? Я пожала плечами, избегая его взгляда.

— Немного.

Он взял меня за подбородок и приподнял голову так, чтобы видеть мои глаза.

— Я должен знать, Тейлор. Ты жалеешь о том, что не вернулась в свое время?

— О нет! — запротестовала я излишне поспешно. — Я же осталась с тобой. Ради этого стоило пожертвовать всем остальным. Просто иногда… я чувствую себя эгоисткой, потому что бросила своих родителей. Прошло всего шесть месяцев после гибели моего брата и… они очень переживали.

— Алекс, авиатор, — Натаниэль понимающе кивнул. — Это была авария самолета?

— Нет. Это был СПИД, неизлечимое заболевание, можно сказать чума нашего времени.

— Мне очень жаль, — он сжал мою руку. — Должно быть, это было ужасно для тебя. Слава Богу, что ты не заразилась.

— Этого не могло случиться. СПИД передается по большей части… ну… — Я замолчала, покраснев.

— О, — он выглядел взволнованным. — Я понимаю.

— В самом деле? — Я почувствовала, что меня охватывает злость на старую подружку Алекса, которая не удосужилась сказать ему, что она, вкалывая наркотики, имела обыкновение пользоваться одной иглой со своим бывшим любовником. — Наблюдая, как умирал Алекс, я яснее, чем когда-либо, осознала, насколько важно для меня дождаться, пока я не встречу подходящего мужчину.

— Я польщен, что ты выбрала меня. — Он начал водить пальцем у меня по ладони, и я сразу же перестала воспринимать смысл его слов. Внезапно меня пронзила мысль: в лице Натаниэля, мужчины, родившегося за столетие до того, как был поставлен диагноз первому заболевшему СПИДом, я обрела настоящее сокровище. Он гарантировал мне максимально безопасную сексуальную жизнь.

Он снова притянул меня к себе и крепко обнял.

— Вот видишь, тебе удалось отвлечь меня от мыслей о моих бедах. Ты неподражаемая женщина, Тейлор Джеймс.

От этих слов я затрепетала.

— Это ты заставил меня почувствовать себя особенной. До встречи с тобой я была не уверена в себе. Но мне многое удалось сделать за то время, что я здесь. Только… теперь, когда землетрясение кончилось, я боюсь. Я больше не могу предсказывать будущее.

— Меня интересует только твое будущее… и мое, — сказал он, поправляя мне волосы и проводя пальцем по щеке. — Выходи за меня замуж, Тейлор.

Сердце у меня бешено забилось.

— Выйти за тебя замуж?

— Да, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я собирался сделать тебе предложение вечером накануне землетрясения, но мне помешал приход Антонио, и…

— Я женщина без прошлого. Я не могу похвалиться своим происхождением, как Пруденс. Что скажут люди?

Он любил меня, он хотел жениться на мне еще до того, как мы стали близки, когда он еще считал меня проституткой.

— Плевать мне на то, что они скажут. Ты все время выдавала себя за мою кузину, скажем, что мы состоим в более отдаленном родстве. Что до истории твоей жизни, думаю ты не единственная в Сан-Франциско, кому после сегодняшней ночи придется придумывать себе новое прошлое.

— Возможно. — Я вспомнила истории о тысячах людей, которые начали строить новую жизнь на обломках, оставшихся после землетрясения, уничтожившего все документы — свидетельства о рождениях, браках, гражданстве.

— Ты сделаешь это. — Он приподнял мне голову, и я встретила его любящий взгляд. — Скажи да, любовь моя, и мы поженимся, как только осядет пыль и мы сможем найти уцелевшую церковь и священника. Мы вместе построим новое будущее, ты и я.

Меня словно вознесло над городом, лежавшим в руинах, разрушенным, как и мое прошлое. Слезы радости застилали мне глаза. Было бы так просто сказать «да», забыть, кем я была прежде или кем хотела быть.

Он поднял мою руку и потерся губами о ладонь. По телу у меня прошла дрожь удовольствия, но вместе с тем я вдруг обрела способность реально оценить ситуацию. Освободившись, я отпрянула от него.