— Разумеется. Они мои ближайшие родственники. Но почему ты спрашиваешь?

— Я бы не доверила им девочку, в особенности твоему дяде. Он явно не белый рыцарь.

— Я не позволю тебе оскорблять моих родственников в моем собственном доме, — сказал он резко. — Возможно, иногда мой дядя и бывает излишне суров, но он неплохой человек. Как ты можешь судить о ком-то, кого ты никогда не видела?

— Но…

— Могу я надеяться, что ты будешь вести себя как следует? — спросил он, устремив на меня ледяной взгляд, от которого кровь буквально застыла в моих жилах.

— Да.

— Это было бы приятным разнообразием. Не успели мы подняться по ступеням на веранду, как миссис 0'Хара распахнула парадную дверь.

— А вот и вы… я слышала, как вы подъехали. У нас гости.

Из-за ее спины выступили дядя Эфраим и тетя Фейс. Фейс, в темном, с высоким воротничком платье, крепко обняла Натаниэля, тогда как ее супруг — суровый на вид мужчина, чей черный костюм мгновенно напомнил мне одеяние гробовщика, — дружески хлопнул племянника по спине.

— Итак, Натаниэль, какой-то красотке наконец-то удалось запустить в тебя свои коготки. — Он хохотнул и спросил, заметив меня: — Уж не эта ли ле…

Слова внезапно застряли у него в горле, и он уставился на меня, выпучив глаза, словно только что откусил от мексиканского перца халапаньо здоровенный кусок. Не будь я на сто процентов уверена в обратном, то могла бы поклясться, что он знает меня… и ненавидит всеми фибрами души. Я смутилась еще больше, когда взгляд его скользнул с масляных пятен на моей блузке — следов катушки зажигания — к идентичным пятнам на руках Натаниэля, и обратно.

Натаниэль пришел мне на помощь.

— Это не Пруденс, дядя Эфраим. Позволь познакомить тебя с мисс Тейлор Джеймс, нашей кузиной.

— Со стороны твоей матери? — спросил Эфраим.

— Отца, — коротко ответил Натаниэль, повторив мою ложь.

Багровое лицо Эфраима приобрело постепенно свой нормальный оттенок, но с него так и не сошло выражение неудовлетворенности.

— Странно, — протянул он, опираясь на свою трость с набалдашником из слоновой кости. — Мой отец был единственным ребенком в семье, и мы с Джошуа были его единственными детьми. Как могло получиться, что я никогда не слыхал ни о каких кузинах?

Натаниэль дернул слегка ворот рубашки, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— У твоего деда и моего прадеда было, кажется, несколько сестер, ведь так?

Эфраим пробормотал в знак согласия нечто нечленораздельное и кивнул.

— Так вот, Тейлор является потомком одной из них.

— Которой?..

— Тейлор, ты должно быть совершенно измучена, — прервал Натаниэль расспросы Эфраима. Повернувшись к тете Фейс, он объяснил: — У моей кузины во время ограбления поезда, на котором она ехала, украли всю одежду. Она потратила весь день, делая покупки, и сейчас, я уверен, ей хотелось бы немного отдохнуть и переодеться к ужину.

— Бедняжка, — сочувственно закудахтала тетя Фейс. — Какой ужас!

Интересно, подумала я, имеет ли она в виду под этим мое хождение по магазинам или ограбление поезда? Она совсем не походила на ту злобную ведьму, какой я ее себе представляла.

— Поднимайтесь скорее наверх, мисс Джеймс. Уверена, у нас будет достаточно времени познакомиться поближе за ужином.

В животе у меня заурчало, но я это проигнорировала.

— Здорово… я хочу сказать, звучит чудесно. — При мысли о том, что я могу куда-то отправиться с этой парочкой, по спине у меня побежали мурашки. Необходимо было во что бы то ни стало найти, и быстро, способ убедить Натаниэля в том, что он может мне доверять.

Натаниэль провел меня через вестибюль к лестнице.

— Надень к ужину что-нибудь подходящее, — прошептал он. — И, ради Бога, постарайся отвлечь их мысли от семейного древа.

— Не волнуйся. Я справлюсь. — Он повернулся, собираясь уйти, и я поспешно схватила его за рукав. — Натаниэль… спасибо тебе за то, что не сказал им обо мне. Мне кажется, твой дядя не в восторге от знакомства со мной.

Натаниэль смахнул у меня с щеки выбившийся волосок.

— Не обращай на него внимания. Он не имеет в виду ничего дурного.

— Надеюсь, ты прав. Но помни — мы заключили с тобой соглашение. Ты не обманешь меня? Нет?

— Я человек слова. И до свадьбы не скажу никому, кто ты такая… несмотря на то, что с самой первой нашей встречи не слышал от тебя ничего, кроме вранья. Но запомни — ты должна убедить меня, что я могу тебе доверять. В противном случае тебе придется уехать до того, как я приведу в дом свою жену в субботу.

До назначенного им срока оставалось всего два дня. Как мне убедить Натаниэля за столь короткое время, что он может мне доверять? Он не пожелал меня выслушать, когда я хотела сказать ему правду. И он несомненно не потерпит ни малейшей критики в адрес Пруденс. Но мне не оставалось ничего другого, как только принять его условия.

— Понятно, — сказала я. У меня было такое ощущение, будто я иду вслепую по минному полю. Взрыв был неминуем, я это чувствовала. Но кто же окажется первой жертвой?

Когда я, чуть позже, спустилась в вестибюль, Натаниэль, держа под мышкой какой-то черный ящик, говорил тете Фейс и дяде Эфраиму:

— Выйдем на улицу, там светлее.

— Что это? — спросила я, показав на ящик, когда мы все вчетвером вышли на веранду.

Натаниэль посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.

— Ты никогда раньше не видела фотокамеры? — спросил он, взмахом руки приглашая тетю Фейс и дядя Эфраима присесть на качели Виктории.

— Такой — никогда, — ответила я, разглядывая черный ящик у него в руках. Мне, конечно, было известно, что в начале века фотокамеры были уже изобретены, но я представляла их себе как нечто громоздкое, с мехами, капюшоном и треножником.

— Это нераздвижная фотокамера «Кодак», изобретенная неким Джорджем Истменом, — объяснил Натаниэль, глядя прищурившись в видоискатель.

— Как она работает? — спросила я с любопытством.

— Просто, — он пожал плечами.-Попробуй сама.

Он протянул мне камеру, которая оказалась намного тяжелее, чем те фотоаппараты, к которым я привыкла. Посмотрев в объектив, я увидела дядю Эфраима, сидевшего с каменным лицом подле тети Фейс, которая вся сморщилась от слепящего ей глаза солнца.

— Сначала ты должна потянуть за этот шнур сверху на камере, — показал Натаниэль. — Затем надо повернуть вот тот ключ рядом с ним. Хорошо. А теперь все, что от тебя требуется, это держать камеру ровно, когда будешь нажимать на кнопку… нет, не наверху. Вот здесь, сбоку.

Его рука слегка коснулась моей, когда я нажала на кнопку и услышала характерный щелчок, и меня обдало жаром.

— Только и всего, — проговорил он, ухмыляясь. — Настоящая революция в фотографировании, не так ли?

— Потрясающе, — согласилась я, жалея, что не могу показать ему мой «Полароид». — Ты и проявкой занимаешься сам?

— Не с этой камерой. У нее сто кадров в кассете. Так что, когда она заканчивается, я просто отсылаю все назад мистеру Истмену. Он возвращает мне отпечатанные фотографии вместе с камерой, в которую уже вставлена новая кассета.

— Невероятно, — проговорила я. Итак, моим надеждам на приглашение в фотолабораторию Натаниэля не суждено было сбыться. Вспомнив о нашем поцелуе, я вспыхнула, чувствуя странное разочарование оттого, что лишилась шанса побыть с ним наедине в темноте.

В попытке скрыть смущение я вышла на улицу и сделала несколько снимков Стюарт-хауза, пока миссис 0'Хара не позвала нас к столу, сообщив, что ужин готов.

Облаченная в синее нарядное платье с глубоким круглым вырезом, я сидела за столом между Натаниэлем и Викторией, которая, похоже, совершенно оправилась от своего недомогания.

Напротив меня тетя Фейс без умолку говорила о предстоящей свадьбе, отвлекаясь от этой темы лишь для того, чтобы рассказать о каком-нибудь пикантном случае, который произошел с Натаниэлем в детстве.

— Вы знаете, когда ему было три года, он попытался, накинув на плечи простыню, спрыгнуть с крыши? По его словам, он думал, что может летать, — от смеха глаза тети Фейс превратились в щелочки.