Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Говоря так, лейтенант Прокофьев был, вероятно, прав, ибо рассуждал логически. В страхе перед возвращением Галлии в точно предсказанный срок люди, очевидно, забросили все земные дела. О Галлии думали, не столько ожидая, сколько опасаясь ее приближения. Правда, и галлийцев, как ни желали они этой встречи, не могла не тревожить мысль о последствиях нового столкновения. И если, как предполагал лейтенант Прокофьев, на Земле были приняты меры против грозящего бедствия, не следует ли принять их и на Галлии? Это предстояло обсудить в свое время.

Во всяком случае, день 1 января решили торжественно отпраздновать. Даже русские присоединились к французам и испанцам, хотя по их календарю эта дата не соответствует новому году.

Наступило рождество. Годовщину рождения Христа отметили с религиозным благочестием. Только Исаак в этот день казался еще нелюдимее, упорно скрываясь в своем темном углу.

За последнюю неделю старого года у Бен-Зуфа накопилось множество дел. Необходимо было составить увлекательную программу, хотя развлечения на Галлии и не отличались разнообразием. Итак, решили начать этот торжественный день роскошным завтраком и закончить большой прогулкой по льду в сторону острова Гурби. Обратно сговорились вернуться с наступлением ночи, при свете факелов, изготовленных из того, что имелось на складе «Ганзы».

«Коли закуска выйдет хороша, так и прогулка будет весела, - говорил себе Бен-Зуф, - а лучшего и желать нечего!»

Составление меню казалось ему особенно важным делом. Это вызвало частые тайные совещания между денщиком капитана Сервадака и поваром «Добрыни», и в результате получилось искусное сочетание русской и французской кухни.

К вечеру 31 декабря все было готово. Холодные блюда, мясные консервы, паштеты из дичи, купленные втридорога у Исаака Хаккабута, красовались уже на огромном столе главного зала. Горячие блюда предстояло приготовить утром следующего дня в печах, нагреваемых лавой.

Вечером зашел разговор о Пальмирене Розете. Приглашать ли профессора на торжественное празднество? Да, разумеется, его следовало пригласить. Примет ли он приглашение? Более чем сомнительно.

Тем не менее приглашение передали. Капитан Сервадак собирался было лично подняться в обсерваторию, но Пальмирен Розет так нелюбезно встречал незваных гостей, что предпочли послать ему пригласительный билет.

Юный Пабло вызвался отнести письмо и вскоре возвратился с запиской следующего содержания:

«Пальмирен Розет может ответить на это только одно: сегодня сто двадцать пятое июня, а завтра наступит первое июля, ибо на Галлии следует вести счет согласно галлийскому календарю».

Это был отказ, правда научно обоснованный, но все же отказ.

Первого января, через час после восхода солнца, французы, русские, испанцы и маленькая Нина, представляющая Италию, уселись все вместе вокруг большого стола, за роскошным завтраком; такого еще никогда не подавали на комете Галлии. В обильных и сытных кушаньях Бен-Зуф и кок «Добрыни» превзошли самих себя. Блюдо из куропаток с капустой, где капусту заменял острый соус, настолько вкусный, что язык проглотишь и пальчики оближешь, произвело эффект. Что касается вин, доставленных из запасов «Добрыни», то они были превосходны. Французские и испанские вина распивали во славу Франции и Испании, не забыли выпить и за Россию, по случаю нескольких бутылок тминной водки, тоже поданных к столу.

Завтрак прошел, как и надеялся Бен-Зуф, очень удачно и очень весело.

За десертом, после тоста, провозглашенного за общую отчизну, за старый родной сфероид, за «возвращение на Землю», раздались такие крики «ура», что Пальмирен Розет не мог не слышать их с высоты своей обсерватории.

Когда окончился завтрак, у колонистов осталось впереди целых три часа до наступления темноты. Солнце стояло в зените, бледное солнце, под которым никогда бы не созрел виноград бордосских и бургундских вин, выпитых с таким удовольствием; его диск разлизал кругом тусклый свет и совсем не грел.

Колонисты закутались потеплее с ног до головы, готовясь к прогулке, которая должна была затянуться до ночи. Им предстояло выйти на жестокий мороз, но при спокойной, безветренной погоде они переносили его без труда.

Все покинули Улей Нины, весело беседуя и распевая песни. На обледенелом берегу каждый надел коньки, и все отправились в путь кто как хотел, одни поодиночке, другие в компании. Граф Тимашев, капитан Сервадак и лейтенант Прокофьев все время держались вместе. Негрете с испанцами рассыпались по ледяным просторам, уносясь с невероятной быстротой чуть ли не до самого горизонта. Они достигли большого искусства в катанье на коньках и ревностно, с присущей им ловкостью предавались этому спорту.

Матросы «Добрыни», по обычаю северных стран, построились гуськом. Зажав подмышкой правой руки длинный шест, они умчались вереницей далеко вперед, точно поезд по рельсам. Пабло с Ниной, рука об руку, с веселыми криками, словно две птички, выпущенные на волю, скользили по льду с неподражаемой грацией, то возвращаясь к капитану Сервадаку, то снова скрываясь вдали. Эти юные существа олицетворяли собой всю радость, а может быть, и все надежды галлийской земли.

Не следует забывать и о Бен-Зуфе, который носился от одного к другому с неистощимым запасом веселых шуток, радуясь настоящему и нисколько не заботясь о будущем.

Конькобежцы, неудержимо скользя по ровной глади, быстро неслись все дальше - дальше, за видимый горизонт Теплой Земли. Позади них постепенно исчезали вдали гряды скал, обрывистый снежный берег, вершина вулкана в шапке черного дыма. Порою они останавливались передохнуть, но только на минуту, чтобы не замерзнуть. Затем снова пускались в путь, держа курс на остров Гурби, хотя и не рассчитывали до него добраться, так как с наступлением темноты надо было возвращаться обратно.

Солнце уже клонилось к востоку, или, вернее, стремительно падало вниз, - зрелище, ставшее привычным для галлийцев. Закат лучезарного светила на Галлии с ее до странности суженным горизонтом происходил в особых условиях. Ни одно облачко не окрашивалось пленительным отблеском догорающих лучей. Ледяной покров мешал им проникнуть в пучину моря, где они, преломившись, рассыпались бы зеленоватыми искрами. Опустившись до линии горизонта, солнечный диск, увеличенный под действием рефракции, сразу исчезал, как будто провалившись в люк, внезапно открывшийся в застывшей поверхности моря, и тут же наступала ночь.

К концу дня капитан Сервадак созвал весь свой отряд и посоветовал спутникам держаться поближе к нему. Они ушли из дому «вольными стрелками», но идти назад надо было сомкнутым строем, чтобы не заблудиться во мраке и вместе возвратиться на Теплую Землю. Ночь обещала быть темной, ибо Луна, находясь в соединении с Солнцем, оставалась невидимой.

Наступила тьма. Поверхность Галлии озарялась лишь «бледным светом звезд», как сказано у Корнеля. Тогда зажгли факелы. Конькобежцы стремительно помчались вперед, а длинные языки пламени, колыхаясь, словно флажки на ветру, разгорались от быстрого бега.

Час спустя показались смутные очертания высокого берега Теплой Земли, точно огромное черное облако на горизонте. Ошибиться было невозможно. Надо всем возвышался вулкан, мечущий яркие искры среди окружающего мрака. Отражение раскаленных потоков лавы в зеркале льда освещало группу конькобежцев, за которыми тянулись неимоверно длинные тени.

Так бежали они около получаса, быстро приближаясь к берегу, как вдруг раздался громкий крик.

Это кричал Бен-Зуф. Весь отряд круто затормозил, врезавшись в лед стальными коньками.

И вот, при свете угасающих факелов, они увидели, что Бен-Зуф остановился, указывая рукой на берег.

Тогда в ответ на крик Бен-Зуфа у всех вырвался вопль отчаянья!…

Вулкан внезапно потух. Потоки лавы, недавно еще вытекавшие из кратера главного конуса, застыли. Казалось, будто какой-то могучий порыв ветра задул вулкан.

Все поняли, что источник огня иссяк. Неужели извержение прекратилось окончательно? Неужели Теплая Земля навсегда лишилась тепла и у колонистов отнята всякая возможность бороться с жестокой стужей галлийской зимы? Неужели им грозила смерть, мучительная смерть от холода!

103
{"b":"227831","o":1}