Это было преодолимо. Это было не страшно. Мир Вай сильный, он потерпит.

Мортон находился в шатре, разводил огонь, когда почувствовал неладное и выскочил наружу. В загоне тревожно метались и блеяли овцы. Небо темнело, и по степи шуршал сухой холодный ветер — первый вестник наступающих со стороны гор холодов. Неожиданно взревела Нариш и забилась в путах.

Мортон непроизвольно ухватился за свою магическую сеть, но лаи не пытались вырваться, лишь тревожно притихли.

И вдруг вдали, за еле видимыми на горизонте горами, стало разгораться невиданное пламя. Оно поднималось все выше, под ногами еле слышно загудела земля, и Мортон испугался. В груди заныло и застучало, виски сдавило: он понял, что надвигается что-то очень, очень страшное, перед которым споры лаев — ничто. Подняв голову, Мортон неожиданно сообразил: с купола небес исчез Камень Чин. Кто-то похитил главное сокровище Заришах! Кто-то более могущественный, чем боги Вай.

И, больше не думая, он дернул свои силки, распуская узел венка, закричал беззвучно: «Помогите!».

Цветные ленты тут же бросились врассыпную, стремясь к хозяевам, а вовсе не на противостояние неведомому. Мортон собрал всю доступную ему Силу, поднял перед собой и завопил, снова призывая собратьев на помощь. Первый порыв ветра ударил в лицо, засыпая глаза песком.

Отклика от лаев Мортон так и не дождался, а напомнить им еще раз о Долге не успел — вдалеке с тяжким грохотом в небо ударил огонь, и земля затряслась. Воздух сделался колючим, все вокруг накрыла удушливая пыль.

Мортон напряг все силы, растягивая свое белое покрывало, стараясь накрыть им все вокруг: землю, траву, метавшихся овец, осыпающиеся курганы…. Несущаяся со стороны гор волна не ослабевала, напротив — набирала ярость и мощь. А белое покрывало Мортона становилось все тоньше и тоньше, пока не начало лопаться и рваться…

Он не понимал, что происходит, и думать об этом было некогда, но, кроме прочего, чувствовал хлесткие удары, бившие куда-то в живот. С каждым ударом в душе что-то обрывалось, и в конце концов он осознал, что перестал чувствовать жрецов Круга — совсем. Он остался один, упрямо стоя на ногах посреди содрогающейся степи. Ветер уже ревел, обжигая, мимо пролетели остатки овечьего загона, с лайдо сорвало войлок, но остов каким-то чудом еще держался, впаянный в землю тьмой предыдущих Оборотов и вложивших в него силы лаев.

У края мира беззвучно рухнули горы, в тот же миг с оглушительным треском из рук Мортона исчезла Сила, и его, совершенно беззащитного, снесло, как пушинку, и покатило по степи.

Он почувствовал, что куда-то падает, сверху сыплется земля, услышал такой грохот, словно купол небес обрушился вниз, а потом провалился в темноту.

20.01.2013

18.

Было так странно видеть себя откуда-то сверху: руку, торчавшую из-под обломка стены, запорошенную пылью голову. Все остальное скрывали ветви упавшего дерева.

Лорку даже показалось сначала, что на самом деле там, внизу, кто-то другой. Он попробовал наклониться, чтобы разглядеть лежавшего, но вместо этого неожиданно поднялся выше остова полуразрушенной башни — и тогда только понял, что умер.

Честно говоря, Лорк ожидал увидеть Моро, распахивающего перед своим сыном полог пиршественного шатра. Но отец воинов не спешил спускаться с небес, и тогда Лорк решил осмотреться.

От некогда величественного дворца осталась груда дымящихся развалин. Золото куполов сделалось неотличимым от камня стен — все скрывало медленно оседавшее облако темно-серой пыли, сквозь которое багрово светили первые огни начинающегося пожара.

Сад, который накануне Лорк разглядывал с верхушки башни, превратился в непонятное месиво из обломков, поваленных деревьев и вывороченной корнями земли. Кое-где лежали люди — то ли мертвые, то ли раненые, Лорк не мог разобрать с высоты своего медленного полета. Он подумал, что надо подняться еще выше — и мгновенно оказался так высоко, что в первое мгновение даже испугался. Но затем вспомнил, что душа не может упасть и разбиться.

Он всегда думал, что Ойчор громаден, но сейчас Золотой город лежал перед ним как на ладони. Лорк видел метавшиеся по улицам крохотные фигурки людей и хабтагаев, остатки домов, рухнувшие стены и разгоравшиеся пожары. Земля не желала успокаиваться — она шла медленными волнами, как вода бескрайнего озера Кох от дыхания снежного великана. Над дальними горами поднималось алое зарево, словно полмира горело за каменистой грядой, находящейся — страшно представить — в тьме дней пути хабтагая. Но на фоне этого огня горы казались кучкой небрежно наваленных глыб.

Лорк подумал о стойбище, об оставшихся там мортах, которых невиданный ранее ураган расшвырял по степи. Вспомнил об отце, сгинувшем под развалинами дворца. О братьях, нашедших свою смерть среди золотой роскоши. О Тарсе, обо всех, кого знал и помнил…

Это было неправильно, несправедливо — если богам было угодно наказать мортов, то зачем они посылали знамения Маатану? Или жрец истолковал их неправильно? Или… намеренно отправил мортов на верную гибель? А, может быть, боги просто решили уничтожить и ваев, и мортов?

Последняя мысль отдавала скверной. Страшно казалось представить, что животворящий Го условился с нежной Заришах, а неистовая Томо протянула руку великану Тану, и все вместе они сговорились уничтожить Вай навсегда.

Боги не могли желать смерти своим детям! Но вот она, старуха Шин, ходит по земле, сгоняет души для Андарро, не различая ни гордых ваев, ни отважных мортов.

Стало больно — так, словно жертвенный нож вонзился между ребер, прошел до сердца и начал там проворачиваться, наматывая жилы на острие. Земля вдруг понеслась навстречу, будто Лорк падал с небес подобно сбитой стрелой птице. Он попытался удержаться за неверный воздух, уцепиться за поднимавшийся к куполу небес дым, воззвать к могучему Тогомо…

Лорк открыл глаза, вдохнул серую пыль, закашлялся и тут же обнаружил, что нож в груди никуда не исчез. Он все так же разрывал внутренности при каждом вздохе, боль отдавалась в голове ударами крови, затапливала, сжигала, словно Лорк горел заживо.

Он попытался кричать — из горла вырвался слабый хрип. Попытался пошевелиться, но тут тяжесть, придавившая его к дрожавшей земле, стала окончательно невыносимой. Лорк засучил ногами в попытке вдохнуть, мир почернел, затем пошел огненными кругами.

Лорк в последний раз вспомнил о матери, о братьях, о друзьях. Вспомнил, каким прекрасным предстал перед ним Великий Ойчор. Вспомнил отца, гордо стоявшего на площади, и Маатана, склонившегося перед ним. Вспомнил — и из последних сил проклял богов, так жестоко обманувших своих детей. Проклял за мортов, за ваев, за весь сожженный разрушенный мир, который увидел с высоты птичьего полета.

И провалился в черное ничто без боли, без времени, без прошлого, без будущего…

22.01.2013

19.

Земля все еще дрожала.

Мортон лежал в образовавшемся овраге, сверху его накрыло куском войлока с шатра, а в ногах запутался какой-то тюк. С трудом поднявшись, лай ничего не смог разглядеть сквозь несущуюся навстречу пыль, только со стороны гор грохотало по-прежнему. И зарево, хоть и стало меньше, все так же не желало гаснуть.

Выкарабкавшись на более-менее ровную поверхность, Мортон увидел неподвижную Нариш, зацепившуюся поводом за обломок ствола Учи. Подобравшись поближе, Мортон понял, что она жива — закрытые веки дрожали и грудь вздымалась и опадала.

Мортон просунул руку под нижнюю челюсть хабтагая, находя нужную точку. Через некоторое время Нариш открыла глаза, тут же заморгав от пыли, а потом встала на ноги. Это было хорошо, Мортон боялся, что они могут быть сломаны.

Овечий загон пропал целиком, на месте каркаса лайдо торчали жалкие обломки прутьев.

Такие же жалкие обломки Силы чувствовал Мортон и в своей груди — все, что осталось от огромного, непостижимого, великого дара богов. Самоуверены и глупы были не только лаи. Самоуверен и глуп оказался и Мортон, решившийся противостоять всем сразу: и жрецам, и неведомому богу, наславшему на Вай свои проклятия. За это лай-отступник и поплатился, потеряв магию.