Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Господин Фритцше, я должен перед Вами извиниться. Мы не хотели брать Вас с заочного отделения, и поэтому на экзаменах отнеслись к Вам с особой требовательностью. Сегодня я рад, что в той дуэли победителем вышли Вы».

На самом деле я должен быть благодарен ему за его непоколебимость по отношению к всемогущей партии. Без его сопротивления по изгнанию меня из школы я не стал бы инженером никогда. Но обстановка тогда не позволяла мне сказать ему об этом. А жаль!

Глава 3.08 КОМУ СЛИШКОМ ВЕЗЕТ, ТОТ ГОЛОВУ ТЕРЯЕТ

Так звучит старинная немецкая поговорка, с которой я много раз в жизни вступал в конфронтацию.

Время с 1956 до 1963 года было отпуском моих ангелов-хранителей. Дела в моем бюро переводчиков постоянно шли в гору. Второй очень обширный технический словарь в русско-немецком и немецко-русском вариантах, открыл мне второй раз легальную дорогу из народного предприятия в абсолютно несоциалистическую и свободную самостоятельность. Прежний закон народного образования ГДР, полностью копируя соответствующие нормы Советского Союза, постановил, что выпускники всех техникумов, высших учебных заведений и университетов должны оставаться работать на определенном органами народного образования месте не менее 3 лет. Это принудительное обязательство не избегал ни один выпускник, т. е. и я должен был на определенное время забыть о своей самостоятельности.

Так я и попал в конструкторское бюро по корабельным паровым машинам государственного предприятия тяжелого машиностроения «Карл Либкнехт» в Магдебурге. Так точно, корабельные паровые установки в 1956 году. В то время ГДР поставляла в коммунистический Китай серию малых грузовых суден, чья система привода в форме паровой установки вырабатывала энергию от сжигания отходов сахарного тростника, так называемого багасса (жома сахарного тростника).

Едва успев там поработать, производство было прекращено. Конструкторское бюро было закрыто и меня перевели на соседний цех, в котором выпускали для Китая багассовые котлы. Но и оно вскоре приостановило свою деятельность в этом направлении.

Моим недостатком как инженера было то, что у меня был слишком высокий оклад. И поэтому главный конструктор захотел от меня по доброму и быстро избавиться.

«Обычные» выпускники инженерных школ поступали на свою первую работу с месячным окладом в 630 марок ГДР. Но по причине моих дополнительных квалификацией как экономиста и переводчика русского и английского языков, а также, думаю, и по ходатайству директора школы, я получил незаслуженное счастье — мне с самого начала положили 1200 марок. Это побудило главного конструктора заняться для меня поиском работы, на которой действительно требуется знание языков.

Следующей остановкой явилась вновь образованная «Документация», специальный отдел, в котором, читая отраслевые журналы всего мира, нужно было делать краткое их содержание и рассредоточивать все прочитанное по направлениям.

Я продолжал обслуживать «частную» клиентуру переводами, что с нынешней работой выходило в 12-часовой рабочий день, и надеялся на то, что когда-нибудь эта «принудительная работа» в государственном предприятии закончится.

Но неизменно благоприятное положение с доходами Фрицше все же не удовлетворяло. Не хватало еще чего-то сумасшедшего.

Мысль о создании немецко-англо-русского словаря в области энергетического, а также подъемно-транспортного оборудования, в моей голове витала уже давно. Лучшего себе я бы не пожелал. Издательство «Technik» заинтересовалось заглавием, и в начале 1957 года начался такой же процесс освобождения, как и в 1954 году. Марш-бросок через 3 отдела предприятия «Карл Либкнехт» не продлился и полгода и снова закончился на свободе в моем бюро переводчиков.

Дальнейшие 6 лет явились временем тяжелой работы. Доходов от переводов хватало всегда, чтобы неплохо жить на устоявшемся уровне в ГДР. Каждый год составлению словаря посвящалось около 1000 часов, и при этом оставалось свободное время для трехнедельного годового отпуска.

Все шло необычно гладко. Мой или мои ангелы-хранители переместили свою игру в подъемы и падения в какую-то другую сферу. Но больше, чем 6 лет, они не смогли наблюдать за моей «однотонной» жизнью.

В середине 1963 года манускрипт к словарю был готов и отправлен в издательство «Technik». Желание работать годами по 10–12 часов в сутки немного поутихло, и в унисон этому желанию на сцене появилась высокопоставленная делегация социалистического бюро переводов «Интертекст», социалистической фирмы услуг, принадлежавшей центральному комитету СЕПГ.

Товарищи прибыли с просьбой организовать в Магдебурге филиал «Интертекста», а также взять на себя руководство. Планы показались мне интересными. В мозгах закрутились мысли о том, что на таком посту можно жить не плохо и более спокойно, чем на этом свободном «диком тракте». Гонорар за словарь в скором времени все равно должен быть выплачен, так что будущее могло быть радужным. За этой ширмой возможно было бы разобраться и с сократившимися доходами.

После многочасовой гармоничной беседы я наконец спросил у товарищей из «Интертекста» о зарплате, которую они готовы мне положить.

«850», — с победной улыбкой огласил главный из делегации.

«В неделю?» — последовал мой вопрос, после которого я удивился негативной смене выражения лица моего собеседника.

«Вы что? Конечно в месяц».

Во мне сорвались тормоза. Будучи молодым инженером, мне предлагают 1200 марок, а тут засранцы хотят отделаться 850 марками? Они, должно быть, «без царя в голове»?

Я резко поднялся и заявил:

«Разговор закончен, пожалуйста покиньте мою квартиру.»

Товарищи, находясь еще в полном непонимании происходящего, тут же были выдворены, сопровождаемые моей руганью от приступа ярости.

Я этого не должен был делать. Или как?

Мой ангелочек-хранитель находился в тот момент на заднем плане и злорадно ухмылялся.

«Ведь у тебя, мол, и так уже достаточно долго все шло хорошо. Что ты теперь?»

Моя ярость в тот момент была такой необузданной, что мыслям о последствиях моих действий в голове не нашлось места. А последствия были ужасными. Как же я смог забыть, что СЕПГ могла раздавить нерадивого современника как назойливую муху между большим и указательным пальцами? Как же я смог забыть, что моя самостоятельность была продуктом их терпения? Может быть стоило с сожалением сказать «нет» и, быть может, пропустить на прощание по рюмочке шнапса? Зачем мне нужно было будить спящих гиен?

Ведь в то время в ГДР у меня все шло достаточно хорошо. Если бы товарищи из «Интертекста» прочли мои налоговые декларации последних лет, то им стало бы все намного яснее. Они бы вероятно смогли понять мой неожиданный всплеск ярости. С большой вероятностью оклад этих товарищей немного превышал ту сумму, которые они прредложили мне. Не зная о том, что их партнер по переговорам в среднем за 10 лет имел почти троекратное превосходство в доходах, то по понятной причине они были лишены возможности правильной оценки.

Моя довольная клиентура рассыпалась вдруг со скоростью несущейся лавины. Все клиенты были государственными предприятиями; по меньшей мере 9/10 директоров этих предприятий являлись членами СЕПГ, которые безоговорочно подчинялись распоряжениям партии. А так как «Интертекст» был подразделением центрального комитета СЕПГ, то поступившее распоряжение «Фрицше никаких больше заказов!» тут же возымело силу.

Моими непосредственными партнерами на предприятиях обычно были руководители заводских библиотек или отделов документации, с которыми я поддерживал деловой, а иногда и дружеский контакт. Поэтому мне удалось из первых уст узнать о причинах разразившейся эпидемии.

«Коллега Фрицше, мне страшно жалко,» начал кое-кто разговор, «мне точно ясно, что качество переводов „Интертекста“ хуже, цены повысятся, а сроки по контрактам удержать не будут. Со свинской конторой „Интертекст“ у меня уже были неприятности. Но мой директор мне приказал, Вам более не давать никаких заказов. Это распоряжение партии, понимаете?»

74
{"b":"227628","o":1}