В одном месте развязываю шнурки на сандалиях, в другом — бросаю свой посох, так странником бесприютным встречаю конец года.
Год на исходе,
А я не снимаю дорожной шляпы
И старых сандалий…
Да, и такие слова произносил, когда в своей горной хижине переваливал через вершину года.
Чей это зять,
На быка гостинцы навьючив,
На дороге, ведущей в Нара:
Вот и весна!
Безызвестные горы, и те
В утренней дымке.
Уединившись в Нигацудо47:
Башмаки монахов стучат
По ледяным ступеням.
Добравшись до столицы, наведался в горную хижину Мицуи Сефу49 в Нарутаки.
Сливовая роща:
Белеют сливы.
А журавли? — Их, наверное,
Высокий дуб.
Похоже, ему до цветов
И дела нет.
Встретившись с преподобным Нинко в храме Сайгандзи, в Фусими51:
Капли светлой росы
Уроните на платье мне,
Персики Фусими.
Идя по тропе в Оцу, проходя через горы:
В горы забрел —
Почему-то сердцу так милы
Эти фиалки.
Глядя сверху на озерную гладь:
Предпочла вишням цветущим
Весенняя дымка.
Днем, решив немного отдохнуть, присел в харчевне:
Азалии в вазе.
Рядом режет хозяйка
Сухую треску.
Сложил в пути:
На огороде —
Будто тоже взглянуть на вишни —
Собрались воробьи.
В Минагути встретился со старым приятелем, с которым не виделся двадцать лет:
Оба сумели
Дожить до этого дня.
И вишни в цвету.
Один монах из Хиругакодзима, что в провинции Идзу — он тоже уже с прошлой осени бродит по разным местам — услышав мое имя, напросился в попутчики и следовал за мной до самого Овари.
Пусть зерна пшеницы
Станут нам пищей. Одно на двоих
Изголовье из трав.
Этот монах сообщил мне, что Дайтэн, настоятель храма Энгакудзи, в начале первой луны нынешнего года изволил отправиться в мир иной. Ах, ведь и в самом деле, наша жизнь лишь непрочный сон — вдруг остро ощутив это, я с дороги послал Кикаку53:
Тоскуя о сливе,
Гляжу на цветы унохана
54 —
И слезы из глаз.
Отправил Тококу55:
Бабочка
Крылья с себя готова сорвать —
Белому маку на память.
Дважды побывал у Тое,56 а поскольку он как раз собирался в Адзума, сказал:
Как неохотно
Выползает пчела из душистой
Сердцевины пиона!
Заехав по пути в горную хижину в стране Каи:
Пусть и лошадка
Вволю полакомится пшеницей.
Ночлег в пути.
На четвертый месяц я возвращаюсь в свое жилище и постепенно избавляюсь от дорожной усталости.
Летнее платье.
До сих пор не могу из него
Выбрать вшей.
Сначала далее следовали строфы, которыми мы обменялись, и послесловие Содо.57 Потом я их убрал.
ЗАПИСКИ ИЗ ДОРОЖНОГО СУНДУЧКА
Внутри сотни костей и девяти отверстий58 находится нечто, и это нечто имеет временное прозвание — Кисея На Ветру59 — Фурабо. Возможно, так он назвал себя потому, что кисея и в самом деле легко рвется на ветру. Он давно питал слабость к «безумным строфам».60 И в конце концов решил посвятить им всю свою жизнь. Иногда, утомившись, он подумывал, уж не бросить ли ему это занятие, иногда тешил свою гордость мыслью, что со временем сможет превзойти прочих — такие противоположные чувства раздирали его душу, и из-за этой своей слабости так и не удалось ему обрести покоя. Одно время искал он продвижения по службе, но из-за этой слабости принужден был отступиться, одно время стремился к наукам, надеясь рассеять мрак своей глупости, но из-за этой слабости терпел неудачи, и в конце концов у него, бесталанного и неумелого, остался только один путь в жизни.
Японские песни Сайгё, нанизанные строфы Соги,61 картины Сэссю,62 чайное действо Рикю63 проникнуты одним общим духом. К тому же всякое изящное искусство64 подчиняется естеству и дружит с четырьмя временами года. Коль скоро ты видишь, то не можешь не видеть цветы, коль скоро ты думаешь, — не можешь не думать о луне. Когда то, что ты видишь, не является цветами, ты все равно что грубый варвар. Когда нет цветов в твоих мыслях, ты подобен дикому зверю. Уйди от варварского, отвратись от дикости, подчинись естеству, вернись к естеству.
В начале Богопокинутого месяца,65 когда погода была весьма переменчивой, я вдруг ощутил себя ничтожным листком, увлекаемым неведомо куда порывом ветра…
