Рядом с носилками сидел стрелок-санитар, откинувшись на подголовник кресла. Автомат с подствольным гранатометом он пристроил в специальном кронштейне на стенке салона. Оружие было всегда под рукой и при этом не мешало при медицинских манипуляциях и не рисковало свалиться в самый неподходящий момент.

Вообще-то машины с красным крестом не нуждались в дополнительном вооружении – оно было даже «противопоказано», поскольку могло спровоцировать ответную агрессию. Однако на войне без правил и моральных норм со стороны фашистской «желто-блакитной» власти красный крест стал целью номер один. В израильской армии «Скорая помощь» вообще базируется на основе тяжелого гусеничного бронетранспортера «Ахзарит». Фактически это был советский танк Т-55 с еще более усиленной броней. На некоторых машинах устанавливалась еще и бронированная рубка вместо демонтированной башни. Если израильская армия заботится о своих раненых, что называется, по высшему разряду, то почему русские не должны поступать так же?

Еще двое легкораненых находилось во втором медицинском джипе. А пленных «правосеков» затолкали в душное нутро десантного отделения БТРа: ничего, потерпят! Пусть будут рады, что селянам их не отдали.

Именно так расшифровывается эмблема военных медиков: змея, обвившая чашу. Старший лейтенант медицинской службы Константин Новиков так часто любил повторять этот девиз, что и сам скоро заработал прозвище Змей. Сказать, что он с детства стремился стать военврачом, было нельзя. Еще во время срочной службы в мотострелковой бригаде Костя попал на курсы стрелков-санинструкторов. У смышленого солдата бинтовать боевых товарищей получалось весьма неплохо. На Кавказ он не попал, но и так служба по медицинской части преподносила самые разные сюрпризы – от курьезов до трагедий. И, что самое главное, младшему сержанту Новикову военно-полевая медицина нравилась. Бинтовать и накладывать жгуты научился, в медикаментах помаленьку стал разбираться, самую простую диагностику провести мог… Так заинтересовался младший сержант, что за мудреные книжки засел и уже потихоньку начал по-латыни ругаться. Привлекали его звучные названия вроде Musculus gluteus maximus[4] – то, через что в армии большинство работ делается…

Дембельским аккордом для младшего сержанта Новикова стал рапорт о направлении его на учебу в Военно-Медицинскую Академию Санкт-Петербурга. Рапорт завизировал начмед части – тяга солдата к медицине внушала уважение.

Так что отправился младший сержант Константин Новиков потрошить трупы белыми ночами и зубрить латынь с биохимией.

Получив заветный, хоть и не красный диплом, новоиспеченный военно-полевой хирург отправился по распределению в Дагестан. Там пришлось повидать всякого, но все эти перипетии померкли по сравнению с тем, что происходило на Юго-Востоке Украины.

Раздумывал Константин Новиков недолго: рапорт на стол начальству, сборы, и вот уже он прибыл в Севастополь в составе одной из групп добровольцев.

В городе-герое сейчас было шумно и многолюдно. Ситуация на Донбассе, да и во всей Украине в целом была весьма неоднозначной. Понять, кто прав, а кто виноват, становилось тяжелее с каждым днем. Формально Россия не могла вмешаться во внутреннюю политику другого государства. Но и мириться с геноцидом русских и других здравомыслящих людей, на каком бы они языке ни разговаривали, Россия тоже не могла.

А уж после попытки захвата Ровенской АЭС боевиками «Правого сектора» и глобального ядерного шантажа националистов уже Европа и США взвыли в один голос: «Россия – помоги!» Помогли – теперь все атомные электростанции, включая и Чернобыльскую, были под охраной батальонов русских десантников. Казалось бы – победа! Да не тут-то было…

Но и тут США стали ставить палки в колеса мирному решению украинской проблемы. Русские десантники, находясь на территории Украины и охраняя объекты ядерной энергетической инфраструктуры страны, не имели права покидать тридцатикилометровые зоны вокруг охраняемых объектов! И не дай Бог – вмешаться во «внутренние дела суверенного государства»!

Снова почуяв свободу, подняли головы недобитые бандеровские фашисты, «ультрас» и прочая сволочь. На Донбассе: в Славянске и Краматорске, в Волновахе и Мариуполе, в Луганске и Донецке – продолжались бои с применением бронетехники и артиллерии. Киевская националистическая хунта продолжала давить патриотов Донбасса боевыми вертолетами и обстрелами из тяжелых гаубиц и минометов. «Грады» киевские «стратеги» решили, по-видимому, оставить пока в резерве…

И, что самое страшное, на Юго-Востоке Украины – в не признанной киевскими властями Новороссии – продолжали гибнуть люди. От все тех же обстрелов и авианалетов Украинской армии, карательных рейдов Нацгвардии и «Правого сектора», что, в общем-то, одно и то же, от бандитских «разборок». При этом фашисты в Верховной зРаде[5], вопя: «Украина – единая страна!» – фактически отказались от восьми миллионов своих же граждан на Донбассе, де-факто объявив их «сепаратистами».

Твою же мать: опять бардак, похуже, чем в Югославии и в Чечне, вместе взятых! А, главное, называется весь этот кровавый произвол государства победившего фашизма по-западному научно и обтекаемо: «гуманитарный конфликт малой интенсивности».

Но Россия и в этой ситуации не бросала патриотов Донбасса. Через Ростов и Таганрог шли гуманитарные грузы, оружие, боеприпасы, добровольцы. Однако и этого было катастрофически мало.

И тогда кремлевские власти решились на беспрецедентный шаг. Нельзя использовать армию? Но ведь гуманитарную помощь оказывать можно! А для этого есть целое Министерство Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий. Многие смеялись над оранжевыми беретами и «спецназом МЧС», но, как оказалось, зря! Русские в очередной раз победили своей непредсказуемостью – прав был Отто фон Бисмарк.

В Севастополе в рамках оказания гуманитарной помощи на базе 1472-го Военно-морского клинического госпиталя имени Н. И. Пирогова формировались отдельные медицинские батальоны. В один из них и попал старший лейтенант медицинской службы Новиков.

В этой, вновь формируемой, части оказались самые разные люди: одни хотели получить звездочку на погон, другие – врачебный опыт, третьи старались всем доказать, что правы только они, четвертые и вовсе рассчитывали нажиться на «гуманитарке». Как говорится – «кому война, а кому – мать родна»! Впрочем, так было всегда, ибо человек за всю свою историю изменился мало. Разве что хвост отпал. Да и то – не у всех.

Константин Новиков ко всему этому относился спокойно: служба в Вооруженных Силах России научила его философскому отношению к жизни. И, тем не менее, несмотря на этот бардак, вскоре старший лейтенант оказался приписанным к 4077-му Отдельному медицинскому батальону. Поскольку он был уже офицером, в графе «назначение» значилось: «командир мобильного медицинского отряда».

Что такое мобильный медотряд, старшему лейтенанту доступно и подробно, с минимумом армейских идиоматических выражений (интеллигентная военная профессия все-таки) объяснил командир медсанбата подполковник медицинской службы Юрий Гаврилович Авраимов.

– Мобильный медотряд, или сокращенно ММО, – это, образно говоря, военная «Скорая помощь». Подразделение в структуре Медицинской службы МО РФ экспериментальное, и предназначено оно для службы как раз в этих самых проклятых «конфликтах малой интенсивности», – пространно, как на лекции, излагал новый командир, отхлебывая из граненого стакана в потемневшем серебряном подстаканнике крепкий чай. – А иначе ведь и не получается. В войну ведь как было? Есть отдельные медроты, есть медсанбаты, эвакогоспитали, клинические госпитали. Линия фронта, тыл и все такое… А сейчас нашим солдатам-миротворцам в спину стреляют. Убивают заложников. И вообще во всей этой мясорубке под названием «локальный конфликт» нет ни линии фронта, ни тыла, а есть одни лишь пострадавшие. Ими ты и будешь заниматься.