Эллери подошел вплотную к Делии со спины, взял ее ладонь в свои. Она лежала в его руках — прохладна, таинственна и безвольна.

— Вы не знакомы с прозой жизни, — сказал он.

— Что вы имеете в виду?

— Этим рукам не знаком труд.

— Это плохо?

— Может быть. — Эллери положил ее ладонь обратно к ней на колени.

— Женщина вроде вас не имеет права связывать себя с фактически полумертвым мужчиной. Если бы он обладал ангельским нравом, или если бы вы очень любили друг друга — тогда другое дело. Но я не могу понять: ведь он груб, и вы ненавидите его… Почему вы, в таком случае, не распорядитесь своей жизнью как-нибудь иначе? Не разведетесь? Что, мешают религиозные соображения?

— Если бы я была молода, все было бы возможно. А сейчас… — Она покачала головой.

— Теперь уж что есть — то есть, и иного не будет. Видите, я ничего не скрываю.

На лице Эллери появилось выражение внутренней боли.

Она рассмеялась.

— Вы так любезны со старой женщиной, мистер Куин… Я серьезно! Знаете, я родом из старинной калифорнийской семьи католиков. Воспитана во всей строгости традиций. Хорошие манеры. Дуэньи, гувернантки — все как положено, на старинный манер. Гордость крови и рода. Но я никогда не относилась ко всей этой чепухе так же серьезно, как мои родственники…

Моя мать вышла замуж за «еретика» из Новой Англии. Семья изгнала их, и это доконало мою мать. Она умерла, когда я была совсем крошкой. Я не знала родственников матери до ее смерти, мы не общались с ними. А потом они приказали моему отцу отдать меня им на воспитание. Растила меня тетка, этакая великосветская дама. Я вышла замуж за первого встречного, лишь бы уйти от них. Мужа мне выбрали не они — он был не в их вкусе, «американец», как и мой отец. И не любила я его нисколько. Но он имел деньги, мы же были бедны, а я хотела свободы. Мой брак навсегда отсек меня от моей семьи, моей церкви, моего мира. У меня есть девяностолетняя бабушка, она живет всего лишь в трех милях отсюда. Я не виделась с ней уже восемнадцать лет. Для нее я все равно что мертвая…

Делия болезненно повела головой из стороны в сторону.

— Харви умер через три года, оставив меня с ребенком на руках. Тогда я и встретила Роджера Приама. Мне не было пути назад, в семью матери, отец же в очередной раз развлекался, путешествуя где-то. И Роджеру удалось быстро увлечь меня. Я готова была пойти за ним куда угодно, на край света, в ад… — Она горько рассмеялась. — И вот именно туда-то он меня и привел.

Вскоре я разобралась, что он за птица. А когда его разбил паралич, то тут я лишилась и последнего утешения в нашей с ним семейной жизни… Наступила страшная пустота, которую я попыталась заполнить, вернуться к своим — так сказать, корням… Это было нелегко, — почти прошептала Делия. — Мои родственники никогда не забывают подобных выходок и не прощают их. Но более молодое поколение оказалось не столь консервативным, его уже коснулись веяния современности. Мне, конечно же, во многом помогли… И теперь родные по материнской линии — это единственное, на что я могу опереться в жизни…

На ее лице вспыхнуло выражение горькой неудовлетворенности. Эллери был рад, когда оно наконец исчезло.

— Мои родные даже не подозревают, какую жизнь я веду в доме Роджера Приама. Стоит им узнать и меня вышвырнут без разговоров, откажут от дома. А если я расстанусь с Роджером, они тут же заявят, что я предала своего мужа. Женщины из высшего круга в Калифорнии никогда не разводятся, мистер Куин, какой бы муж ни был. Вот я… и не развожусь.

Сейчас же что-то случилось, я толком не пойму — что. Если бы Лаурел держала язык за зубами, я бы и пальцем не пошевельнула. Но постоянные толки о предполагаемом убийстве создают вокруг нас атмосферу излишнего внимания и любопытства, могут возникнуть подозрения и жизнь моя окажется под ударом. Рано или поздно газеты ухватятся за эту тему — странно, что они до сих пор этого не сделали! — и тогда всплывет тот факт, что над жизнью Роджера тоже нависла угроза. Не могу же я — если я добропорядочная жена — сидеть сложа руки и дожидаться, пока события примут для моего супруга роковой оборот. От меня ожидают, что я буду вести себя самоотверженно, как полагается верной жене. Вот я и веду себя так. Мистер Куин, я умоляю вас действовать так, как будто я безумно обеспокоена безопасностью супруга, — Делия Приам повела роскошными плечами, — или все это для вас слишком хлопотно?

— Знаете, для меня, конечно, было бы гораздо проще умыть руки и поискать себе более спокойное местечко для работы над задуманной книгой, — ответил Эллери.

— Понятно. А я — одно из порождений этого беспокойного места, — она бросила взгляд на расстилавшийся внизу город. Фигурка Лаурел маячила в углу сада. — Я не считаю себя частью пустого маскарада, так характерного для моего родного Голливуда, для его фальшивой суеты, мерцающей там, внизу. Но я плоть от плоти этих холмов, фруктовых садов, старинных особняков в староиспанском католическом стиле… Впрочем, это неважно. Есть еще один повод для моего появления здесь. И он не имеет ничего общего ни со мной, ни с моими родными, ни даже с милой моему сердцу романтикой Южной Калифорнии.

— Что же это за повод, миссис Приам?

— Роджер никогда не позволил бы мне прийти к вам. Он очень свирепый человек, мистер Куин. Вы не … вы не можете… не в состоянии представить себе, как он дьявольски самолюбив и как он умеет давить и угнетать всех вокруг, как он любит … обожает это делать. Иногда мне кажется, что я замужем за маньяком.

Она закрыла глаза. В комнате стояла полная тишина. Было лишь слышно, как внизу в кухне миссис Вильямс жалуется большому золотистому попугаю в клетке над раковиной на немыслимые цены на кофе. Вдали, над Вильширом невидимая рука вывела по небу огромными буквами «Мюнц-ТВ». Эллери случайно задел локтем заброшенную пишущую машинку.

И тут он остро осознал, что помимо всего знакомого и привычного, здесь еще находилась она — воплощение знойных тропических джунглей, колыхающихся в складках батиста и цветного шелка. И его безликий, типичный для Голливуда дом никогда не будет больше таким, как сейчас, если не будет ее… Эллери терял самообладание от одной только возможности сидеть вот так и смотреть на нее, полулежащую в его простом кресле. И мысль, что неизбежен момент, когда кресло окажется пустым, приводила его в отчаяние.

— Миссис Приам.

— Да?

— Почему вы… — Эллери старался не думать о Роджере Приаме, — почему вы не захотели, чтобы Лаурел Хилл слышала наш разговор?

Женщина открыла глаза.

— Я могу, образно выражаясь, раздеться перед мужчиной, — медленно проговорила она, — но я всегда держу определенную дистанцию с женщинами.

Она произнесла эти слова очень непринужденно, но горячая волна захлестнула Эллери и заклокотала у самого горла.

Он резко отвернулся и сказал:

— Ведите меня к вашему мужу.

Когда они появились на пороге дома, Лаурел любезно спросила:

— Ну, как, Эллери, обоюдовыгодный контракт уже заключен? А может быть, вы еще только собираетесь его заключить? Тогда с которой из нас? Хотя, видимо, мой вопрос неуместен, и мне не следует совать нос куда не следует?

— Причем здесь контракт! — оборвал ее бурный монолог Эллери, при этом краска залила его лицо.

— Никакого контракта, Лаурел. Я просто хочу ближе познакомиться с обстоятельствами дела, а там посмотрим.

— Ну и само собой разумеется, что ваше пристальное внимание в первую очередь привлек дом Роджера Приама, а не Лендера Хилла?

— Да.

— В таком случае, раз уж мы совершенно случайно — ведь правда случайно, Делия? — оказались вместе, то вы не будете возражать, если я составлю вам компанию?

— Пожалуйста, дорогая, — ответила Делия. — Но я убедительно прошу тебя избегать стычек с Роджером. Он всегда потом отыгрывается на мне.

— Делия, да ведь он все равно… ты что же, предполагаешь, что он с восторгом примет новость, что ты притащила в дом сыщика?