— Что не вяжется?
— Ну, к примеру, эта записка, отпечатанная на машинке со сломанной клавишей и отправленная Хиллу с мертвым псом в придачу…
— А что вам тут не нравится?
— Да все! Приам — необразованный человек. Если он когда-нибудь и употреблял сложные слова — то я не слышал! Его речь вульгарна. А этот текст… Как такой, как Приам, мог изъясняться подобным образом? То есть чтобы избежать употребления буквы «Т» и выразиться окольным путем, надо… надо иметь определенные навыки в языке. Вернее — опыт в письменном изложении своих мыслей. А знание грамматики? Ведь в записке расставлены знаки препинания!
— Ну и какой из этого вывод? — спросил Эллери.
Китс страшно смутился.
— Или вы не пришли ни к какому выводу? — настаивал Эллери.
— Ну-у… пришел.
— Вы не верите, что Приам печатал эту записку?
— Печатал, с этим все в порядке. Система ваших доказательств была неопровержима… Но знаете что? — Китс швырнул сигарету в огонь. — Считайте меня недоумком. Но чем больше я думаю об этом, тем меньше одно с другим сходится. Если только не допустить, что Приам печатал на машинке, а кто-то другой диктовал ему. Слово за словом, букву за буквой.
Китс вскочил на ноги, словно хотел достойнее встретить неизбежный отпор своих слушателей. Но Эллери ничего не сказал в ответ, только смотрел задумчиво и попыхивал трубкой. И Китс сел на место.
— Эллери, вы человек, которому не чуждо сострадание, поэтому умоляю вас избавить меня от этой умственной пытки. Объясните, где я ошибаюсь?
— Нигде, все в порядке. Что-нибудь еще не дает вам покоя?
— О, еще много чего! Вы рассуждали о проницательности Приама, его изобретательной тактике, его сообразительности. Вы даже сравнили его с Наполеоном и Макиавелли. Это Приам-то проницателен? Это он-то сообразителен и умен? Он так же сообразителен, как кастрированный бык по весне, и так же умен, как старый пингвин в зоопарке. Он не в силах составить даже меню! Единственное оружие, с которым может справляться Приам это дубина, да луженая глотка. Человек, который хвастался тем, что не читал книг с тех пор, как бегал в коротких штанишках! В конце концов надо обладать определенными научными знаниями, чтобы так ловко водить всех за нос с этой эволюционной чепухой и ничего не перепутать! Да к тому же умудриться раскопать известную только достаточно образованным людям какую-то там древнегреческую драму, которая должна символически обозначать птиц! Нет, я не в состоянии поверить в это! Кто угодно, только не Приам!
Причем не подумайте, что я хотя бы на минуту усомнился в его виновности. Он, вне всякого сомнения, убил своего партнера. Он сам признался, черт побери! Но он не тот человек, который в состоянии придумать способ и предусмотреть все детали! Это мог сделать человек, стоящий по своему развитию на порядок выше Роджера Приама!
— Другими словами, Китс, если я правильно понял, — пробормотал Эллери, — Приам должен был воспользоваться не только чужими ногами, но и чужим серым веществом?
— Именно так, — с облегчением вздохнул Китс. — Причем я готов биться об заклад, что именно тот, кто предоставил в распоряжение Приама свои ноги, и состряпал все остальное! — Лейтенант взглянул на Альфреда Уоллеса, развалившегося в кресле, со стаканом виски в руках. Он твердо встретил взгляд Китса.
— Я имею в виду вас, Уоллес! Вы удачно отделались, благо сам Приам расписал вас как слабоумного идиота, сдуру выполняющего любые приказы…
— Удача здесь ни при чем, Китс, — вмешался Эллери. — Все было точно рассчитано. Приам действительно считал Уоллеса тупым орудием в своих руках, а весь замысел плодом исключительно своего гениального ума. И, будучи Приамом, он не мог допустить иного варианта, на что и рассчитывал Уоллес, до тонкости изучивший своего хозяина. Уоллес так незаметно внушал ему нужные идеи, так ловко водил Приама за его большой нос, что тому и в голову не приходило, что он сам является орудием в руках искусного стратега.
Китс опять взглянул на Уоллеса. Но тот лежал в кресле, полностью расслабившись и довольно улыбаясь.
Китс внезапно почувствовал резкую головную боль.
— Значит, вы хотите сказать…
Эллери кивнул.
— Что настоящий убийца не Приам, а Уоллес. И это действительно так.
Уоллес лениво протянул руку и вытащил одну сигарету из пачки Эллери. Эллери кинул ему коробок спичек, и тот кивнул в знак благодарности. Альфред закурил, кинул коробок обратно и снова занял полулежачее положение.
Лейтенант был в невероятном смущении.
Он посмотрел на Эллери, потом на Уоллеса, потом опять на Эллери. Тот мирно попыхивал трубкой.
— Вы имеете в виду, — каким-то по-женски визгливым голосом проговорил Китс, — что Хилла вообще убил не Приам?
— Ну это с какой стороны взглянуть, лейтенант. Допустим, Гангстер А — слишком важная птица, чтобы самому пачкать руки, — нанимает Громилу С убить Гангстера В. Громила С делает это. Спрашивается — кто виноват в убийстве В? Ответ — А и С. Как важная птица, так и пташка помельче. То есть, Приам и Альфред оба виновны.
— То есть вы хотите сказать, что Приам нанял Уоллеса совершить для него преступление? — с глупейшим видом спросил Китс.
— Нет. — Эллери достал щетку для чистки курительных трубок и сунул ее в отверстие мундштука.
— Нет, Китс, совсем не так. В этом случае Приам был бы важной птицей, а Уоллес помельче. Однако все гораздо сложнее. Приам считал себя важной птицей в этом деле, а Уоллеса — слепым орудием. Но он ошибался. Дела обстояли как раз наоборот. Приам полагал, что он использует Альфреда для убийства Хилла, в то время как на самом деле именно Уоллес использовал для этой цели Приама. А когда Приам, уже самостоятельно, задумал спрятать концы в воду и убрать Уоллеса, то Уоллес поймал в приготовленную ему ловушку самого Приама и довел его до самоубийства.
— Как все просто, не правда ли? — горько простонал Китс. — А я-то ломаю голову! Но все-таки как сказать в двух словах, так, чтобы каждому — в том числе такому дураку, как я, — было понятно, что произошло?
По вашим словам это чудовище, беззаботно развалившееся в кресле, этот человек, которого вы сами признали убийцей и который получает от вас деньги, пьет ваше вино и курит ваши сигареты, с вашего же позволения, этот самый Уоллес задумал сначала убийство Хилла, затем Приама? Что он использовал Приама, который этого не сознавал? То есть ситуация была обратной тому, что считал Приам? В таком случае мои куриные мозги из последних силенок жаждут знать: зачем? Зачем Уоллесу понадобилось убивать Хилла и Приама? Что он имел против них?
— Вы давно сами знаете ответ на этот вопрос, лейтенант.
— Я?!
— Кто с самого начала хотел убить Хилла и Приама?
— Кто?!
— Ну, у кого были мотивы все время желать смерти им обоим?
Китс сидел очень прямо, вцепившись в ручки кресла, и с болезненной гримасой смотрел на Альфреда Уоллеса.
— Хватит дурачить меня! — выдавил он наконец. — Все это сплошной розыгрыш.
— Вовсе не розыгрыш, Китс, — вздохнул Эллери. — Факты говорят сами за себя. Единственный, кто имел основания желать смерти Хиллу и Приаму, был Чарльз Адам. Но ведь точно так же и Уоллес? Вряд ли их было двое. Если две разные вещи порознь равны третьей, то, значит, они равны между собой. Отсюда Уоллес — это Адам. Понятно?
Китс вроде как всхлипнул. Уоллес встал и радостно наполнил бокал в его честь. Китс наблюдал за ним с таким видом, как будто ждал, когда Альфред начнет сыпать белый порошок в стаканы. Лейтенант все же выпил и затем стал мрачно разглядывать дно стакана.
— Не то чтобы я был очень туп, — задумчиво произнес он наконец, — но мне никак не удается увидеть логику в вашем поведении. Хорошо, оставим логику в покое. Вы считаете доказательством, что этот молодчик и есть Чарльз Адам. Какова же вероятность такого совпадения? Наряду с миллионами бездельников, которые охотно подрядились бы служить щедрому Приаму верой и правдой, только один человек в мире мог желать его смерти. Что-то уж очень натянуто, Куин, очень надумано!
