Союз продолжал свою работу в обстановке 1906 и 1907 гг., когда в деревне начались серьезные беспорядки — пришлые наемные сельскохозяйственные рабочие бастовали, а татары продолжали открытые порубки частновладельческого леса, т. е. продолжалась все та же борьба за сугубо экономические цели. Иногда уровень ее поднимался до вооруженной защиты своих прав, захвата имений (например, в дер. Кунан, Каперликой и др.). Но поскольку никакого централизованного руководства этими акциями не было, их позволительно отнести к стихийным.

И еще одно замечание относительно первой революции в Крыму. Здесь, как и в ряде других южных губерний, жандармские и полицейские управления в борьбе с социальным движением впервые широко применили такое средство, как погромы. Эта мера, внешне направленная против еврейской торговой буржуазии, нацеливалась инициаторами погромов на революционные силы. Погромщики, получившие от полиции водку и деньги, с одинаковым рвением громили лавки и разгоняли манифестации в крымских городах. Доходило до того, что они поджигали облитые керосином общественные здания, где происходили собрания, а всех выбрасывавшихся из окон безнаказанно убивали на месте (KB, 1905, №251) — такого Крым не видел со страшных времен турецкого вторжения в XV в.

Современники 1905 г. согласно указывают на социальный и национальный состав этих организован[363]ных банд («Союз русского народа», Михаила Архангела и др.). Это были прежде всего строительные рабочие и грузчики, несколько меньше было безработных батраков-наемщиков. Всех их агенты полиции вербовали прямо на бирже труда. Другими словами, в рядах погромщиков были исключительно иммигранты, более или менее недавние люди в Крыму или же сезонные рабочие из центральных губерний. Коренное население, таким образом, на провокации не поддалось (единственное исключение — несколько греков, также замеченных в погромах). Ни один крымский татарин не принимал участия ни в революционных демонстрациях, ни в их подавлении, по крайней мере судя по сохранившимся воспоминаниям очевидцев погромов. Лишь в одном случае татары действовали активно, но и то по приказу сверху, — речь идет о разгоне 21 апреля 1905 г. в Симферополе толпы погромщиков татарским эскадроном Крымского дивизиона (Гелис И., 1925, 19).

Основное значение, которое 1905 год имел для истории татарского движения, заключалось в поражении националистов-сепаратистов, проповедовавших идеи мелкобуржуазного социализма для национальной интеллигенции. Они искренне увлеклись программой эсеров, партии, которая, по их мнению, была на самом прямом пути разрешения основной проблемы нации — земельной, а также политического раскрепощения крестьянства. Оба этих вопроса были активизированы революцией, не принесшей татарской деревне никакого облегчения. Еще один вопрос, также впервые поставленный 1905 годом, — о коалиции е трудящимися России — возник также в надежде укрепить движение за счет консолидации революционно-демократических сил империи. Инициатором здесь был Р. Медиев.

Организующим центром нового, антисепаратистского движения стала газета группы Р. Медиева "Ватан Хадими" ("Служение Родине"), первый крымский печатный орган, поставивший вопрос об обеспечении крестьян землей во всей его глубине и сложности, Вокруг газеты сплачиваются теперь не только интеллигенты, но и гораздо более широкие социальные прослойки и группы, среди которых на первом месте стоят учителя, а среди них — преподаватели русского языка, получившие образование в России, люди, хо[364]рошо знавшие русскую действительность и знакомые с революционной теорией и практикой Севера. Популярность групп возросла теперь настолько, что к Медиеву переходят самые перспективные сторонники И. Гаспринского — такие, как Идрисов, Заатов, Джемилев, Арабский, Сейдаметов, Айвазов и др. Показательно, что верными "Терджиману" остались почти исключительно учителя, получившие образование в Стамбуле, т. е. общемусульманской культурной и политической ориентации.

В группе Медиева была составлена петиция татарских крестьян, направленная в Думу (Медиев был депутатом Думы II созыва от Таврической губернии). В этом документе было прямо сказано о последовательном и направленном лишении татар земли, о налогах, задушивших крымского крестьянина, о произволе местных властей, "которые делают, что хотят, не справляясь ни с какими законами", о массовом раскрестьянивании татар, которым приходится "искать работу на стороне, жить в батраках, наемниках". Требования татар прозвучали в думской речи Р. Медиева; они сводились к "земле и воле". "Чем дальше продолжаются прения, — заявил он, — тем ярче выплывает перед нами требование народа, что землей должен пользоваться тот, кто на ней трудится" (Стенограмма 24-го засед. 9. IV. 07). Конкретно же депутат требовал немедленного возвращения татарскому обществу вакуфных земель и прекращения действия сегрегационных законов об инородцах.

Р. Медиева высоко оценил В.И. Ленин, отозвавшийся о его выступлении как о "горячей революционной речи" (Ленин В.И., 16, 389), хотя крымский депутат стоял гораздо ближе к социал-революционерам, чем к социал-демократам.

Впрочем, в годы работы Думы отдельные татары-горожане уже входили в РСДРП и даже выполняли довольно ответственные партийные поручения: так, в 1906 г. в типографии "Терджимана" было напечатано на татарском языке 1200 экземпляров подрывного "манифеста" о роспуске Думы; эту акцию с начала до конца совершили вооруженные татары социал-демократы (Советов, 1933, 78).

Подводя итоги, мы можем сказать, что в Крыму в 1905 г. широко развернулась осознанная политическая, классовая борьба. Но велась она не коренным, не[365] татарским населением. И подавили эту вспышку также пришлые по сути, представители охраны российского правопорядка и их пособники. Социальное же движение татар, даже принимая иногда внешне вполне политическую форму, устремлялось по четко отграниченной от классовой борьбы колее отдельных национально-освободительных и экономических акций. Татарская деревня не была увлечена, не поверила сторонникам насильственного свержения власти. Какие-то надежды на скорые и положительные перемены в татарской массе бродили — об этом говорит хотя бы резкое снижение уровня эмиграции в первые годы XX в. Но связано это было, очевидно, не столько с революцией 1905 г. (или ее поражением), а с теми шагами, что под влиянием упомянутых событий были предприняты как императором (манифест 1905 г.), так и другими представителями правящего класса. В частности, мы имеем в виду реформы, которые история связывает с именем П. Столыпина.[366]

Как известно, П. Столыпин считал, что успех его преобразований во многом зависит от темпов роста прослойки культурных сельских хозяев, способных осознанно интенсифицировать производство, а также от темпов вымывания из сельскохозяйственной сферы малоспособного к подобной деятельности элемента и связанного с этим процессом освобождения земель для "крепких хозяев". Безусловно предвидя близившийся подъем классовой борьбы, Столыпин предполагал, что обеспечение значительного слоя сельских хозяев землей создаст в их лице мощную опору государственной политике, содействующей, в частности, росту благосостояния "крепких", экономически сильных и авторитетных в деревенском мире крестьян.

Насколько соответствовала столыпинской системе, его планам крымская деревня, ее основное население? Вопрос весьма сложный, специально еще не изученный, поэтому автор ограничивается здесь самыми общими наблюдениями. Рассмотрим прежде всего такую важную сторону проблемы, как перемены в культурноэкономическом облике села за десятилетие, предшествовавшее реформе.

О состоянии малоинтенсивной и отсталой с точки зрения европейской экономики татарской системы землепользования во второй половине XIX в. уже говорилось. Добавим лишь, что российское законодательство последних десятилетий века, стремясь "просветить" татар, нанесло более вреда, чем пользы. Масса новых законов, регламентирующих экономическую жизнь Крыма, отчуждение частных и вакуфных имуществ, открытие и закрытие школ для татарской молодежи — вся эта ежечасно менявшаяся[367] система духовного и экономического прессинга не могла не отталкивать население от русских нововведений в целом, даже тогда, когда они были ему чем-то объективно полезны; в частности, речь идет о тех возможностях заимствований более развитой культуры русских, о которой Энгельс говорил в письме Марксу от 23 мая 1951 г.: "... несмотря на всю мерзость и славянскую грязь, господство России играет цивилизующую роль для Черного, Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар". Это точка зрения европейца.