Венецианские и генуэзские крепости, обнесенные неприступными стенами, взметнувшими на головокружительную высоту свои украшенные гордыми гербами консулов башни, сулили безопасность и покой посреди неведомого мира, чуждого и опасного с точки зрения многочисленных итальянских переселенцев. Влекли же их сюда не только свободные земли в окрестностях городов, не только цветущая природа и тучные почвы, но и то "экономическое чудо", что испытал Восточный Крым на исходе раннего средневековья. Постройка в Крыму дома-конторы со складом считалась в банках и торговых кланах Венеции весьма выгодным и дальновидным помещением капитала[50]. Границы первых факторий давно скрылись под жилыми кварталами; теперь оказались тесными и крепостные стены, возникали форштадты, там, за городской чертой, уже возводили храмы — так было в Солдайе, Кафе. Кстати, последнюю за многонаселенность и бурную городскую жизнь уже в XIII в. называли Таврическим Константинополем. Такое увеличение массы христианского населения не могло не сказаться и на церковной жизни: Солдайя и Боспор из обычных епархий становятся митрополиями, непосредственно подчиненными лишь патриарху.
Первый удар по цветущим городам юго-востока нанесли в 1223 г. татары, и пришелся он на Солдайю. Затем волна пришельцев отхлынула, и город оправился от нашествия. Но кочевникам пришлась по вкусу богатая добыча в крымских городах, и удары стали повторяться — в 1238, 1242, затем в 1249 г. (Васильевский В., III, CXXVI). В конечном счете горожане Солдайи признали свою зависимость, татары[121] обложили город данью и посадили в нем наместника хана. Затем участь эта постигла и остальные итальянские крепости Крыма. Тем не менее, несмотря на немалые поборы в пользу пришельцев, население городов не спешило мигрировать назад, на свою историческую родину. Дело в том, что прибыль от торговли и местных промыслов оставалась весьма значительной и после уплаты дани ордынцам. Золотая же Орда стала своеобразной защитой мирным итальянским купцам и ремесленникам — выгода здесь была обоюдной. Звучит это, конечно, несколько парадоксально, и автор опасается даже, не обвинили бы его в апологетизме ранних татарских захватов в Крыму. Поэтому обратимся к работе полуторавековой давности, создателя которой трудно упрекнуть в какой-либо предвзятости по отношению к крымским татарам или в конъюнктурных соображениях, ставших актуальными не столь давно.
"Подведомственные Кафе поселения, окруженные кочевыми и земледельческими народами, доставляли хлеб, кожи и другие предметы сельской промышленности. Окрестность Кафы и прочие места Крыма в изобилии доставляли соль, за которой приезжали русские и польские купцы. К Кафе приставали корабли из Перы и Константинополя с мануфактурными произведениями Запада, а суда Таны — с соленой рыбой, драгоценными каменьями, шелком и благовониями Леванта и Индии. Из Польши и России по Днепру и Днестру привозились пшеница, железо, пенька, лен; русские купцы караванами через Киев, Тамань и Перекоп привозили меха. Кавказ и татары доставляли невольников и невольниц, за которыми с дозволения императора Михаила Палеолога раз в год приходили суда египетского султана. Гераклея, Синоп, Трапезунд, Кутаис в Мингрелии, Тифлис и Кубетша в Дагестане, Константинополь были в постоянных торговых сношениях и производили деятельный торговый обмен с Кафой... куда приходили караваны с товарами через Астрахань даже из Центральной Азии, Китая и Индии.
Сукна разного рода, в особенности пурпурового и красного цвета, пояса, ожерелья, кольца и другие женские украшения, леопардовые кожи, меха, шелковые и шерстяные материи, разные изделия из железа и меди, предметы роскоши шли в Азию взамен жемчуга, алмазов, пря[122]ностей, фарфора, опиума, шафрана, сандалового дерева, корицы, мирры, ладана и слоновой кости. Считавшаяся в то время лучшей пшеница отправлялась в Константинополь, соль и вино — в Польшу, Россию или на Кавказ. В Трапезунде, Искурии, Тебризе, Персии были генуэзские консульства, стоявшие в зависимости от Кафы; она же заведовала крымскими колониями, Таманью, Копою (на реке Кубани), Кутаисом, Кубетшою, Таною и другими поселениями" (Мурзакевич Н., 1837, 30, 34 — 38).
Но генуэзские города были не только импортерами и реэкспортерами западных и восточных товаров, они и сами использовали массу продуктов. Так, в Кафе до1/5 западноевропейского импорта потреблялось самими горожанами, расходилось среди ремесленников. Здесь шили одежду, ковали железо, изготавливали ювелирные изделия, кроили седла и сапоги. Еще2/5 импорта расходилось в Крыму и ближайших областях. И лишь1/5 шла дальше, в Азию, Восточную Европу, в том же виде, как сгружалась в кафинском порту (Еманов А.Г., 1986, 6).
Со второй половины XIV в. дальние связи Кафы постепенно сокращаются, заменяясь региональными. Босфор теряет свое значение как канал для западного импорта; все больше товара идет через страны Центральной и Юго-Восточной Европы, через порты Западного Причерноморья, через Польшу и Россию. Импорт из Восточного Средиземноморья поступает через Малую Азию и порты Южного Причерноморья, азиатские товары перегружают на суда в гаванях Анатолии и Кавказа. Расширение географии торговых связей имело и субъективные причины, а именно рост крымского купечества. Пестрота этого сословия возрастает еще более — в Кафе натурализуются выходцы из Польши, Молдавии, Галицкой Руси, Венгрии, Валахии, Малой Азии и Кавказа.
Итальянская торговая система Кафы и Солдайи, основанная на централизации и монополии, увядает, подверженная жестокой конкуренции неофитов из сухопутных стран. Масштабы торговых операций итальянских купцов уменьшаются (особенно в зарубежных направлениях) по причине роста внутрирегионального обмена товаров, внутричерноморского сотрудничества. Многие из них переключаются на более перспективный рынок продукции собственного[123] аграрного хозяйства, садоводства, промыслов и разработки природных богатств Крыма и всего Черноморья. Постепенно торговая роль Кафы если не падает, то нивелируется в сравнении с другими портовыми городами, ранее от нее зависимыми.
Генуэзские колонии, процветавшие при татарах, погибли не от этого мирного соседства. Они пали лишь в 1475 г., когда на берег вышли турецкие янычары и, поддержанные корабельной артиллерией, взяли крепости одну за другой, учинив в них страшную резню. Так, когда часть горожан Солдайи укрылась в церкви, османы сожгли ее вместе с людьми, говорит старинный автор Мартин Броневский. И археологические раскопки 1928 г. подтвердили истинность древнего предания — в руинах храма была обнаружена масса обгорелых человеческих скелетов (Секиринский С.А., 1957, 39).
Однако значительной части генуэзцев удалось спастись. Главы старых кафинских и солдайских родов, не дожидаясь падения крепостных стен, "со своими семействами и своим имуществом взобрались на горы" (Тизенгаузен В., 1889, 26) еще в годы первых татарских походов, т. е. в начале XIII в. И с тех пор жили там, уже полтора века занимаясь виноградарством и садоводством. Турки их не тронули, как и многих керченцев и феодосийцев итальянского происхождения, которые остались жить в старых кварталах.
В дальнейшем, когда утихли военные действия, эти католики даже поддерживали связь со своими родственниками в Генуе. Поразительно, но связи эти сохранились вплоть до XX в.! Католическое меньшинство не слилось с основной массой населения, хоть и сильно ассимилировалось. Язык свой по большей части они забыли, но сохранили старые общины, члены которых по-прежнему называли себя "женовезе", т. е. генуэзцы. Но, подчеркиваем, не все они говорили по-татарски, и в прошлом веке в некоторых семьях портовых городов был в ходу итальянский язык (Суперанская А.В., 1985, 43).
Но вернемся в средневековье. При турках главенствующее место в торговом мире Крыма снова занимают венецианцы. Османы позволили им торговое мореходство, установив дань в виде пошлин размером в 10 тыс. дукатов ежегодно (Уляницкий В.,[124] 1883, 9). Более того, Венеция пользовалась монопольным правом коммерческого мореплавания на Черном море, почти полностью оказавшегося под властью Турции, еще не имевшей своего торгового флота. Венецианцы вели и сухопутную торговлю в Кафе и Азове с Московским княжеством — также по привилегии, выданной им турками.
