Но вскоре после этого открытия о пятнах перестали писать, им перестали удивляться, иссяк поток сообщений о полярных сияниях. Это все служит косвенным свидетельством сильного уменьшения активности Солнца. Поэтому ряд исследователей считает, что с 1645 по 1715 год пятен на Солнце практически не было.

Сейчас периоды, когда на диске Солнца не видно ни единого пятна, бывают тоже, но длятся они дни, недели, очень редко — месяцы. Крупные пятна, которые можно увидеть невооруженным глазом, появляются и теперь, но это единичные, сравнительно редкие явления. Такое случается иногда вблизи максимума солнечной активности. Было видно пятно в 1982 году, можно было заметить пятна при всплеске солнечной активности все в том же аномальном 1972 году.

Как мы уже знаем, в 1972 году произошла уникальная по силе вспышка на Солнце, но этот год не был годом очередного максимума солнечной активности. И в этом есть некоторая закономерность: грандиозные солнечные вспышки случаются не в годы максимума, а в периоды между ними. И это все при том, что годы максимума — это годы мощных и частых вспышек, но не уникальных. Еще парадокс, который до конца пока не понят. Очень "тихий" в магнитном отношении день, когда магнитные возмущения минимальны, легче найти в год максимума солнечной активности, чем в год ее минимума. Так что в годы максимума часты не только магнитные бури — самые мощные магнитные возмущения, но и самые "магнитоспокойные" дни. Но, конечно, грандиозные вспышки влекут за собой и грандиозные магнитные возмущения — бури на Земле.

О полярных сияниях "не на месте" мы уже говорили. Назовем здесь лишь одно происшествие: 4 февраля 1872 года полярные сияния были видны в Египте, Индии, Гватемале.

Текущая специальная литература по различным видам полярных сияний не отмечает, чтобы при них на поверхности Земли возникали какие-либо экзотические явления. Однако наблюдатели прошлого об этом упоминали. Один из них — русский исследователь Севера К. Д. Носилов, который в качестве метеоролога зимовал в конце прошлого века на Новой Земле (надо сказать, что К. Д. Носилов больше известен как этнограф — его статью о народном театре у вогулов пересказывал больной А. П. Чехов Л. Н. Толстому, зашедшему в клинику навестить его). Носилов сообщает о сильном полярном сиянии нечто для нас неожиданное: "Это было ужасное и вместе с тем приятное зрелище, знакомое только полярному человеку… Оно разыгрывается совсем не так, как на линии Петербурга или Архангельска, — над самой головой зрителя… Игра огней придавала всему северному сиянию большую подвижность… и, казалось, все те слои воздуха, где горело, колыхалось, тухло и разгоралось это чудное явление, колыхались вместе с ним, захватывая нижние слои воздуха; лента спускалась на тысячи метров ниже, приближалась к поверхности моря, к острову, еще ярче освещала его льды, казалось, вот она спустится, обожжет этот вспыхивающий под ней снег, коснется нас, и мы прижимались невольно к стене дома. Но морозный воздух не колыхался, свеча горела, не колыхнув пламенем; явление, не достигнув, казалось, каких-нибудь ста сажен земли, таяло, прекращалось, и лента снова поднималась, начинала погасать, чтобы дать место другой…

Собаки — как заряженные аккумуляторы, бродили беспокойно, ложились на снег, ворча и взвизгивая, катались по нему и бежали в сени, сгорбившись, с поднявшейся на спине и шее шерстью, к которой нельзя было прикоснуться, чтобы не причинить им видимой боли, от которой они при малейшем прикосновении взвизгивали и даже кусались.

Я снял теплую шапку и погладил свои волосы. Мне было неприятно их трогать, они тоже, как у собак, приподнимались, были грубыми и издавали больше треска, чем обыкновенно".

Здесь речь идет явно о сильной электризации.

Не находят отражения в современной научной литературе и некоторые другие отмеченные наблюдателями свойства полярных сияний. Были, например, неоднократные сообщения о звуках вроде шелеста или шуршания, которые слышали люди во время полярных сияний. Современные приборы, воспринимающие акустические волны слышимого диапазона, "не замечают" сияний, так же как не слышат их исследователи, с ними работающие (правда, приборы обнаруживают инфразвуковые волны, которые создаются движением сияний; для человеческого уха их частота слишком мала). Известный специалист по полярным сияниям С. Акасофу, долгие годы живущий на Аляске, говоря об этом, признавался, что не знает, в чем здесь дело, — самому ему лично "слышать" сияния не приходилось. Может быть, люди, слышавшие сияние, обладают особой слуховой чувствительностью?

Впрочем, по словам Акасофу, люди, изучая полярные сияния, пробуют разные методы. Например, смотрят на поведение собак, поскольку считают их очень чувствительными. Допуская, что собаку может волновать сам вид полярного сияния, они прячут собаку в такое помещение, откуда она его не может видеть. И все-таки во время сияния собака воет!

— Дорога в космос!.. — ворчит кто-то, споткнувшись на лестнице. Осторожно ступая по заснеженным ступенькам, мы, группа москвичей-космофизиков, поднимаемся на крышу заполярной наблюдательной станции. Здесь стоят приборы, которые в автоматическом режиме следят за полярными сияниями. Сейчас над станцией висит еле заметное белесое пятно, скорее похожее на облако, подсвеченное снизу. Но свет — помеха для наблюдений, поэтому уличные фонари в поселке затемнены. Мир без огней кажется безлюдным и необжитым. Полное впечатление, что все здесь было таким же и много лет назад, когда еще не было станции, не было поселка внизу.

Мы слушаем рассказ сотрудника станции о новых приборах, вздрагиваем, когда какой-нибудь аппарат внезапно начинает жужжать, ждем, когда он, отработав свое, сам собой замолкнет и рассказ продолжится, но каждый из нас нет-нет да и оглянется по сторонам: вдруг где-нибудь зажжется яркое подвижное сияние — знаменитый "пожар небес".

Масса людей, которые посвятили свою жизнь изучению полярных сияний, точнее, тех космических явлений, что стоят за "живым пламенем небес", никогда своими глазами его не видели — только цифры, только графики, только формулы, рассказывающие о нем. А увидеть хочется. В короткое время, отведенное для научных семинаров и совещаний в Заполярье, ясную ночь и сияние, тем более эффектное, застанешь не всегда. И обязательно в той или другой форме прозвучит и забудется до следующей встречи непритязательная шутка, обращенная к хозяевам заполярного поселка, где собрались приезжие космогеофизики: "Пожалуйста, включите нам полярное сияние!"

В служебное время увидеть красивое полярное сияние не довелось и мне. Но в моей жизни была Антипаюта — полтора месяца заполярной зимы. День тогда был не в счет: каких-нибудь три-четыре часа мутного света, когда "все кошки серы", остальное время суток занимала ночь. Если облака не закрывали небо, все выглядело необыкновенным. Полярная ночь оказалась светлой и яркой, краски, едва различимые днем, отчетливо были видны ночью. Местные жители для далеких поездок на нартах выбирали именно ночь. Мы говорим: "У телевизора голубой экран", небо же над Антипаютой светилось ясными ночами еще более чистым, каким-то радостным, голубым светом. Я знала, что яркое свечение всего неба бывает экваториальнее длинных дуг аврорального овала, однако не представляла себе, насколько оно яркое.

Но в ту ночь мы, по-видимому, находились где-то в области дуг, на темно-синем небе светилось несколько их обрывков и отдельные не очень четкие пятна. Было около полуночи, когда белое пятно над головой неожиданно превратилось в огромную серовато-розовую звезду. Лучи ее исходили из темной сердцевины и в каком-то странном ритме попеременно меняли свою длину. Казалось, звезда журчит и как будто говорит о чем-то. Звуков не было слышно, было зрительное восприятие ритма. Надо мною горела корона, довольно редкая форма полярных сияний. Ее видит лишь тот, кто находится прямо под ней; ему кажется, что лучи идут из одного центра.