Затем в список введены мной и некоторые из тех лищ которые хотя и не служили секретными сотрудниками в заграничной агентуре, но все же входили с ней в компрометирующие сношения (Шнеур и другие).
Наконец я отвел довольно значительное место в списке художнику Праотцеву, который вероятно не имел сношения с заграничной агентурой, но очень долго жил в Париже и вращался среди эмигрантов-рево-люционеров — его красочная фигура уж очень знакома парижской эмиграции.
Младшему Верецкому, непричастному к заграничной агентуре, я все же отвел несколько строк для «полноты картины» этой удивительной семьи, где все трое сыновей были провокаторами.
Должен отметить также, что в громадном большинстве случаев размер печатаемой мной «биографии» секретного сотрудника соответствует «значению» его шпионско-провокаторской деятельности, но иногда большой размер обусловливается лишь случайным обилием чрезвычайно интересного материала (Гольдендах, Познанский, Бротман, Шнеур и некоторые другие).
Заканчивая это маленькое «вступление» к нашему списку, обращаюсь к читателям с большой просьбой: присылать мне (Валериану Константиновичу Агафонову) по адресу издательства (имеющемуся в их распоряжении) как по отношению лиц, публикуемых мною в этом списке, так и по отношению лиц, еще не опубликованных, но заслуживающих быть в него внесенными, любые материалы и документы. Все полученные мною документы по снятии копий будут с благодарностью возвращены.
Абрамов Исаак Леонтьевич, с.-p., служил в заграничной агентуре секретным сотрудником под кличками «Жермен» и «Шарпантье», получал 600 франков в месяц.
В последнее время был секретарем женевской группы социали-стов-оборонцев («Призыв»). Абрамов был «заагентурен» в Одессе лет 15 тому назад; тогда же получил заграничный паспорт, жил за границей в Ганновере (1901 год), Гладбахе (1902 год) и в Берлине (с 1903 по 1909 г.), где с 1907 года состоял в группе с.-p., которую и освещал; в это время был знаком с Мальцевым Владимиром, с женой Стеклова, с сестрой Бунакова (Гальперин). С 1909 года по 1913 год жил в Мюнхене и состоял членом группы с.-p., здесь был знаком с Антоном Савиным, Приходько, Тесле н ко, Майским, Донским и другими. В конце 1913 и начале 1914 годов до апреля находился во Франкфурте-на-Майне и Оффенбахе, а затем до мая 1915 года в Вене, где был застигнут войной, задержан в качестве военнопленного, но вскоре, как он утверждал на допросе, вследствие ходатайства Рязанова перед австрийскими социал-демократами был освобожден как «больной товарищ-социалист» и выехал в Швейцарию, где и пробыл с мая по сентябрь 1915 года в Люцерне, а затем в Женеве (адрес: rue Bergalonne), где живет и поныне. Абрамов освещал главным образом с.-р.
Приметы: Абрамову 43–44 года, по специальности инженер сельскохозяйственных наук, среднего роста, шатен, усы несколько рыжеватые, бороду бреет, близорук, носит белое пенсне с синими стеклами, глаза голубые, волосы зачесывает назад, женат, имеет несколько детей.
Приводим письмо Абрамова от 16 сентября 1913 года, адресованное в Департамент полиции:
«Вам известно, что я в 1909 году вместе с многими моими товарищами был в Берлине, выслан из пределов Пруссии за участие в различных политических кружках, собраниях и так далее, — словом, по их немецкому выражению за «politische Umtriebe». Я выехал тогда в Мюнхен сначала один, чтобы прозондировать отношение баварской полиции, потом прибыла и семья, и мы спокойно прожили свыше четырех лет, не будучи тревожимы. Когда же в Мюнхене, с одной стороны, революционная деятельность почти прекратилась, колония ослабела (приток новых русских студентов приостановился), а с другой стороны, мое пребывание там не могло быть дольше мотивировано перед товарищами (службы я не мог там получить), то, как Вам известно, с Вашего же согласия я перекочевал сюда и поселился в Оффенбахе близ Франкфурта, хотя езжу туда на работу каждый день, так как это находится уже в герцогстве Гессен-Дармш-тадском, а не в Пруссии. Как видите, прожил я несколько месяцев относительно спокойно. Я говорю «относительно» потому, что несмотря на весь «либерализм» гессенского министерства, приходилось каждый день таскаться в полицию из-за разных документов… Но так как у меня все в порядке, то я и не обращал на это особенного внимания, как вдруг третьего дня грянул ужасный для меня гром. Меня позвали в полицию и заявили, что в четырехнедельный срок я должен оставить пределы Великого герцогства Гессенского. Мои мольбы, просьбы, указания на то, что у меня квартира с почти годовым контрактом, что дети здесь в школах и прочее, ни к чему не привели. Они представили мне отношение берлинской полиции, в котором заявляется, что я выслан из Пруссии за «politische Umtriebe», и просят, чтобы меня и отсюда выслали. Вот в каком безвыходном положении я очутился. Безумнее слона. Выход из этого положения кажется только один. Если гессенское Staatsministerium, по распоряжению которого я высылаюсь, и не может пожалуй взять уже об-ратно предписание, зато оно может (и часто это делает) дать крупные отсрочки, сперва на один год, потом еще и так далее. Для этого надо подать туда прошение, что я и сделаю. Но быть уверенным, что мое ходатайство об отсрочке без постороннего заступничества будет уважено, я не могу. А потому необходимо, чтобы русская миссия (вернее русский посланник в Департаменте) под видом якобы того, что он или русская заграничная агентура заинтересованы следить за мной, просит гессенское Staatsministerium, чтобы оно, если поступит от меня прошение об отсрочке и так далее, удовлетворило его. Быть может, этот модус в конспиративном отношении не особенно хороший, но у меня сейчас в голове все идет кругом, и я ничего другого придумать не могу, а дело спешное. Подумайте, мой друг, как меня выручить».
При письме приложен следующий адрес, который несомненно указывает на автора этого письма: Monsieur Ilngenieur Abramoff, 68? Gr(?)neb-urgweg, Frankfurt.
Аккерман Вульф Зельманов, мещанин г. Варшавы, рабочий. В революционной среде известен был под кличкой «Файвель-Токарь». Был арестован в Варшаве по делу анархистов-коммунистов и вскоре же в августе 1908 года сделался секретным сотрудником варшавского охранного отделения под кличкой «Белый».
В 1909 году Аккерман поселился в Париже (3, rue de Pressoires) и вступил под тем же псевдонимом в число осведомителей заграничной агентуры. Доставляя сведения об еврейской группе анархистов, получал 150 франков в месяц. В марте 1911 года был уволен за бездействие.
Алексеев Алексей Ильич, петербургский мещанин, служил, по его словам, бухгалтером в магазине Коровина на Садовой улице в Петербурге, а затем — в Париже в английской фирме, экспортирующей токарные станки. Жил в Париже в 1914–1915 годах.
В 1914 году заграничная агентура получила донос о предполагаемом на 14 октября взрыве посольской церкви в Париже. Заведующий агентурой назначил к церкви наряд русской и французской тайной полиции. Взрыв не состоялся, но утром этого же дня к заведующему агентурой явился Алексеев и сообщил о другом «заговоре» — о готовящемся покушении на жизнь царя. Алексееву дали на первый раз 20 франков, чтобы выведал планы злоумышленников. На следующем свидании Алексеев потребовал на расходы еще 300 франков, но Красильников ему отказал. На этом и закончились разоблачения Алексеева. Приметы Алексеева: родился в 1882 году, высокого роста, светлые волосы, лицо бледное, нос большой, маленькие усики.
Альбаум (Эльбаум) Калман Хаимов, сын частного поверенного; революционная кличка «Карл»; состоял секретным сотрудником бело-стокского охранного отделения, где получал 75 рублей в месяц. В январе 1912 года Департамент полиции запросил Красильникова о желательности передачи в заграничную агентуру Альбаума, который «предлагает свои услуги в деле политического розыска в Лондоне по группе анархистов»; о своем прибытии в Англию он должен быть уведомить Красильникова письмом за подписью «Corpulent». 2 марта Альбаум выехал в Лондон, а 10 июня состоялось его первое свидание с представителем агентуры. Однако в январе 1913 года Красильников уже доносил Департаменту полиции на основании сведений, доставленных секретным сотрудником Дорожко, что Альбаума товарищи подозревают в сношениях с полицией, причем у анархистки Каменецкой имелись прямые указания на то, что «Альбаум получил деньги на проезд в Лондон от начальника бе-лостокского охранного отделения».
