Настоящий состав центрального комитета начал свою деятельность в условиях, крайне для него неблагоприятных. Отсутствие в новом ц. к. крупных имен, серьезных заслуг перед партией, вынужденный уход прежнего состава ц. к., сохранявшего в рядах партии несмотря на сильно скомпрометировавшее их дело Азефа многих убежденных сторонников, делали положение нового ц. к. весьма шатким. Изыскивая способы укрепить свое положение, новый ц. к. решил занять стойкую террористическую позицию — первоначально идейную, а при первом удобном случае — активную. На этом пути центральному комитету прежде всего пришлось натолкнуться на обособленное автономное положение боевой организации со своей исключительной прерогативой. Однако после неудачи, постигшей боевую организацию в конце 1909 года, из Петербурга… находившегося здесь передового отряда боевой организации в составе, известном Департаменту полиции, Степанова, Слетова, Михаила Чернавского, Сергея Моисеенко (Луканова), Вацлава Рогинского (Мишеля Коморского), Вольфа Фабриканта (Дальняго), Яна Бердо, беглого матроса «Якова Ипатыча» и неустановленного крестьянина по имени Иван, жившего вместе с Сергеем Моисеенко, а также после ареста в феврале того же года Льва Либермана (нелегально Стромилова) боевая организация перестала проявлять себя активно. Хотя затем в течение лета 1910 года ряды боевой организации пополнились вступлением Федора Назарова, Сидорчука и некоторых других, но начавшиеся в организации внутренние раздоры и особенно взаимные подозрения в провокации (окончившиеся самоубийствами Яна Бердо и Мишеля Коморского) совершенно парализовали деятельность боевой организации. Ядро боевой организации в составе Бориса Савинкова, Евгении Сомовой, Марии Прокофьевой, а затем (после отъезда из Петербурга) и вышеупомянутых Михаила Чернавского, Сергея Моисеенко, Вацлава Рогинского, а несколько позже еще и Наталии Климовой, проживавшей весьма конспиративно с января по сентябрь месяц 1910 года сначала в Лондоне, а затем в Северной Франции и поддерживавшей сношения с центральным комитетом исключительно через Фундаминского (Бунакова), распалось. Савинков с Сомовой переехали на Ривьеру, где поселились совершенно открыто. Прокофьева уехала в Давос, в Швейцарию лечиться от чахотки, Рогинский поступил в авиационную школу в Париже и так далее.
Около этого же времени среди партийных работников возникло неудовольствие, направленное лично против Савинкова. Причинами недовольства послужили: бездеятельность боевой организации, а главным образом воспоминания, написанные Савинковым по поручению центрального комитета. Будучи достаточно искренним, Савинков рассказал историю всех террористических выступлений, в которых он участвовал, а также тех, к которым он был прикосновенен в таком духе, в каком был написан его известный рассказ «Конь белый», вызвавший в свое время энергичную отповедь на страницах «Знамени труда». По воспоминаниям Савинкова, как он сам, так равно и Сазонов, Каляев и другие «славные террористы» выходили не столько героями, чуждыми всяких недостатков, кристально чистыми по своим нравственным качествам и жившими только идеальными стремлениями ко благу народа и человечества, сколько самыми обыкновенными смертными со значительной долей авантюризма, искания сильных ощущений и со всеми свойственным людям недостатками, в особенности в отношении к женщинам. Появление воспоминаний Савинкова в подобном виде совершенно развенчало бы многих бывших «героев», что конечно было не в интересах партии, поэтому Савинкову был поставлен ультиматум, чтобы он переделал свои воспоминания по данным указаниям под угрозой исключения в противном случае из партии. Переделкой этой Савинков занимается по настоящее время, обрабатывая свои воспоминания, насколько известно, чуть ли не в двенадцатый или тринадцатый раз.
Приведенные выше обстоятельства значительно упрощали центральному комитету ту задачу, которую, как уже упомянуто выше, он себе поставил — взять террор в свои руки и подчинить террористов своему влиянию. С означенною целью центральным комитетом были предприняты шаги в двух направлениях. Во-первых, была проведена весною и летом 1911 года анкета среди старых партийных работников, проживающих за границей, ее целью стало выяснение их принципиального отношения к террору, а также, кто из старых работников желал бы принять личное участие в террористических выступлениях. Во-вторых, на страницах «Знамени труда» стала систематически вестись апология террора с целью привлечения в ряды террористов свежих сил в лице молодых партийных работников. Ввиду этого в «Знамени труда» начали печататься биографии террористов, их воспоминания, описания подготовки актов, исторические обзоры, статистика политических убийств и прочее для достижения вполне определенной цели — специальной обработки молодых работников в строго террористическом направлении.
Несомненно, что вся эта пропаганда террора значительно способствовала пробуждению интереса к нему, но были и другие обстоятельства помимо сказанной пропаганды, приводившие к тому же результату, то есть возбуждению интереса к террору.
В 1911 году среди сторонников областного заграничного комитета, издавна находившегося в оппозиции к центральному комитету, стало нарождаться новое течение, лидерами коего явились малоизвестные до того партийные работники — Антон Савин, Огановский и некоторые другие. Представители этого течения настаивали на необходимости полного пересмотра партийных программ и тактики. В отношении программы они исходили из того положения, что основная часть партийной программы — аграрный вопрос — базируется на предложении, что русский крестьянин по натуре своей и по историческому укладу своей жизни есть крестьянин-общинник. Между тем закон от 9 ноября 1906 года помимо того, что он фактически разрушает общину, показал, что крестьяне весьма охотно переходят на отруба и легко расстаются с общинными формами землевладения. Это обстоятельство, разрушающее одну из главнейших основ партийной программы, вызывает по мнению представителей указанного течения необходимость пересмотра всей программы. Вопрос этот не нов, так как еще в 1907 году в Москве была издана известными Департаменту полиции Моделей, Шахтовым, Розенбергом и Михаилом Яковлевичем Гендельмином брошюра «К пересмотру аграрной программы» (авторы скрыли свои фамилии под псевдонимами «Фирсова» и еще какого-то), каковая в то время была признана еретической. В отношении тактики представители нового течения требовали пересмотра, доказывая, что террор как средство борьбы устарел, что при существовании Государственной думы террор является анахронизмом, и наконец, что террор настолько скомпрометирован делом Азефа, что лучше совершенно отказаться от террора, чем рисковать повторением подобной истории.
Это течение, к которому впоследствии примкнули Авксентьев, Николай Алексеевич Ульянов («Андрей Иванович») и некоторые другие, которое за последнее время стало принимать наименование «ликвидаторства», привлекло к себе значительное внимание среди заграничных работников партии, вызвало ожесточенные дебаты и завербовало в свои ряды довольно большое число сторонников. Но вместе с тем оно несомненно способствовало пробуждению интереса и к террору; и горячая проповедь противников террора вполне естественно производила иногда и обратное действие, способствуя самоопределению части партийных работников, относившихся ранее к вопросам террора более или менее индифферентно. Характерно отметить, что к числу лиц, готовых отречься от террора, за последнее время примкнул такой видный сторонник террора, как вышеупомянутый Степан Слетов, недавно вернувшийся из России, где он провел более полугода. В настоящее время он стоит за ликвидацию нелегальной партийной работы, и про него говорят: «Вот стоило только старому работнику поработать в России, как он уже сразу сделался из террориста самым мирным культурником».
Ярой поборницей террористических позиций, занятых центральным комитетом, и вместе с тем лицом, наиболее горячо стремившимся поддержать партию, прекратить происходящие внутри ее раздоры и вновь поднять значение партии, — является известная Вера Фигнер. Единственным средством для достижения указанных целей является, по мнению Веры Фигнер, возобновление террора и доведение его до самых широких размеров. В данное время она является виднейшим идеологом террора в партии, особенно после выхода из рядов партии Виктора Чернова. Вера Фигнер живет постоянно в Швейцарии, в Кларане и оттуда ведет переписку со многими боевыми ячейками партии, находящимися в других местах. Кроме того, к ней зачастую приезжают партийные работники из других мест, а иногда и она сама ездит для личных переговоров в тот или другой город. Так, например, в данное время она находится в Париже, а оттуда имеет в виду поехать в Лондон.
