Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Герцогу даже показалось, что он, возможно, неверно ее понял.

Они оба молчали, она подняла голову, вопросительно уставившись на герцога, и на ее лице выделялись одни огромные испуганные глаза.

– Вы… шокированы… – сказала она тем же тихим неуверенным голосом, – но у меня… нет ничего взамен.

Ничего, кроме, подумал герцог, красоты, ошеломляющей любого мужчину, невинной и нетронутой красоты еще не пробужденной.

Милица была воистину уникальным экземпляром в этом современном мире, в котором эмансипированные женщины с легкостью использовали силу своих чар и прелестей для достижения любых прихотей.

Она была точно инопланетянка, попавшая в совершенно другой, неведомый мир, который в ее отсутствие пережил переход от одной системы моральных принципов и идеалов в другую.

Княжна на стадии этих преобразований оставалась сама собой, изысканной, прекрасной и чистой, как та греческая статуя, которую, надеялся герцог, князь Иван когда-нибудь отыщет для него в Греции.

Она тревожно вглядывалась ему в лицо, словно по его выражению хотела угадать ответ на свое предложение.

Герцог тоже не находил подходящих слов, поэтому поднялся с кресла и подошел к иллюминатору.

Море было еще голубым, хотя окоем уже подернулся туманом, солнце скрывалось, и вскоре должны были опуститься сумерки.

Герцога охватило странное чувство, словно он погрузился в какой-то мифический мир, не имевший ничего общего с его жизнью в последние шесть лет.

Услышанные только что слова княжны заставили его повернуться к Милице, потому что она ждала, затаив дыхание.

Он заговорил с ней в том же сдержанном, спокойном тоне.

– Должен вам сказать – начал он, – что в вашем предложении нет никакой необходимости, мне бы хотелось предоставить вам и вашему отцу все, что вам потребуется, без каких-либо обязательств с вашей стороны.

Милица сделала слабый жест впервые за все время, пока неподвижно и напряженно сидела в кресле, но не сказала ничего.

Герцог продолжил:

– Однако я понимаю и вашу гордость, и ваше чувство долга передо мной, поэтому, конечно, принимаю ваше предложение.

Ему показалось, что она тихо вздохнула, то ли с облегчением, то ли с отчаянием.

Она наконец-то поднялась с места.

– Вы… понимаете, – сказала она, – что я очень… несведуща в таких… вещах и… не знаю, что… делать.

Герцог почувствовал, с каким трудом она выговорила последнее слово. Она отвела от него взгляд и уже разглядывала книги на полках позади него.

Герцог понимал, что вряд ли она видит их, а скорее всего подавляет слезы, пытается внушить себе радость, что настояла на своем и удовлетворила свою гордость.

– Предлагаю вам, – сказал герцог, – предоставить все мне. Не стоит спешить, у нас впереди не только долгое путешествие, но и жизнь в Монте-Карло, где вашему отцу предстоит, несомненно, продолжительное лечение.

Милица склонила голову, и он продолжил:

– А пока я бы хотел, чтобы вы поужинали со мной. Как англичанин я не люблю ужинать один.

– Я… я… сделаю это.

Голос у нее был такой тихий, что он едва ее расслышал.

Словно исчерпав остаток последних сил, она сказала:

– Могу я… теперь… пожалуйста… пойти и посмотреть… проснулся ли папа?

– Да, конечно, – согласился герцог, – и если он чувствует себя достаточно хорошо, то, пожалуйста, пошлите Доукинса за мной, я должен поговорить с вашим отцом.

С этими словами он открыл дверь каюты.

Она прошла мимо, не взглянув на герцога, но он интуитивно улавливал, как сильно она воспринимала его близость и была напугана.

Он закрыл за ней дверь и сел за стол, уставившись перед собой невидящим взглядом.

Даже наедине с самим собой он все еще ощущал флюиды страха, которые оставила после себя Милица.

Глава 7

Герцог любовался восходом, облокотившись о поручни, когда дверь на палубу открылась и появилась Милица.

Не поворачивая головы, он видел краем глаза, как она сделала несколько шагов к носу яхты и затем заметила его.

Она стояла не шелохнувшись, и он знал, что она решает, не поспешить ли ей уйти, раз он не обратил на нее внимания.

Видимо, убедив себя, что он вправе потребовать разделить с ним компанию, она направилась к нему.

Он все еще не двигался с места, и лишь когда она встала рядом с ним, спокойно сказал:

– Доброе утро, Милица. Вы так рано встали!

– Папа провел беспокойную ночь, – ответила она. – Он только что заснул после того, как Доукинс дал ему большую дозу его особого лекарства.

Герцог понимал, как она беспокоится, и успокаивающе сказал:

– Мы будем в Монте-Карло через три дня.

Милица тревожно вздохнула. Словно успокоившись от его слов, она облокотилась о поручень, как и он, и стала смотреть на море.

Она встала подальше от него, в то время как любая другая женщина старалась быть к нему поближе, но герцог понимал, что и такая дистанция – уже шаг вперед в их взаимоотношениях.

С тех пор как они покинули Каир, герцог был занят этой увлекательной и захватившей его игрой, пока не почувствовал, что и он, и она продумывают каждый свой шаг, как в шахматной партии.

В первый вечер их совместного ужина, когда она заранее пришла в салон, он почувствовал, как она была нервна и насторожена.

Она выглядела очень красивой в другом новом платье из такой же недорогой ткани и такого же покроя, что и то, какое надела утром.

На бледно-розовом фоне платья были рассыпаны маленькие розы, в этом наряде она казалась герцогу совсем юной и похожей на волшебную фею.

Платье подчеркивало почти прозрачную белизну ее кожи, необычные тени ее волос и таинственную глубину ее выразительных глаз.

– Сегодня мы в первый раз ужинаем вместе, – сказал герцог, когда она подходила к нему через салон, – и нам следует выпить шампанского. Я уже налил вам.

Герцог протянул ей бокал, думая, а пробовала ли она когда-либо шампанское в юные годы, когда оно текло рекой в роскошных дворцах Санкт-Петербурга.

Милица отпила глоток шампанского, и герцог сказал:

– Вы, наверное, удивляетесь, что я не предлагал шампанское вашему отцу, но, по-моему, кларет намного полезнее для организма.

– Он очень любит кларет, – ответила Милица, – и я подумала, что именно поэтому вы и посылаете ему такие старые и превосходные марки этого вина.

– Я был уверен, что оно понравится ему, – сказал герцог.

Они вошли в столовую. Герцог уже знал, что Милице понравились превосходные блюда его повара. Но она все еще поглядывала на него с испугом в глазах.

Герцог старался беседовать с ней о том, что больше всего могло заинтересовать ее, а к концу ужина они еще и оживленно поспорили.

Он словно разговаривал с Гарри или с кем-либо другим из своих близких друзей и не мог припомнить ужина в обществе дамы, за которым он бы с таким удовольствием беседовал на темы, не касавшиеся их лично.

Однажды во время беседы Милица развела руками и сказала:

– Вы так много знаете, что мне становится стыдно за свое невежество. Пожалуйста, скажите, какие книги я должна прочитать, чтобы быть более эрудированной.

– А вам хочется спорить?

Обычно большинство женщин предпочитали соглашаться с ним, тем самым завоевывая его расположение.

– Папа всегда говорил, – ответила Милица, – что споры помогают яснее выразить мысли, анализировать их, потому что порою мы ленимся это делать, если не высказываемся вслух.

– Сейчас вы как раз заставляете меня заниматься этим, – сказал герцог.

– Но ведь вам представляется столько возможностей выражать свою точку зрения.

Герцог вопросительно поднял брови, и она объяснила:

– Вы можете выступать в палате лордов, и я уверена, что принимаете многих государственных деятелей и политиков, что делал и папа до революции.

Она вздохнула и сказала:

– Если бы только я была тогда постарше и могла бы слушать, о чем они говорили!

– Вам еще встретится немало мужчин, которые с радостью будут говорить, если вы будете слушать их, – ответил с иронией герцог.

26
{"b":"227","o":1}