В донжоне замка Черного Дождя два нижних этажа в шесть кирпичей сложены. То есть чуть больше полутора метров.[17] И это далеко не предел. Приходилось в детстве по цитадели лазить. Так там толщина стен местами пять метров превышала. Рассказывали, что после войны, когда город лежал в руинах и с жильем было туго, в оконных проемах заделывали досками отверстия, и получалась приличная комнатушка. По метражу не хуже, чем в будущих хрущевках.

— Ваша милость, — дернул меня за рукав Митрофан. — Тихо как. Словно вымерли…

— …или затаились.

Я и сам уже обратил внимание, что ни в бойницах, ни в дверном проеме, ни на плоской, зубчатой крыше — одним словом, нигде, ни души. Ни одной пары, не то что враждебных, а даже любопытных глаз.

— Странно, братец…

— Так, а я о чем? Куда все запропастились?

— Хороший вопрос.

— Может, внутри поджидают?

— Зачем? — помотал я головой. — Да и с какой стати им прятаться? Раньше, чем мы подплыли, они не могли знать, кто на плоту. Нет, тут что-то другое… Неужели весь гарнизон башни из пары бойцов состоял? Не может быть… Бред.

Я призадумался и, прекратив тянуть, предоставил плоту потихоньку двигаться по инерции.

А почему, собственно, бред? Какая у них задача? Принимать от разбойников товар и выдавать гонорар. Для этого что, целый взвод нужен?

Черт! Если так, то сбив парней польским паном, я лишился не только языка, но и вознаграждения. Охранники наверняка не с пустыми руками к месту обмена плыли. Явно кошель с золотишком у второго воина был. А теперь он вместе с ним на дне трясины покоится. Жаль. Если даже изображать из себя альтруиста, то денежки можно было на какие-то иные благородные или богоугодные цели пристроить. К примеру, на компенсацию пострадавшим…

Ну, это я, конечно, загнул. Не те времена, чтобы благотворительный фонд учреждать. Так что вздохнем поглубже и вернемся к подсчету наших баранов. То бишь количественному составу гарнизона башни.

Положим, для торговли и мена взвод действительно не обязателен. Но ведь их служба не только в этом состояла. А даже я, всего лишь студент вуза, где еще имеется военная кафедра, понимаю, что два человека — это не гарнизон.

В принципе, организовать дежурство можно. Четыре часа через четыре. Или, если необходим полноценный сон, то шесть через шесть. Но двое не могут продолжительное время нести вахту круглосуточно. Месяц максимум, а потом либо начнут манкировать обязанностями, либо вообще забьют на службу. А при психологической несовместимости, и вовсе сгоряча передерутся да и поубивают друг дружку.

Стоп. Сейчас не толерантное и разнежившееся третье тысячелетие. В средние века люди были проще и характерами крепче. И отсутствие пипифакса или кока-колы в быту крышу им не сносило.

Вообще, кто сказал, что они сидят здесь подолгу и не меняются, к примеру, раз в две недели? Или что у них сегодня не банный день? Поэтому и нет никого в башне. Может, пока я тут на пустое здание таращусь, как баран на новые ворота, на подходе свежие силы и вот-вот потребуют перевоза?

И что из этого следует? А то — хватит щелкать клювом, пора штурмовать твердыню. Пока дверь не захлопнули перед самым носом. Если внутри все же кто-то остался. К примеру, отдыхающая смена.

Приняв решение, я налег на канат с удвоенной силой, и паром буквально заскользил по болоту, как на подводных крыльях.

— Сиди тут! — тоном, не предусматривающим пререканий, приказал Митрофану, как только плот уткнулся в сушу. — Я сперва сам гляну, а потом тебя кликну.

— Ваша милость, — монашек все же придержал меня и попросил неуверенно: — Вы только не убивайте сразу. Позвольте мне хоть в глаза этому ироду взглянуть. Может, еще не все потеряно? Помните о спасении души.

— Хорошо, — с легкостью пообещал я парню. Поскольку уже почти на все сто процентов был уверен, что башня пуста. — А ты здесь слушай и гляди в оба. Чтобы ко мне сзади никто не подкрался незамеченный. В общем, Митрофан, я доверяю тебе защищать мою спину.

Не дав парню обдумать мои слова и, не приведи Господь, заподозрить в них подвох, я перебросил через плечо увязанные наподобие бесаг[18] мешки, уцепился за канаты и быстро полез наверх. Не обезьян и не гимнаст, но регулярные занятия спортом способствуют улучшению вестибулярного аппарата. Да и боксер, как следует не владеющий телом, — нонсенс и ходячая груша.[19]

За входной дверью никто не притаился, и никаких других неприятных сюрпризов тоже не обнаружилось. А взглянув на запорный механизм, в простонародье именуемый «засов», я еще раз убедился, что догадка моя верна. Дверь в башню потому и оставили открытой, что запереть и открыть ее можно только изнутри.

— Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон… — пробормотал себе под нос. — Но ты, Малыш, на всякий пожарный случай, лучше оставайся снаружи.

Итак, что мы имеем?

Весь бельэтаж отведен под прихожую. На стенке, по правую руку от входа, красуется парочка рогов разных размеров и, скорее всего, от разных видов животных. Это вместо вешалок. Там же — видимо, рогов всем не хватило — между кирпичами вколочены деревянные колышки. На одном висит колчан, наполовину заполненный стрелами, ниже — моток веревки с навязанными узлами. Под стеной мощная скамья из очень толстой доски. Дюйма четыре, не меньше. Это уже даже брус, а не доска. Зачем? Ага, понятно… Дополнительный запор. Если такой заложить или подпереть двери, будет легче насквозь прорубиться, чем вышибить. В углу лук со снятой тетивой и… изрядно потрепанный веник из березовых прутьев.

По левую сторону — крутая и узкая лестница. На цокольный этаж и наверх. Очень крутая. Навернуться проще простого. Сейчас, для удобства хозяев, она снабжена перилами, но сбить их минутное дело. А тогда, если руки заняты оружием, хоть зубами за ступеньки хватайся.

Освещается комната узкими, едва голову просунуть, бойницами. Ровно по три штуки на каждую. Сейчас с северной и западной стороны проемы закрыты ставнями. Видимо, чтобы сквозняк не гулял. Хотя как по мне, здесь все равно чересчур свежо. Могли бы и протопить. Ленятся или дрова экономят?

Третий этаж отведен под жилое помещение. Вдоль стен широкие нары, шкафчики, стойки для оружия. Сейчас полупустые. Топор на длинной рукояти — предвестник алебарды, пара копий и луков. Единственный арбалет висит отдельно, на выступающей внутрь комнаты широкой каминной трубе, служащей вместо печки. Это не знак почета и уважения, просто тут сухо, что для металлических частей оружия имеет важное значение.

Посреди комнаты большой обеденный стол. Примерно, если не тесниться, на десяток едоков. Нар, кстати, двенадцать. Что значит численность постоянного гарнизона все же больше двоих бойцов.

Лестница здесь не заканчивается, а упирается в широкий люк в потолке.

Исключительно для самоуспокоения, я поднялся по ней, открыл крышку и высунул голову наружу. Никого… Осталось проверить первый этаж и, если таковой обнаружится, подвал. По уму, должен быть. Надо ж где-то хранить запасы. Но с учетом характера почвы, не удивлюсь, если погреба в башне не окажется.

Как и предполагалось, вниз я буквально скатился. Лестница, словно необъезженный конь, так и норовила сбросить. Взяв разбег, едва успел затормозить на нужном этаже, а то так бы и пронесся в самый низ.

Остановился и даже вспотел слегка. Из темноты (на цокольном этаже бойниц не было, свет проникал только сквозь лестничный проем, большую часть которого я сам же и заслонял) на меня, не мигая, глядели два светящихся зеленых глаза.

— Кто здесь?!

— Мяу…

— Тьфу ты! Брысь, зараза!

Не зря англичане утверждают, что только настоящий джентльмен, наступив в темноте на кошку, способен сказать: «А, это кошка…» Правда, не уточняют, что он может при этом подумать.

А я как-то даже подзабыл, что в природе, кроме людей, еще и другие животные обитают. Ну, правильно. Собака хоть и друг человека, но лаем или воем могла выдать тайное место. А кот и молчит, и мышей ловит. Правда, на болоте ему скорее их летучими тезками промышлять доводится. Кожаны которые. Но это дело вкуса и привычки. Некоторые, вон, лягушек да улиток наворачивают, еще и нахваливают.