– Один раз.

– Вот видишь! Один раз! И, возможно, мы больше не встретимся с ними никогда! Будем откровенны перед самими собою. Мы совершенно одиноки! Уезжая из Союза, мы, в первую очередь, хотели лучшей доли своим детям. И это произошло. Благодаря нашим стараниям они получили здесь хорошее образование, успешны в своей карьере, материально обеспечены. Плавильный котёл сработал на славу. Они, не говоря уже об их детях, стали настоящими американцами, австралийцами. Мы же, в отличие от них, остались иммигрантами. Людьми, которых по-прежнему волнует то, что происходит там, за океаном, часто вспоминаем знакомые улицы, бульвары, мосты. Нет, это не ностальгия по той жизни, от которой мы убежали. Наверное это ностальгия по нашей молодости и всему тому хорошему, что связано с ней.

Да, мы остались иммигрантами и притом совершенно одинокими. А сейчас, когда ты становишься старым и больным, особенно хочется видеть рядом близких тебе людей и, в контакте с ними черпать силы, которые с каждым днём уходят.

Женщина пыталась возражать.

– Не говори ничего. Именно из-за нашего одиночества, из-за опасения, что некому будет нас хоронить, я, несмотря на твои возражения, купил для нас с тобой место на кладбище и оплатил вперёд все ритуальные расходы.

– Ты сумасшедший! Но прошу тебя успокоиться, – женщина ласково погладила, затем поцеловала лысую голову мужа. – Сегодня такая ужасная погода. Она не улучшает ни настроения, ни самочувствия. Поверь мне, в нашей жизни ещё будут солнечные дни.

– Хотелось бы верить. Но сегодня идет дождь со снегом. Значит, наступает зима, которая не сулит ничего хорошего.

2007 г.

ВЕТЕРАН

Борис Соломонович неважно спал этой ночью и встал раньше обычного. Волновали мысли о предстоящем завтра празднике. Ведь для него, как и для всех ветеранов, 9 мая навсегда останется самым важным днём в их жизни.

Наскоро выпив чай и съев без аппетита вчерашний, уже потерявший свежесть бейгл, он принял бесчисленное количество таблеток – обязательный ритуал начала дня – и медленно двинулся из кухни в гостиную своей однобедрумной квартиры. Последнее время сильно ослабли ноги. Поэтому он не без труда добрался до стенного шкафа и вытащил из дальнего угла большую палехскую шкатулку. На ее чёрной лакированной крышке художник изобразил диковинные цветы, а в верхнем левом углу такую же диковинную птицу с синими крыльями, с хвостом попугая и головой воробья красного цвета. Эту веселенькую шкатулку подарили ему сослуживцы ещё в России на 50-летие. Видимо, тот, кому была поручена ответственная миссия купить подарок, не отличался большим вкусом. Но Борис Соломонович очень ценил шкатулку как знак внимания, кроме того она была весьма вместительной.

Уже многие последние годы Борис Соломонович стал доставать шкатулку только раз в году накануне дня Победы. Сегодня, как и прежде, открыв крышку, он был ослеплён золотым и серебряным блеском орденов и медалей, заполнивших шкатулку почти до верху. Весь этот блеск отражался на внутренней красной лакировке шкатулки, создавая впечатление волшебного ларца с сокровищами. Когда в прошлом году эту картину в первый раз увидел хоматенд Бориса Соломоновича – Костя, то от удивления просто открыл рот. “Ну, Соломоныч, вы даёте! Я знал, что вы фронтовик, но такого... не ожидал. Вы же просто...” Дальше он не знал, что сказать, и сконфуженно замолчал.

С войны Борис Соломонович вернулся с 4-мя орденами и 7-ю медалями. К ним потом ещё добавилось два мирных ордена и огромное количество разного рода юбилейных медалей и знаков. Так, чтоб было чем заполнить палехскую шкатулку.

Борис Соломонович начал молча доставать и раскладывать на столе фронтовые награды. Каждая из них – это бой, кровь, смерть товарищей. Это огонь и ад, который не может представить себе не побывавший там, а даже побывавший не найдёт слов, чтобы описать этот кошмар, когда каждое мгновенье гибнут десятки, сотни, а порой и тысячи жизней.

Невольно вспомнилось начало войны, когда из маленького еврейского местечка под Житомиром он с женой и двумя детьми чудом добрались до далёкого сибирского города в Кузбассе. Он оказался в числе тех немногих счастливцев, которым удалось эвакуироваться, а сколько там осталось и погибло. В том числе его родители и близкие родственники. Он был молодым мужчиной, но в 41 году в армию его не призвали – работал на оборонном заводе, но, главное, двое малолетних детей. Однако в 42-м настал и его черёд. На фронте дела были плохи. Обескровленная Красная армия нуждалась в пополнении.

Борис Соломонович хорошо помнит, как застонала Циля, когда принесли повестку. Она была на шестом месяце беременности. В городе никого из родных и знакомых, по-русски говорит с большим акцентом, специальности нет. И вот забирают единственную опору семьи, любимого мужа! Борис Соломонович пытался успокоить её, как мог, но какое там... А через два дня на проводах, когда мобилизованные садились в автобус для отправки на вокзал, Циля уцепилась двумя руками за его пальто, рыдала и кричала во весь голос так, что было страшно! Этот крик отчаяния долго стоял в его ушах.

Бориса Соломоновича как шофёра 2-го класса немного подучили, и он стал механиком – водителем танка и так им и остался до конца войны. Воевал под Сталинградом, потом на Курской дуге. Дальше путь на Запад: Варшава, Берлин, бросок на Прагу и... Победа! Везло ему в войну на фронтовых товарищей. Особенно запомнился первый командир танка, с которым вместе воевали больше двух лет. Такой русский богатырь с усами. Многому он научил Бориса Соломоновича. Никогда не забудется один из боёв на Курской дуге, когда танки сошлись в лобовую. Это было впервые для Бориса Соломоновича, и он дрогнул. Командир почувствовал его неуверенность и страх, подбодрил, нашел нужные, единственные слова, которые можно было найти, когда счёт шел на секунды. Стоило испугаться, свернуть в сторону, подставив более уязвимый бок танка, и конец.

За всю войну Борис Соломонович не был ни разу ранен. Редкий случай для танкистов: сколько их было ранено, убито, сгорело! Не раз ему говорили: “Ты словно заколдованный!” А он всегда отвечал: “Я не имею права умирать – у меня трое детей! Я обязан выжить!” Лишь один раз он был контужен с потерей речи и слуха. Из подбитого танка его вытащил и спас именно этот, с усами. Сам он, к сожалению, не дожил до победы.

После войны семья не вернулась в местечко. Остались в Сибири. Сначала долго, как и прежде, шоферил – возил начальство. Работа хоть и не трудная, но с ненормированным рабочим днем. Часто возвращался поздно, могли вызвать ночью, в воскресенье. Запомнился один главный инженер комбината, которого Борис Соломонович возил несколько лет. В дороге он любил поговорить о жизни. Обычно обращался к Борису Соломоновичу: “Ну, Соломоныч, расскажи, что говорит народ”. И тот пересказывал все новости, услышанные накануне от Цили. Позднее Борису Соломоновичу предложили место начальника колонны, закончил службу завгаром.

Циля, после ухода мужа на фронт, досрочно родила мальчика. Ребёнок оказался очень слабым. Долго не жил. Старшие дети выросли, получили высшее образование. Дочка в конце 70-х годов уехала в Австралию, а сын с семьёй в начале 80-х в Америку. С ним вместе с женой уехал и Борис Соломонович и вот уже 14 лет живёт в Нью-Йорке. Несколько лет назад он похоронил Цилю. Это был такой удар, от которого ему, видимо, никогда не оправиться.

От этих горьких воспоминаний Борис Соломонович не без труда вернулся к делам сегодняшним. Через час, наверное, придет хоматенд Костя, и они вместе начнут прикреплять награды к выходному пиджаку Бориса Соломоновича. Работа эта долгая, поскольку нужно соблюсти субординацию: что за чем и что под чем располагается. Борис Соломонович и сам начинает забывать эту субординацию, ну а Костя, конечно, её не знает. Правда, прошлый год он уверял, что вручённая российским ветеранам красивая американская медаль в честь 50-летия победы должна располагаться ниже российских наград. “Наверное, он прав”, – подумал Борис Соломонович, хотя ему, ныне гражданину США, эта медаль не менее дорога, чем другие юбилейные медали России.