Рефьюдж был городом контрастов. Улицы были прямые и широкие и тут, по-видимому, существовала хорошая система удаления отходов, но нижние этажи зданий были открытыми лавками, а тротуары заставлены лотками. Мимо этих киосков и лавок двигалась толпа пешеходов.

По-прежнему не было ни моторного транспорта, ни движущихся тротуаров. Вместе с совершенно функциональными фонарями и водозаборными колонками были поставлены с частыми интервалами ясли для лошадей и коновязи. Немногие признаки технологии контрастировали с общим примитивным видом города.

На уличном переходе пробивал себе дорогу сквозь толпу контингент людей в форме. Фалькенберг внимательно посмотрел на них, а затем на Баннерса:

— Ваши солдаты?

— Нет, сэр. Это форма дома Гленна Фостера. Официально они — неорганизованные резервы Президентской Гвардии, но тем не менее это частные войска. — Баннерс зло рассмеялся. — Звучит словно из какого-то исторического романа, не правда ли? Мы почти вернулись к феодализму, полковник Фалькенберг. Всякий достаточно богатый держит наемных телохранителей. Они в ы н у ж д е н ы. Преступные шайки настолько сильны, что полиция не пытается поймать тех, кто под организованной защитой, а судьи не карают их, если те попадутся.

— А частные телохранители в свою очередь сами становятся бандами?

Баннерс остро поглядел на него.

— Да, сэр. Вы видели такое и раньше?

— Да, я видел такое и раньше.

Баннерс был не в состоянии разобрать выражение лица Фалькенберга.