– Ну так ведь и доставали же, и закатывали… – я вздохнул, – вот были времена.

– И небо было голубее, и солнце ярче, и девушки красивее, и мы моложе… – Николай мотнул головой. – Ну да хватит пессимизма. Васильевич, расскажи-ка лучше немного о себе? Ведь, считай, двадцать лет не виделись.

Я грустно усмехнулся.

– И как будто вы меня перед встречей по своим базам не пробили? Я ведь, Коля, может, и постарел, но отнюдь не поглупел. Знаешь ведь, что тружусь все двадцать лет корреспондентом в питерском отделении ИТАР-ТАСС. И в этом качестве повидал и Крым и Рим, и попову грушу, и даже его дочку… Сначала, при «Борьке-козле», совсем мерзко было, так что и жить не хотелось. Потом полегчало чуток. В декабре 1994 года чуть не ухлопали меня в Грозном во время «первой чеченской», потом в Югославии был в 1999 году, вместе с парнями Евкурова на Слатину шел. В 2000 году – «вторая чеченская», потом Ирак, потом Цхинвал, в известном тебе августе. До сих пор душа болит, как тогда мы облажались. Городок – до Тбилиси рукой подать, грызуны бегут быстрее своего визга, гарнизоны брошены, оружие горами на складах, все канавы забиты брошенной натовским армейским барахлом… Да что тебе рассказывать – ты и сам все видел. – Я подмигнул своему собеседнику. – У меня ведь тоже есть свои источники информации… Да… И тут команда – «СТОП!» Айфоныч, видать, просто струсил. А Цхинвал? Этого выкидыша Мишико надо было не галстуком кормить, а на том самом галстуке повесить за «фаберже». Тем более что наш бывший коллега это пообещал – а он, сам знаешь, умеет держать обещания. Эх, ладно… кто видел – не забудет, а кто не видел – не поймет. Потом, после восьмого года командировочки были так, по мелочи: испытания техники да учения… И вот теперь снова – Сирия.

– Сирия, Васильевич это серьезно… – Коля оглянулся по сторонам. – Так сказать, не для печати, но где-то с месяц назад наши вдруг зашевелились по этому вопросу… А уж после визита Путина в Турцию все забегали как наскипидаренные…

– Это когда Лавров руку то ли сломал, то ли растянул? – улыбнулся я. – Помню-помню, как же… Та еще была история! Не прониклись, значит, турки словесным внушениям, воспоминания об Оттоманской славе в голову ударили?

– Как то так, Васильевич, но это секрет из грифа «Сов. Секретно, перед прочтением сжечь». – Коля опять обернулся. – Но, в общем, ты прав.

– Имеющий уши да услышит, имеющий глаза да увидит, имеющий язык, да скажет… – Я тяжело вздохнул. – На дипломатическом фронте в последнее время по этому вопросу наше стойкое «нет» стало переходить в простонародное «на…», «в…» и «к…». И наш совместный поход к теплым берегам только подтверждает этот вывод. Уже, считай, почти семьдесят лет не было такого, чтоб журналистов награждали боевыми орденами и медалями… Ты слышал, что вся группа ВГТРК, что работала в Сирии до нас, представлена к медали «За отвагу»?

Коля задумался и сказал:

– Не только представлена, но и награждена… Я слышал только про эту журналистку, как ее, Анастасию Попову, но ты прав, Васильевич, это война.

– Поверь мне, в представлении оказалась вся группа, даже те, кто в кадр никогда не попадал. – Я зябко передернул плечами, когда очередной порыв студеного ветра с Балтики пронесся по палубе. – Было бы это не наше дело – и при первой опасности их просто вывели бы оттуда и не стали бы рисковать. А насчет войны ты прав, и для каждого это будет своя война. Для меня и ребят из «Звезды» – информационная, для вас, разведки – интеллектуальная и военно-политическая. А возможно, кому-то из коллег придется повоевать в самом изначальном смысле этого слова. Вон в тех контейнерах на палубе «Колхиды», к примеру, явно не подарки от Санта-Клауса везут. И в трюме тоже… По осадке видно, что корабль загружен до упора…

– Да, Васильевич, не потерял ты хватки, не потерял… – покачал головой Николай. – Правильно говорят, что мастерство не пропьешь. Не ушел бы тогда от нас, сейчас бы тебе цены не было.

– Если бы сам не ушел – меня бы все равно «ушли». Да и какая тут хватка, Коля? – отмахнулся я, – все просто, как комбинация из трех пальцев. В воздухе пахнет грозой и собаки воют, а у меня, у старого, остатки волос на голове дыбом встают. Эта Сирия сейчас как Испания в тридцатых. После нее вся эта банда снова прямиком к нам в гости заявится. Чем больше мы там этих уродов намолотим, тем легче будет потом. Ты же знаешь, что в Сирию вся нечисть из Чечни, Таджикистана и прочих веселых мест сбежалась. Да и турецкую борзость обломать надо: Эрдоган и Гюль – они ведь не просто так на Сирию зубы точат. У нас вот Союз хотят возродить, ну или Российскую империю – не суть важно. А у турок мечта об Оттоманской Порте спать не дает, у арабов-саудитов – о халифате времен Карла Великого. И для всех эта война как свет в окошке. И для нас она тоже многое значит. Победим на внешнем рубеже – и будет нам счастье, новоявленные Хоттабычи все полягут в сирийскую землю, и ни до Кавказа с Поволжьем, ни до Средней Азии не доберутся. Впрочем, мы еще поговорим с тобой на эту тему… – Я подошел к борту и, облокотившись на поручни, стал смотреть на бегущую внизу воду. – Знаешь, Коля, если будет надо – вернусь в «контору»! Только ведь мы, журналисты, тоже нужны Родине, и у нас своя война…

– А вот тут ты прав, Васильич, – Николай облокотился на поручни рядом со мной, – не будет таких, как ты – все заполонят либеральные шавки из «средств массовой дезинформации». Чистая отрава. Ты делай свое дело, мы будем делать свое. Я тут в ближайшее время тебя с одним человечком познакомлю, вам интересно будет, это я тебе гарантирую. Смежник он. Мы негодяев находим, а он их в лучший мир отправляет. Но только, чур, без имен и подробностей…

– Группа «А»? – заинтересовался я.

– Нет, он из другого ведомства, – Коля замялся, – ну ты понимаешь… Группа «А» на гастроли не ездит.

– «Летучий мыш»? – спросил я, Коля кивнул, и я по старой привычке присвистнул. – Серьезно!

– Ну ладно, Васильевич, свидимся! – Подполковник Ильин пожал мне руку. – А сейчас мне пора, извини – дела!

Он ушел, а я остался рассматривать волны, рассекаемые форштевнем нашего корабля, и размышлять о превратностях судьбы, которые совершенно неожиданно сводят и разводят людей.

Утреннее солнце разогнало туман, и по левому борту в его радужном ореоле показались идущие с юго-востока два больших десантных корабля 775-го проекта: «Калининград» и «Александр Шабалин», и морской буксир, кажется СБ-921, который на фоне «больших парней» выглядел несколько забавно.

После объединения наш отряд смотрелся солидно, тем более что на «Смольном» поговаривали о том, что до Скагеррака нас скрытно сопровождают одна или две подлодки «Варшавянки».

Вспомнился вчерашний курьезный случай. Вечером, когда мы аккуратно огибали северную оконечность острова Хиумаа, к нам подвалило занюханное суденышко под эстонским военно-морским флагом. Это был катерок со смешным названием «Suurop», наши мореманы-шутники сразу же окрестили его «Сиропом».

Я заглянул в свои шпаргалки в ноутбуке и узнал, что сие плавсредство – почти мой ровесник, во всяком случае, в 1957 году оно уже числилось в составе ВМС Финляндии. В 1999 году катер этот финны подлатали и сбагрили «мааленькоой, но гоордоой» стране. Вооружен «Сироп» был спаренной советской малокалиберной пушкой ЗУ-23-2 и двумя реактивными бомбометами полувековой давности. Забавно было смотреть на этот недомерок: длина катера – 34 метра, водоизмещение – 110 тонн, это две железнодорожные цистерны, экипаж – 16 человек. Однако «дредноут эстонского розлива» крутился вокруг нашего каравана, провоцируя столкновение с одним из российских судов. Стоящий на палубе шкипер этой посудины с помощью рупора на ломаном русском языке поинтересовался нашим курсом, грузом и пунктом назначения. Вахтенный «Смольного» вместо ответа показал любознательному эстонцу интернациональную фигуру, составленную из ребра ладони правой руки, и предплечья левой.