После курса молодого бойца Келлера определили в пехотную часть, однако его высокий интеллект, прекрасные физические данные и характер волка-одиночки быстро привлекли внимание спецназа ВДС. Прибыв в херефордский штаб полка, уже через несколько дней Келлер понял: он нашел свое призвание. Еще никто не зарабатывал столько очков на «бойне» – печально известном полигоне для отработки прямого контакта с врагом и спасения заложников, тогда как инструкторы по рукопашному бою отмечали в рапортах: никто еще не проявлял таких потрясающих инстинктивных способностей к отнятию жизни. Кульминацией обучения стал марш-бросок на сорок миль с полной выкладкой по продуваемым всеми ветрами вересковой пустоши Брекон-Биконс – проверка на выносливость, которую некоторые не переживали. Нагруженный рюкзаком весом пятьдесят пять фунтов и штурмовой винтовкой в десять фунтов, Келлер побил рекорд на тридцать минут. Его достижение так и осталось непревзойденным.

Первоначально его прикомандировали к роте «Сэйбр», специализирующейся на ведении мобильных боевых действий в пустыне, однако вскоре карьера Келлера сделала еще один крутой поворот – когда пришел человек из военной разведки. Ему нужен был особенный солдат, способный вести тщательное наблюдение и выполнять другие опасные задания в Северной Ирландии. Его впечатлили лингвистические способности Келлера, талант импровизировать и соображать на ходу. Келлера спросили: интересно ли ему новое предложение? В ту же ночь он собрал нехитрые пожитки и отбыл из Херефорда в Шотландское высокогорье.

Во время учебы Келлер вновь поразил учителей. Годами силы британской безопасности и разведки бились над проблемой множества диалектов Северной Ирландии: в Ольстере враждующие кланы могли распознать врага по произношению, и то, как человек произнесет пару фраз, решало – будет он жить или погибнет ужасной смертью. Келлер развил способность идеально копировать интонации, менять их в мгновение ока: в одну минуту он разговаривал, как католик из Армы, в следующую – как протестант с Шэнкил-роуд в Белфасте, в третью – как католик из поселка в Бэллимерфи. Он больше года провел в Белфасте, выслеживая известных членов ИРА, подслушивая и собирая полезные сведения. Сама природа такой службы вынуждала Келлера неделями обходиться без связи с кураторами.

Миссия в Северной Ирландии прервалась внезапно – когда глухой ночью, в Западном Белфасте Келлера похитили и увезли на отдаленную ферму где-то в графстве Арма. Там его обвинили в шпионаже. Келлер понял: ситуация безвыходная, и решил отбиваться. Покидая ферму, он оставил там четыре трупа матерых террористов ИРА. Причем двоих буквально порвал на куски.

Келлер вернулся в Херефорд, надеясь на длительный отдых, то есть работу в качестве инструктора. Однако мечтам не суждено было сбыться: вскоре, в августе 1990 года, Саддам Хусейн вторгся в Кувейт. Келлер поспешил вновь присоединиться к роте «Сэйбр», и в январе 1991-го их забросили на запад иракской пустыни – искать ракетные комплексы «Скад», что терроризировали Тель-Авив. Один такой Келлер со своей командой отыскал ночью 28 января в сотне миль к северо-западу от Багдада; передал координаты командирам в Саудовской Аравии. Спустя полтора часа в небе, низко над пустыней, промчалось звено коалиционных истребителей-бомбардировщиков. Однако, по ошибке, они атаковали не ракетный комплекс, а роту спецназа ВДС. Официально в новостях сообщили о гибели всей команды, в том числе и Келлера. В его некрологе ни слова не было сказано о задании в Северной Ирландии и четырех зарезанных им террористах в графстве Арма.

Впрочем, официальные власти понятия не имели, что Келлер выжил, не получив ни царапины. Он чуть было не радировал в штаб – хотел запросить эвакуацию, но передумал. Взбешенный некомпетентностью командования, он покинул место трагедии пешком. Скрываясь под туникой и головным платком жителя пустыни, обученный скрытому перемещению, Келлер миновал позиции сил Коалиции и улизнул в Сирию. Оттуда автостопом отправился на запад: через Турцию, Грецию и Италию – на Корсику, где его с распростертыми объятиями встретил дон Орсати. Дон выделил ему виллу и женщину, чтобы скорее исцелиться от боевых ран, а затем – дал работу. С европейской наружностью и опытом службы в спецназе ВДС Келлер запросто выполнял задания, оказавшиеся не по зубам обычным головорезам Орсати. Один из таких контрактов включал имена Анны Рольфе и Габриеля Аллона; совесть не дала завершить дело, а профессиональная гордость вынудила оставить талисман – тот самый, что Габриель сжимал сейчас в руке.

Как ни странно, Габриель встречался с Келлером за много лет до столкновения – когда Келлер и несколько командиров СВДС приезжали в Израиль, перенимать опыт по борьбе с терроризмом. В последний день Габриель неохотно согласился тайно прочесть лекцию об одной из своих самых смелых операций: как в 1988-м он ликвидировал Абу Джихада, второго человека в ООП, прямо у того на вилле в Тунисе. Келлер сидел в переднем ряду и ловил каждое слово Габриеля; потом, во время группового фотографирования, встал рядом с ним. Габриель – дабы скрыть свою внешность – надел очки и шляпу, зато Келлер смотрел прямо в объектив. Это была его последняя фотография.

И вот мнимый покойник встречал Габриеля на пороге своего корсиканского убежища. Келлер был на голову выше Габриеля, шире в груди и плечах. За двадцать лет местное солнце придало его лицу цвет седельной кожи, а море обесцветило волосы. Правда, глаза остались прежние – синие, они принадлежали тому самому человеку, что так пристально смотрел на Габриеля во время лекции, а потом – казалось, совсем в другой жизни – пощадил его дождливой венецианской ночью.

– Я бы предложил пообедать, – с английским акцентом произнес Келлер, – но вы, кажется, подкрепились в доме Орсати.

Келлер протянул руку. Под белой шерстью пуловера бугрились тугие канаты мышц. Помедлив мгновение, Габриель ответил пожатием. Казалось, все в Келлере – от похожих на тесаки рук до мощных, как взведенные пружины, ног – создано для профессии наемного убийцы.

– Что еще рассказал дон? – спросил Габриель.

– Достаточно, чтобы я понял: без прикрытия вам к человеку вроде Марселя Лакруа не подобраться.

– Полагаю, вы его знаете?

– Он как-то подвозил меня.

– До или после?

– И до, и после. Лакруа мотал срок во французской армии, потом чалился в одной из самых страшных тюрем страны.

– Впечатлить меня пытаетесь?

– «Поэтому и говорится: если знаешь его и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет»[4].

– Сунь-цзы, – узнал цитату Габриель.

– Вы сами цитировали эти строки во время лекции в Тель-Авиве.

– Так вы все-таки слушали меня.

Габриель прошел в просторную гостиную, заставленную грубой мебелью в белой – в масть хозяину – обшивке. На каждой плоской поверхности лежали стопки книг. На стенах висели дорогие картины, включая малоизвестные работы Сезанна, Матисса и Моне.

– Нет охранной системы? – спросил, оглядываясь, Габриель.

– А зачем она?

Габриель подошел к картине Сезанна – пейзажу, написанному в холмах близ Экс-ан-Прованса, – и нежно провел по холсту пальцем.

– Вы неплохо устроились, Келлер.

– Не жалуюсь.

Габриель промолчал.

– Не нравится, как я зарабатываю себе на жизнь?

– Убиваете людей за деньги.

– Как и вы.

– Я убиваю во имя родины, – возразил Габриель. – И то в крайнем случае.

– А мозги Ивана Харкова по мостовой Сен-Тропе вы тоже во имя родины размазали?

Габриель обернулся и посмотрел Келлеру прямо в глаза. Любой другой сжался бы под пристальным взглядом Габриеля, но только не Англичанин – он спокойно сложил руки на груди и слегка улыбнулся уголком рта.

– Похоже, зря я пришел, – сказал Габриель.

– Я знаю игроков, знаю местность. Надо быть дураком, чтобы отказаться от моей помощи.

Габриель не ответил. Келлер дело говорит: он станет отличным проводником во французском криминальном подполье. Что до его физических и тактических навыков – они, без сомнения, пригодятся.