Стю от души расхохотался и раскрыл рот, чтобы сказать что-то, но осекся и задумчиво на меня посмотрел, барабаня пальцем по казеннику пистолета.

— И кстати, если это что-нибудь вам говорит, — добавил я, — сюда меня подбросил Джек Мёрфи. Советовал мне упомянуть его имя.

Брови у Стю взмыли на лоб. Я буквально видел, как вращаются у него в голове шестеренки. Похоже, в спринте победа им не светила, зато на длинных дистанциях можно было не сомневаться в их надежности.

— Правда? — Он прикусил губу. — Славный мужик. Хоть и ирландец.

— На вашем месте, — фыркнул я, — в его присутствии я бы не...

Волна леденящего холода накатила на меня со спины, словно там, где-то совсем рядом, распахнули дверь большого складского холодильника.

Я оглянулся и увидел в каких-то пяти ярдах скользящую ко мне над землей серую человекообразную фигуру. Деталей было не разобрать, пропорции показались мне немного неестественными, словно у бракованной пластмассовой куклы. Да, собственно говоря, никаких особых черт у нее и не имелось, только осунувшееся, похожее на череп лицо с зияющими темными глазницами и широко разинутый провал рта; казалось, нижняя челюсть висит на старых растянувшихся резинках.

Двигалась фигура, впрочем, со зловещей грацией, словно неподвластная силе тяжести и отталкивающаяся от земли только для перемещения. При этом она издавала звук: негромкий протяжный скрежет. Так мог звучать исполненный боли стон, издаваемый человеком, у которого в легких уже не осталось воздуха, но который не может замолчать.

Фигура приближалась, и по мере ее приближения делалось все холоднее.

— А ну назад! — рявкнул я. — Я не шучу.

Тварь еще раз оттолкнулась от земли кончиками пальцев, бездумная и изящная, как голодная медуза, только страшнее.

Я быстро отступил на пару шагов.

— Ладно, — буркнул я. — Как хочешь. — Я вскинул правую руку, напряг волю и рявкнул: — Рие§о!

И не произошло ничего. Ровным счетом ничего.

Я не ощутил в себе никакого бурления энергий. Никакого сопутствующего этому возбуждения, никакого вибрирующего напряжения, никакой вспышки в мозгу. Равно как не увидел раскаленного добела разряда, которому полагалось бы испепелить надвигающуюся тварь.

Магия исчезла.

Магия исчезла.

— Ох, черт! — выдохнул я, отшатываясь от твари, с убийственным изяществом протянувшей пальцы к моему горлу. Сдавленный вопль сделался громче и на несколько тонов выше. Вместо ногтей на кончиках пальцев мотались какие-то бесформенные ошметки, от которых исходил леденящий холод.

За моей спиной звонко клацнул взводимый курок кремневого пистолета.

Я оглянулся — как раз вовремя, чтобы увидеть ствол здоровенного старого пистолета Стю, уставленный практически мне в нос. Полагаю, в размерах дуло все-таки уступало железнодорожному туннелю, но в тот момент оно представлялось мне именно таким огромным.

Потусторонний холод буквально обжигал мне спину.

— Ложись! — крикнул Стю, но я и так уже почти растянулся на земле.

Я больно саданулся — похоже, бестелесное существование не освобождало меня от законов гравитации и связанных с этим неудобств, — и в это мгновение грянул выстрел.

Все происходило как во сне — достаточно медленно, чтобы разглядеть в мельчайших подробностях, но и достаточно быстро, чтобы я осознавал всю невозможность повлиять на происходящее, как бы я ни старался. Я ожидал услышать резкий хлопок выстрела — быть может, глухой удар, как это бывает при использовании дымного пороха, — и едва не оглох от такого рева, словно над выстрелом потрудилась последовательно дюжина диджеев и миля железнодорожного туннеля. Вместо клуба порохового дыма из дула вырвались и разбежались круги света, переливавшегося всеми цветами радуги; в центре свет завихрялся, словно потревоженный пулей.

Да и пуля оказалась вовсе не куском свинца, а разноцветным светящимся шаром размером с мячик для гольфа. Он пролетел в паре футов от моей головы, но лицо словно обожгло огнем. От шара исходило низкое гудение, как от усиленной электричеством басовой струны, и вибрация звука проникала, казалось, до самых костей.

Я успел еще повернуть голову и увидеть, как шар врезался в грудь надвигавшейся твари. Эта не-пуля продырявила в ее теле дырку размером с мой кулак, из которой вытекло облачко пара. В облаке клубился свет, словно в луче старого кинопроектора, и я вдруг разглядел в нем призрачные образы — неясные, искаженные, словно кто-то склеил ролик из обрезков кинопленки, собранных на полу монтажной.

Образы стали темнеть и в конце концов исчезли совсем, оставив за собой тающее облачко тумана. Только тут до меня дошло, что серая фигура оседает, как бурдюк, из которого медленно вытекает вода.

Туман растворился. От серой фигуры остался только уродливый, бесформенный комок на земле.

По ступеням крыльца прогромыхали шаги, и Стю встал между мной и этой тварью, кем бы она ни была. Пока руки его отработанными движениями перезаряжали пистолет, засыпая в ствол порох из рожка и утрамбовывая пыж коротким шомполом, взгляд не переставал настороженно шарить по улице.

— Что это, черт подери, такое было? — выдохнул я.

— Дух, — негромко, с бесстрастностью профессионала отозвался он. — Призрак вроде меня или вас, поддавшийся отчаянию и лишившийся остатков рассудка.

— Опасный?

— Исключительно опасный, — подтвердил Стю, повернулся и посмотрел на меня. — Особенно для таких, как вы.

— Как я?

— Для свежих теней. У вас ни на грош опыта по части того, как себя здесь защитить. И спрятаться свежим теням, таким как вы, тоже нет никакой возможности: от вас за версту разит жизнью. — Он нахмурился. — От вас особенно.

— Возможно, потому, что я чародей.

Стю кивнул:

— Похоже на то.

— Что бы случилось, если... — Я мотнул головой в сторону останков духа.

— Он пожрал бы ваши воспоминания, — тихо ответил Стю.

Я обдумал эту информацию и посмотрел на останки еще раз — почти с завистью.

— Ну, не знаю. От некоторых я не прочь бы и сам избавиться.

Стю сунул заряженный пистолет обратно за пояс.

— Для теней вроде нас воспоминания — все. Жизнь, пища и сила. Мы, чародеи, сами теперь воспоминания.

— Те образы в тумане, — вспомнил я. — Ну, когда оно... он умирал. Это его воспоминания?

— Угу. То, что от них осталось. — Стю подался вперед и склонился над останками. Потом протянул руку ладонью вниз и сделал глубокий вдох. Над останками призрака снова заклубился светящийся туман. Он всплыл вверх и втянулся в грудь Стю, впитавшись в нее, как вода в мох. Когда все закончилось, он распрямился и вздохнул.

Что бы ни убило духа, оно явно состояло из того же вещества, что и сам сэр Стюарт. Значит, если призраки представляют собой воспоминания...

— Пуля, — спросил я, — вы слепили ее из воспоминания?

— Само собой, — кивнул он, и на лице его обозначилась легкая мечтательная грусть. — Из яркого. Настанет день, я отолью из него новую пулю.

— Спасибо, — сказал я, — что помогли.

— Должен признать, я завалил бедолагу не только ради вас. Вы для любого духа просто пир желанный. Только что из мира живых, в вас еще сохранились какие-то жизненные соки, а уж воспоминаний свежих — ешь не хочу. Дух, пожравший вас, обрел бы огромную силу, оставшись при этом все таким же злобным. Такой мог бы угрожать миру живых с той же легкостью, что и миру духов. Этого я допустить не мог.

— Ох, — произнес я. — Все равно спасибо.

Стю кивнул и протянул мне руку. Я принял ее и поднялся.

— Мне нужно переговорить с Морти, — сказал я.

Еще не договорив, я увидел, как из темноты выплывают еще два духа. Оглянувшись, я увидел еще несколько — и все они плыли в нашу сторону без видимых усилий, но довольно-таки быстро.

— Если вы поможете мне переступить порог этого дома, они, — я мотнул головой в сторону духов, — не смогут мне угрожать. А так я не умею от них защищаться. Они меня убьют. И если это случится, появление духов-монстров будет на вашей совести.