— А Ван Влие не вмешается? — спросил Пеньковский.
— Нет, — твердо ответил Кайзвальтер.
— Харрисон (канадский геолог) тоже будет молчать?
— Обязательно, — сказал Кайзвальтер.
Пеньковский успокоился{290}.
Шерголд спросил: хочет ли Пеньковский «передать материалы на встрече в посольстве и будет ли он вообще общаться с женщиной с коляской»?
— Конечно же, — сказал Кайзвальтер, объяснив, что Пеньковский уже дал согласие встретиться с женщиной с детьми.
— Прекрасно, — ответил Шерголд. — Хотелось бы вернуться к вопросу о времени.
— Новые материалы будут поступать от меня каждый месяц — иногда в больших количествах, иногда поменьше. Но вы же не сможете каждый месяц приглашать меня на приемы в посольство. Меня могут приглашать австралийцы, англичане, канадцы и американцы — каждый по очереди раз в три месяца, без повторения, — сказал Пеньковский. Такое правило было заведено в Государственном комитете в отношении визитов в иностранные посольства{291}.
— А если вас будут приглашать в среднем раз в два месяца? — спросил Кайзвальтер.
— Нет. Я не хочу в течение двух месяцев держать материалы у себя, — сказал Пеньковский.
— Хорошо. Раз в месяц. Это все, что мне нужно было узнать, — сказал Шерголд. — Поскольку мы собираемся использовать летом женщину с коляской в парке, мне нужно будет ее проинструктировать, как часто ей придется там гулять.
После того, как Кайзвальтер перевел замечания Шерголда, Пеньковский сказал:
— Вот что я предлагаю: в первое воскресенье каждого месяца в разных местах, а в первый раз там, где я предложу, — напротив скульптуры Репина (на площади Репина напротив Кремля). Она сможет выйти с ребенком на прогулку вечером?
— Нет, это будет не совсем естественно, — сказал Кайзвальтер.
— И она сможет гулять с коляской только в непосредственной близости от того места, где живет. Она же не сможет, не взяв машину, гулять с коляской по всему городу, — добавил Шерголд.
— Разве она не прогуливается с ребенком перед сном? — спросил Пеньковский.
— Она живет в двух-трех кварталах от парка; она может гулять или сидеть в парке. Все будет происходить в парке. Но в каком? В том, что недалеко от ее квартиры, — твердо сказал Шерголд{292}.
— У меня вопрос, — заявил Пеньковский. — А что, если неожиданно у меня будет срочное сообщение? Как в том случае, когда маршала Рокоссовского послали на Кавказ, когда там был Варенцов, — все ракеты были готовы, чтобы открыть огонь по Турции. Если случится что-то в этом роде, как же я смогу промолчать? Подумайте, по какому каналу я смог бы вас информировать.
Пеньковский говорил об ответной реакции Хрущева на высадку американцев в Ливане в июле 1958 года, когда Рокоссовский был назначен командующим Закавказским военным округом, что означало советскую мобилизацию в ответ на попытку Эйзенхауэра захватить Ливан{293}.
— Предлагаю передать по этому поводу инструкции через Винна, — сказал Шерголд Кайзвальтеру. — Мы можем сказать ему, что оставили сообщение в тайнике, но не передали никаких инструкций по поводу возврата. Надеюсь, можно будет использовать телефонные звонки — позвонить в определенное время раз в неделю в назначенный день, чтобы он мог сказать нам, можно ли пойти и вынуть сообщение из тайника, но только раз в неделю. Также ему придется передавать раз в месяц более объемистый сверток — с пленками «Минокс». А раз в неделю сможет кратко о чем-то нас информировать. Надеюсь, что все это можно устроить, чтобы я смог с Винном послать необходимые инструкции.
— Все это очень хорошо, — сказал Пеньковский. — Но надо предвидеть — мало ли что случится? Маршалы и все остальные куда-то ездят — это ведь основа нашей работы. Может возникнуть такая ситуация. Рокоссовский, Варенцов и любой другой генерал все время наготове. Так как они были готовы стрелять по Адане (американская военная база в Турции).
— Винн привезет от нас сообщение, — сказал Шерголд.
— Тогда обо всем договорились: мне скажут, когда все это делать, как связываться с вами в случае чрезвычайной важности, но только тогда, когда это действительно важные сведения — отстранение Хрущева или неизбежность начала военных действий.
Шерголд попросил Кайзвальтера перевести еще:
— Или, например, если он узнает, что едет в Канаду; тоже должен об этом сообщить — чем раньше мы узнаем, тем лучше сможем подготовиться.
Следующим вопросом в списке Кайзвальтера были состав, размер и местонахождение штаба Варшавского Договора, и Пеньковский начал говорить все, что ему известно о Генеральном штабе, чередуя ответы о местонахождении баз с анекдотами про маршалов и генералов. Кайзвальтер спросил о маршале Георгии Жукове, который считался одним из величайших полководцев второй мировой войны. Жуков был министром обороны с 1955 по 1957 год. В июне 1957 года старая гвардия членов Политбюро, которую возглавляли Георгий Маленков, Лазарь Каганович и министр иностранных дел Вячеслав Молотов, попыталась свергнуть Хрущева. Жуков помог Хрущеву доставить в Москву членов Центрального Комитета на военных самолетах, чтобы они смогли проголосовать за Хрущева и противостоять перевороту. Через четыре месяца Жукова наградили поездкой в Югославию. По возвращении он обнаружил, что снят с поста министра обороны, убран из Центрального Комитета и Президиума и обвинен в «авантюризме» и «бонапартизме». Никита Сергеевич не мог допустить, чтобы популярность Жукова превратила его в преемника Хрущева.
Пеньковский сказал, что у Жукова есть квартира в городе, но большую часть времени он проводит на даче по Рублевскому шоссе. Указом Совета Министров ему выдается пенсия в размере 550 рублей в месяц (495 долларов).
— И это все? — спросил Кайзвальтер.
— Это позор, — сказал Пеньковский. — По инструкции, маршал не имеет права уходить в отставку. Он считается активно работающим — как маршал Буденный (знаменитый герой-кавалерист), который ничего не делает, но зато у него есть свой кабинет в сером здании в Антипьевском переулке и адъютант в звании полковника. Иногда он приходит на лекции. Я его видел. У него есть вертушка, но он ничего не делает. Получает зарплату маршала. Со времени последней реформы это 1200 рублей в месяц (1080 долларов).
— Он выше Жукова по положению? — спросил Кайзвальтер.
— Да, — ответил Пеньковский. — Совет Министров решил отправить Жукова на пенсию. Я видел приказ. Если бы у меня был «Минокс», вы бы увидели его собственными глазами! Он был подписан Хрущевым и заверен министрами. В нем говорилось: «Министры СССР выразили согласие с просьбой Г. К. Жукова, маршала Советского Союза, об отставке». Специальной резолюцией можно убрать маршала или назначить генералиссимуса — а это и была специальная резолюция. До этого подобные резолюции были про Конева, Соколовского, Тимошенко, и, как и Жукову, им были установлены пенсии в 550 рублей. У Жукова имеются сбережения. Будучи министром, он получал 2500 рублей (2250 долларов) в месяц и имел представительские. — Пеньковский перечислил, сколько получают военные других званий.
Маршал Варенцов получает 1000 рублей (900 долларов). До этого Варенцов получал 1200 рублей (1080 долларов), сейчас меньше. Сейчас все получают меньше. Всем урезали зарплату.
Начальник Генерального штаба получает 2000 рублей. Командующий какого-либо рода войск — маршал Советского Союза, как, например, Бирюзов — начальник ПВО, получает 1800 рублей. Хрущев сказал: «Они очень разжирели. Мы не можем плодить таких интеллигентов и капиталистов». И так далее. Маршал танковых войск — командующий — получал 1800 рублей, так же как и командующие, главные маршалы и маршалы СССР или главный маршал, возглавляющий род войск.
Когда умер мой тесть — откуда я и знаю обо всем в таких подробностях, — его жена получала 750 рублей. Вдова генерал-майора получала 500 рублей, а генерал-полковника — 1000. Теперь если умирает кто-то важный, вдова получает некоторую сумму. Но это не пенсия, а единовременное пособие для покрытия расходов на похороны. Моя теща живет на сбережения. У нее осталось 5000 рублей. Вот как они экономят миллионы на ракеты. Никакие жалобы не рассматриваются. Хрущев должен был сдохнуть, сволочь.
