– А твоя мама… твоя мама…

Другая Таня все собиралась с мыслями, глотая слезы и воздух. Но в голову ей явно ничего не пришло, и она громко зарыдала. Тане Волковой стало даже тезку жаль. Наверное, она перешла ту самую запретную черту, которую переходить было нельзя. Но ведь бывшая подруга сама виновата, первая начала ссору, обвинив ее папу в ужасных вещах!

Тронутая искренними слезами дочки дяди Лени, Таня подошла к ней, желая успокоить. Но та отпихнула протянутую руку и вдруг бросилась на нее, повалив на пол. Тезка оседлала именинницу и стала изо всех сил молотить кулаками по ее груди.

Тане удалось отшвырнуть бывшую подругу, оказавшуюся самым настоящим врагом. Теперь девочки стояли друг напротив друга – с растрепанными волосами, расцарапанными лицами, в порванных платьях. Первой опомнилась Таня Волкова, промолвив:

– Слушай, мы, кажется, зашли слишком далеко…

Но другая Таня закричала:

– Вы, бешеные волки, всегда так – когда понимаете, что вас загнали в угол, давите на жалость, при этом пытаясь достичь только одного: выбрать удобный момент и напасть на других, чтобы перекусить им глотку!

Такой свою тезку Таня не знала. Та была всегда тихой, хотя и странноватой девочкой. А сейчас перед ней была настоящая маленькая ведьма.

– Вот ты и грызи глотку! – снова обозлившись, заявила Таня. – Себе и своему папане! А теперь я предлагаю тебе покинуть мой прием. Потому что делать вам обоим тут нечего.

Другая Таня внезапно успокоилась, словно вспомнив о чем-то. При этом ее взгляд скользнул к полуразрушенному игрушечному замку, лежавшему на полу.

– Эх, Танюша, мне тебя жаль. Потому что ты многого не знаешь и, думается, уже не узнаешь, – промурлыкала она, приводя в порядок прическу. – Ибо скоро, очень даже скоро, наступят совершенно иные времена! На любого бешеного волка найдется свой охотник с ружьем!

Таня хотела спросить, что ее тезка имеет в виду, потому что уж слишком разительно отличались последние страшные слова от прочих диких высказываний, однако в тот момент дверь распахнулась, на пороге возникла ее мама. Хозяйка дома в руках держала поднос с несколькими пирожными и хрустальный кувшинчик с соком. Она остолбенело замерла на пороге, заметив, как выглядят девочки и во что превратились подарки.

– Спасибо вам за стишки, тетя Маргарита, однако Ахматову я и без вас наизусть знаю, – бросила Таня-гостья, проходя мимо нее. – И кстати! Как бы вы ни старались, ваши вирши были и останутся пачкотней избалованной богачки. Ведь печатают вас только потому, что у вашего мужа есть деньги, и потому что он бандит, которого все боятся. Всего вам наилучшего!

С этими словами девочка удалилась, гордо вскинув голову и так и не взглянув на Таню. Мама, быстро поставив поднос на стол, взяла дочь за локоть и, пребольно сжав его, строго спросила:

– Что тут произошло?

– Танька первая начала! – ответила именинница, вырывая локоть. – Такие ужасные вещи говорила…

– Она могла говорить какие угодно вещи, но ты не должна уподобляться ей, – заявила мама. – Надо было позвать меня. Ты же, как я вижу, поддалась на провокацию. Это плохо, очень плохо! Я думала, моя дочь гораздо умнее.

Последнее, что Таня хотела слышать, так это упреки от мамы. Поэтому девочка развернулась и, не слушая ее грозных окриков, побежала прочь. Внезапно ей все надоело – и прием в свою честь, и роль принцессы. Неужели и в настоящей жизни так: вдруг кто-то может прийти и бабахнуть кулаком по замку, в котором ты живешь, не подозревая, что он кукольный и что ты – всего лишь марионетка?

Таня взлетела на второй этаж, желая попасть к себе в комнату и запереться там, но вдруг услышала в соседнем коридоре громкие голоса. Прокравшись туда, девочка увидела папу и дядю Леню. Судя по всему, их общение, как и ее собственное общение с Таней, протекало весьма бурно.

– Леонид, повторяю, ты зашел слишком далеко! Твои требования неприемлемы! – громыхал голос отца.

– Это ты, Михаил, зашел слишком далеко, когда попытался ликвидировать меня! – в тон ему отвечал дядя Леня. – Что молчишь, сказать нечего? Да если бы ты и уверял меня, что вовсе не ты организовал покушение, я бы все равно тебе не поверил! Потому что мы оба, и ты, и я, прекрасно знаем: именно ты, только ты!

Отец продолжал молчать, что испугало Таню больше всего. Ведь она была уверена, что бывшая подруга нагородила сплошную ложь. Покушение на отца, может, и имело место, но ее папка к нему никак не причастен. Или все же…

Наконец Михаил Волков заговорил, как бы оправдываясь:

– Леонид, войну объявил ты. Именно по твоему приказанию были убиты четверо моих людей. И мне стало известно, что ты разрабатывал план похищения моей дочери. Поэтому мне пришлось перейти к решительным действиям…

Таня остолбенела. Значит, все правда? Подруга не обманула – ее, Танин, отец убийца? Ведь в результате покушения на дядю Леню погибло несколько человек…

Но в то же время девочка не могла поверить, что кто-то – не кто-то, а дядя Леня! – замышлял ее похищение. Хотя… Теперь становится понятно, отчего какое-то время назад были усилены меры безопасности. И почему, несмотря на начало нового учебного года, она не отправилась в школу, а перешла на обучение на дому.

Настал черед дяди Лени молчать. А снова обретя голос, он, подобно отцу, не стал ничего отрицать.

– Михаил, ты сам вынудил меня к этому, когда нарушил наши договоренности. Я думал, мы равноправные партнеры, более того, мы братья. А ты крысятничал. Да еще попытался забрать себе то, что принадлежит, причем по праву, только мне.

– Леонид, мы никогда не были братьями и не будем ими. А крысятничал исключительно ты, заключая договоры за моей спиной и подбивая инвесторов отказаться от сделки с моей фирмой.

– Не подбивал, а предложил свои условия, гораздо более выгодные! Волк, ты выкручивал инвесторам руки, запугивая их!

Таня знала, что некоторые особо близкие друзья могли обращаться к ее отцу, Михаилу Волкову, именно так – «Волк».

– Нет, Чех, это ты был готов пойти на преступление и грозил похищением ребенка, если они не подпишут договор именно с тобой.

Фамилия у дяди Лени была Чехарский, и иногда, впрочем, очень редко, отец в самом деле обращался к нему именно так – «Чех».

Снова повисла пауза. А потом дядя Леня произнес:

– Значит, это твое последнее слово, Волк? Потому что я прибыл с добрыми намерениями и чистыми помыслами. У нас еще есть шанс забыть о том, что произошло. Я готов простить тебе покушение на себя…

Отец властно перебил его:

– Прощать будет господь на страшном суде, Чех. Ты, может, и готов забыть, хотя я не верю ни одному твоему слову, а вот я никогда не забуду и не прощу, что ты намеревался похитить мою Танюшу. Поэтому убирайся прочь. На войне, как на войне!

Дядя Леня развернулся и пошел прочь. Таня, не успев убежать, вжалась в стенку, но мужчина даже не заметил ее. А оказавшись уже у лестницы, произнес, не поворачиваясь, зловещим тоном:

– Что же, Волк, ты сам сказал: на войне, как на войне. Однако это распространяется и на тебя тоже…

Затем резво сбежал вниз. Отец шагнул за ним, также не обращая внимания на Таню, но остановился на полпути. Девочка, вытянув шею, увидела, что внизу собралась целая группа телохранителей отца, окружившая дядю Леню и его Таню.

– Я пришел без оружия, один, с дочерью и надеюсь свободно уйти, – поднял голову вверх дядя Леня. – Или ты, Волк, прикажешь убить нас, когда твой дом полон гостей?

– Выпустите его! – приказал отец, и телохранители расступились.

Взяв свою дочь за руку, дядя Леня направился к двери. На пороге, обернувшись, он снова устремил свой взор к лестнице, на которой замер сложивший руки на груди Михаил Волков, и негромко произнес в установившейся тишине:

– Люблю я, однако, охоту на волков…

Голос у Леонида Чехарского был ехидный, насмешливый.

Его дочка высунула язык, а затем скрылась вместе со своим отцом.