— Не заметили ли вы странностей в их поведении?

— Вроде бы нет…

— А этого человека не помните?

Нефедов показал фотографию Оскара Груннерта.

— Да, и этот был в баре. Веселый такой немец. А позавчера он танцевал со мной на вечере дружбы.

— Не приходилось вам замечать, чтоб кто-нибудь резко говорил с ним, ссорился, угрожал?

— Нет, ничего такого я не приметила.

— Ну хорошо, ладно… Спасибо, Нина, — сказал Нефедов. — Попросите, Юрий Алексеевич, боцмана.

Вскоре они выяснили, что плащ у Оскара был. Когда Груннерт решил вернуться в бар, плащ был перекинут у радиста через руку. Что же касается подсевшего к ним человека, о котором сказал Элерс, то это, объяснил Хилльмер, был английский моряк.

— Он подсел, не спрашивая разрешения, — рассказывал боцман, — и молча уставился на нас с Оскаром. Мы тоже молчали. Потом англичанин спросил: «Немцы?» Оскар заулыбался и ответил по-английски, что да, мы — немцы, и не хочет ли он выпить с нами. Но англичанин ответил, что он пьет только с джентльменами. Он был изрядно пьян, герр следователь. Оскар вспылил, он был добрым человеком, но довольно горячим, я толкнул его под столом ногой, успокойся, мол, ты не дома, и ответил этому типу, что в таком случае пусть поищет себе компанию в другом месте. Англичанин поднялся и, ни слова не говоря, ушел.

— И вы больше не видели его? — спросил Юрий Алексеевич.

— Не видел.

— А не мог Груннерт вернуться в бар, встретить этого англичанина и, вспомнив обиду, завязать с ним драку? — задал вопрос подполковник.

— Вообще Груннерт не драчлив, но всякое могло быть, герр следователь…

— Хорошо, посидите в соседней комнате, — сказал Нефедов.

Когда привели Элерса, он испуганно оглядел все и, увидев незнакомого человека, заискивающе кивнул Леденеву, изобразив на лице подобие улыбки. Невозмутимый рыжебородый здоровяк Хилльмер производил по сравнению с Элерсом более выгодное впечатление.

— Переведите ему, Нина, что этот господин, — Нефедов показал рукой на майора Леденева, — хочет знать, зачем стюарду Элерсу такой нож.

— Он говорит, что всегда его носит, на всякий случай.

— А известно ли стюарду Элерсу, что радист Груннерт убит таким ножом?

Когда Нина перевела Элерсу вопрос Леденева, маленький стюард съежился на стуле, побледнел и закричал: «Найн, найн!»

Затем он быстро заговорил, поворачиваясь то к Нине, то к майору.

Девушка едва успевала переводить.

— Нет, он никого не убивал, а нож всегда носит, он дружил с бедным Оскаром, ходил к нему домой, хорошо знает его жену и детей, как можно так думать…

— Скажите, что мы не думаем обвинять стюарда в убийстве, пусть успокоится. Сейчас его отвезут на судно, но, возможно, нам придется еще раз пригласить Элерса сюда, если возникнут какие-то вопросы, — сказал подполковник Нефедов. — Вызовите, Алексей Николаевич, Бессонова, пусть он отвезет их обоих в порт на нашей машине. А вам, Нина, большое спасибо за помощь.

— Надо подробно расспросить Хилльмера о внешности неизвестного англичанина, — сказал Юрий Алексеевич. — Я думаю, есть смысл составить словесный портрет незнакомца.

— Займусь этим, — сказал капитан Корда. — Не хотите мне помочь, Нина?

— Отчего же… Я готова.

Когда немцев увезли, начальник уголовного розыска предложил Леденеву и Корде сигареты.

— Дай огонька, — попросил Корда у Юрия Алексеевича.

— А где же зажигалка, которую я тебе подарил?

— Да знаешь, мы тут незаметно взяли отпечатки пальцев Элерса и Хилльмера, — ответил Корда. — Ну, Элерс — тот воды попросил, а боцман закуривал от огонька моей зажигалки. Вот она и исследуется в лаборатории.

Все трое закурили и молча следили за струйками сизого дыма, наполнявшего кабинет.

— Ну и дельце, — нарушил, наконец, молчание капитан Корда. — Скоро сутки, как парня убили, а у нас пока ни одной стоящей зацепки нет.

— Не надо так мрачно, Алексей, — сказал Леденев. — Кое-что мы имеем…

— Давай, Юрий Алексеевич, давай ты, — предложил Нефедов, — Подбей бабки. Чует мое сердце, что все равно ваша контора заберет это дело к себе целиком.

— Ну что ж, могу и я, — согласился Леденев. — Начну с традиционного: кому выгодно? Каковы мотивы убийства? Грабеж? Тут только исчезнувший плащ говорит «за». Правда, грабителя могли спугнуть, и он сбежал, прихватив один плащ… Но кто в таком случае убрал труп? Неясно. Пьяная драка? Не исключено. Месть? Может быть, хотя Оскар Груннерт, как нам говорят, не имел врагов. Но это на «Пиккенпеке». А может быть, его выследил кто-нибудь с другого судна? Ведь сейчас в порту кроме «Джулиуса» еще четыре «иностранца». Значит, грабеж, драка, месть, устранение свидетеля…

— И убийство без мотива, — подал голос капитан Корда.

— Такое может быть тоже. Или, допустим, начало далеко идущей провокации, убийство из каких-либо политических соображений, — сказал начальник уголовного розыска.

— Принимается, — отозвался Леденев. — Теперь посмотрим, кто мог убить радиста. Радист ушел из бара с Хилльмером, но затем вернулся обратно. Это подтверждает Савицкая. Буфетчица последняя из известных нам людей, видевших Груннерта живым. Радист вышел из бара с бутылкой водки во внутреннем кармане пиджака, должен был нагнать боцмана, но боцман пришел на судно один, а Груннерта нашли наутро мертвым. Все произошло несколько минут спустя после того, как он покинул бар.

— Убийца мог выжидать, когда радист останется один, — сказал Нефедов.

— Но если это был грабитель, то он мог стукнуть оставшегося в одиночестве боцмана, — заметил Корда. — В целях провокации могли убить того же Хилльмера…

— Ну нет, не скажи, — ответил Леденев. — Если это провокация, то радист — козырь более крепкий. Без боцмана можно выйти в море, а без радиста нет. Нам еще хватит неприятностей с задержкой теплохода, даже если мы и найдем убийцу.

— А может, его боцман того…

Корда щелкнул пальцами.

— Зачем? — спросил Леденев.

— Действительно, по внешним признакам боцману это вроде ни к чему, — поддержал его подполковник.

— Вообще-то, кандидатура Хилльмера на роль убийцы не исключается, — сказал Юрий Алексеевич. — Значит, он, потом Элерс, тот задира англичанин… У Алексея Николаевича теперь есть его описание со слов боцмана. Завтра надо попробовать англичанина поискать. Кто еще? Ну и тот неизвестный «Икс», о мотивах которого мы ничего не знаем. У Элерса есть алиби… Правда, он признал, что на какое-то время выходил из бара на улицу…

— Будем держать обоих под подозрением, — сказал Нефедов. — И искать новые зацепки. Объявите, Алексей Николаевич, повсюду розыск плаща радиста. Кроме того, пусть люди вашей группы поищут свидетелей, которые, возможно, находились поблизости в тот вечер и что-нибудь сумели увидеть.

— У меня есть предложение, — сказал Леденев. — Не пойти ли нам в бар Интерклуба? Посидим, попьем пива, а ближе ко времени убийства попробуем воспроизвести события по тем данным, которые мы имеем.

— Нас как раз трое, — произнес Нефедов. — Как вчера… Что ж, дело ты предложил. А кто возьмет на себя роль жертвы?

— Да хоть я, — засмеялся Корда. — Только учтите: буду защищаться. Как бы вам туго не пришлось.

— Ладно, ладно, Аника-воин, — подтолкнул его в спину Леденев. — Пойдем уж… У тети Дуни сегодня отличное пиво. Чешское.

— Двинемся пешочком, — сказал Корда. — Погодка отличная.

— Да, можно и пешком, — согласился Леденев. — Время позволяет.

— Но куда же девался этот чертов плащ? — вслух подумал подполковник Нефедов.

После нескольких дней шторма, взбудоражившего Северное море, установилась ясная и теплая погода.

Едва стих ветер и улеглось волнение, из порта Гамбург вышел английский военный транспорт «Адмирал Ричардсон», направляющийся в Ньюкасл. В регистрационном журнале портовый чиновник в графе «Дата выхода» записал: «19 мая 1945 года».

Одиннадцать дней назад капитулировала фашистская Германия. Война в Европе длилась почти шесть лет и унесла десятки миллионов человеческих жизней.