-Да я всё понимая. Я уже не молодой, и до встречи с вашей сестрой, даже не помышлял не о какой женитьбе. Так как я морской офицер и очень много времени проводил на кораблях, то о семье не думал. Хотя признаюсь вам честно, у меня были женщины. Но вот таких, как Анастасия и чтобы я потерял голову из-за этого, нет. Возможно, вы хотели бы, чтобы у вашей сестры был жених помоложе.

   -Ваше превосходительство, что я могу ответить. Это должна решать моя сестра, но почту за честь породнится с вами. Я поговорю с Анастасией.

   -Вот только не надо этого делать, я сам. Если она отклонит моё предложение, пусть так всё и остаётся. Значит это судьба, оставаться бобылем. Я просто узнал ваше мнение, на моё намеренье. Сегодня же поговорю с Анастасией Степановной, что она ответит.

   Через две недели после визита Николая II точно с такой же миссией в госпиталь прибыла союзная делегация во главе с британским генерал-майором сэром Альфредом Фортескью Ноксом, военным атташе в России и французским генералом По. Их сопровождал вице-адмирал Кербер, у которого на груди был новенький британский орден "За выдающиеся заслуги". Прибыли освещать это события корреспонденты английских и французских газет, да и наши столичные также за компанию прибыли, хотя они тут гости частые.

   После впечатляющей победы Российского флота над германским, наши "любимые союзники" несмотря на зубной скрежет некоторых их политиков всё же признали, что мы совершили маленькое чудо, чем не мог похвастаться их хвалёный Ройял Нэви, и тем более ни французский флот на пару с итальянским. Но общественное мнение, что в Англии, а тем более во Франции возносило нашу победу на небывалую высоту и требовало наградить героев. Вот потому-то эта делегация прибыла в госпиталь, где находилось большинство раненых в этом сражении. Двадцать восемь офицеров Российского флота были удостоены иностранных орденов, в том числе шестнадцать из первой оперативной группы. Кто-то из офицеров получил французскую награду, а кто-то английскую. Контр-адмирал Трухачев, от союзников получил две награды. Он стал офицером Ордена Почетного Легиона и кавалером британского орден Святого Михаила и Святого Георгия, такой же орден получили командиры линкоров. Я был вторым, кто был удостоен двух наград. За "Битву в Рижском заливе" французы пожаловали меня Орденом Почетного Легиона - Командорским крестом. Англичане вручили Орден Бани, за баню устроенную кайзеровскому флоту на Балтике. Этот орден был четвертым по значимости в Британской империи.

   Командир бригады крейсеров Плен и начальник второй полубригады крейсеров Вердеревский получили британский орден "За выдающиеся заслуги". Точно такой же орден получил командир "Новика" за бой у мыса Дагерорт. Но ещё четвертого сентября новый командующий оперативной группы контр-адмирал Трухачев вручил перед фронтом команды командиру, старшему артиллеристу и минному офицеру "Новика" ордена Святого Георгия 4-й степени -- награды за бой с эсминцами, завлечение и посадку германского крейсера на мель, а также Георгиевские кресты отличившимся кондукторам, унтер-офицерам и матросам. Кроме того Беренс стал третьим офицером получивший две награды, за бои в заливе получил ещё и французский орден, как и Вилькен с Паттоном. Ещё несколько офицеров от мичманов до старших лейтенантов были награждены британским Военным крестом. После награждения меня в оборот взяли щелкопёры и фотографы, я насилу от них отбился. А сколько они пожгли магния, что госпиталь заволокло дымом как от залпа главным калибром.

   Недели за три до выписки из госпиталя, я занялся анализом боевых операций на море, какой должен быть флот, его структура, что нужно флоту: оружие, приборы, корабли, методику подготовки флотских специалистов. Я не остановился только на одном флоте, но как вы догадались, не мало нововведений я посветил авиации, и даже сухопутным войскам, написал про танки и тактику их использования. Но многие мои идей опережали время и возможности производственной базы страны.

   В последнее время было столько исписано бумаги, что ею можно оклеить небольшой особняк. Прохор только головой качал, так как я для него кардинально изменился, он никогда меня таким не знал. Всяких задумок было огромное множество, в этом мне помогали и находящиеся на излечении не только флотские офицеры, но и сухопутные.

   Писал я много. Но вот руки от этой писанины, всегда были чуть ли не по локоть в чернилах, в начале, я обзавёлся Паркером - стал меньше мараться, но рука уставала. Пришлось обзаводиться пишущей машинкой, а в роли машинистки иногда выступала Ольга, Анастасию я к этому не привлекал. Но иногда приходилось нанимать профессионалку в этом деле, вот только она печатала не мои научно технические мысли, а второстепенные заметки, а остальное я делал всё сам.

   Только вот всё это пока лежало вместе со мной бесполезной макулатурой, всему этому надо было давать ход. Кое-что я отправлял с оказией в разные Военно-технический комитеты, в том числе, и в Главное военно-техническое управление. Чтобы там рассмотрели некоторые проекты, но я понимал, что без моего непосредственного проталкивания всё может заглохнуть. Значит, мне самому после выписки из госпиталя придется этим заняться. Написал несколько пожеланий и моему приемнику контр-адмиралу Трухачеву и новому начальнику минной дивизии Колчаку. Посылал бумаги и командующему и Григоровичу, но они всё копились и копились, потому как, новые идей рождались постоянно. В этом не я один был виноват, а немалое количество офицеров. У нас тут образовался целый коллектив единомышленников.

   Я уж с большим нетерпением ждал, когда выйду из госпиталя, чтобы встретится с нужными людьми. А тут мне повезло, как-то в двадцатых числах сентября я узнал, что в Ревель прибывает командующий флотом и он обязательно будет у Генерал-губернатора Эстляндии и Лифляндии вице-адмирала Герасимова. Я решил с ним встретиться и поговорить. Просить его приехать в госпиталь я не захотел. Поступил я по-другому, послал Качалова к дому Герасимова, сторожить, когда там появится командующий, чтобы после появления последнего, сразу летел ко мне в госпиталь. Дав Качалову деньги на пролётку, с таким расчетом чтобы он держал её при себе, а не искать когда понадобится на обратный путь. И предупредил, чтобы нашел с мягким рессорным ходом, так как мне придется полчаса трястись на ней по булыжникам до дома вице-адмирала.

   Всё так и вышло, как и рассчитывал, я прибыл в особняк к Герасимову, когда Канин был ещё там.

   Генерал-губернатора принял сразу, как только ему доложили обо мне.

   -Ваше превосходительство, разрешите.

   -Михаил Коронатович! Проходи. Не ожидал, что вот так скоро будешь бегать по городу, а всего две недели назад были прикованы к кровати. Я рад за вас, что так быстро идете на поправку.

   -Спасибо Ваше превосходительство. Да наши врачи постарались, дырки залатали, теперь я похож на старый баркас, которому приклепали две заплаты на корпус, чтобы не сразу затонул в свежую погоду.

   -Да какой ты у нас баркас, ты у нас "броненосец". Тебя не так просто потопить. Тем более двумя маленькими пулями.

   Да его двенадцатидюймовым не потопить - вставил свою реплику командующий, подходя ко мне и пожимает руку. Поздравляю тебя ещё раз за твою победу, а то, вот так лично поздравить у меня не получалось. А все же, как твоё самочувствие, как раны, несильно беспокоят.

   Да пока сюда добирался, всю дорогу матерился, хотя пролётка была на рессорном ходу. Мне бы пешочком было сподручнее, и менее болезней, да боялся, что не застану вас на месте.

   Ну, ни чё, ни чё, вот ещё пару неделек полежишь, а там съездишь на воды. Я приказ о твоей временной отставке по болезни подготовлю. Я думаю после двух месяцев на Кавказских водах, раны окончательно затянутся, там же наберешься сил, так что поезжай на юг - посоветовал командующий. А тут и море замерзнет, так что, до весны ты можешь быть свободен. Раньше апреля месяца, боевые действия не начнутся. Вот тогда-то ты нам и будешь нужен.