-Ну, наконец-то, вернулись в сознание Ваше превосходительство. А мы тут уж и не знай что подумать, больше часа как вас сюда перенесли, а вы все никак не могли прийти в себя.

   -Как больше часа, а как же бой?

   Победа! Ваше превосходительство! Победа - воскликнул Никишин.

   Пилкин глянул на мичмана так, как будто передним стоял соперник, который увёл возлюбленную.

   Что отобрал у тебя право первым сообщить мне эту новость - посмеялся я.

   -Да нет. Не такая это и победа, Михаил Коронатович.

   - Что так? Сильно нас потрепали? Давай выкладывай всё начистоту нечего меня жалеть. Где противник? Что с нашими кораблями? Какие потери? Кто командует эскадрой. Давай рассказывай Владимир Константинович не томи.

   -Но вы ранены, и у вас сотрясение, и вам нельзя волноваться. Нужен полный покой, минимум три дня.

   -Полноте доктор, какой покой, какое нахрен ранение, когда получаешь железкой от своего же корабля, это несчастный случай.

   Владимир Константинович, что молчишь?

   - Ну что тут говорить, "Нассау" мы всё же утопили за милю до берега, теперь там его мачты из воды торчат. А вот флагман Шмидта сумел добраться до берега и выбросится на него, став правым разбитым бортом к берегу. Плен не сумел добить его до подхода, хотя его крейсера, да и "Слава" добились нескольких попаданий, но он всё же дополз до берега. И как я уже сказал, Шмидт так выбросил свой корабль, что орудия левого неповрежденного борта, что промолчали почти весь бой, теперь смотрели в море. А там ещё оставалось немало снарядов, чем Шмидт и воспользовался. Наши корабли подошли слишком близко, намереваясь его добить. Плен предположил, что экипаж линкора тут же начнет эвакуацию на берег и сильного противодействия не ожидал, за что и поплатился. Германцы главный калибр сосредоточили на "Славе", так что капитан первого ранга Ковалевский еле ползет сейчас к острову Руно. Досталось и крейсерам Плена. Но они быстро отошли, но по нескольку снарядов всё же успели получить, хорошо что не главным калибром.

   -Да, все это крайне неприятно, что вот так недооценить противника и подставиться под его орудия. Ну и что сейчас с этим линкором?

   -Послали четыре эсминца, чтобы добить линкор, они доложили, что добились четырёх попаданий в корабль.

   -Но как же они сумели подойти засветло к нему на дистанцию пуска.

   -Так уже солнце зашло вот в сумерках они и сблизились.

   -Но тогда это не факт что они поразили линкор. Торпеды могли взорваться, ударившись о грунт. Всё это надо будет проверить завтра и если что, добить линкор. Теперь расскажи, что стало с остальным германским флотом?

   Похвастается нечем. Из залива смогли вырваться два тяжело повреждённых крейсера и большинство тральщиков, это касается в первую очередь малых, так как они и были дальше всёх, да и малая осадка им помогла. Спаслось около десятка эсминцев, но большинства из них серьёзно повреждено. Кто от огня наших кораблей, а кто и подорвался на минах, так как пошли по минному полю, спасаясь от наших снарядов, и ещё кое-кто выскочил по мелочи.

   -"Полтава". Что с "Полтавой"? И тут же меня пронзила острая боль в голове, что я невольно вскрикнул, и от боли так скривился, как будто дожевывал килограмм клюквы.

   -Ваше превосходительство, что с вами, вам плохо. Так господа прошу оставить Его превосходительство в покое - объявил Фадей Григорич.

   -Доктор погоди немного - остановил я Фадея. Владимир Константинович, рассказывай.

   Пилкин глубоко вздохнул, я не знаю, о чем он там думал в этот момент. Может представил и свой корабль в таком же состоянии, а возможно не знает как мне сообщить что "Полтаву" не удалось спасти.

   Ну! - в нетерпении подталкиваю Пилкина, начать говорить.

   -Да успели, довели его до мели. Вот только.... Пилкин опять замолчал на несколько секунд - да и что от него осталось. Сейчас над водой находится только его корма. Вода плещется возле второй башни. Носовая оконечность примерно в районе 33-34 шпангоутов отломилась и затонула. Теперь и за два года его не восстановить, а вовремя войны совсем нецелесообразно. И самое прискорбное это то что "Полтава" понесла самые большие потери. Только погибшими больше ста пятидесяти человек, из них, пять офицеров. И ранеными не меньше, среди них тяжело ранен командир "Полтавы", капитан первого ранга Вяземский, и ещё с десяток офицеров. А всего в этом бою, общие потери по всем кораблям, составили около пятисот человек.

   -Это очень большие потери для нашего флота, просто невосполнимые. Я уже предчувствую, в чем меня будет упрекать адмирал Канин. Угробил один линкор, второй на половину разбитый. А какие потери в кораблях?

   -Наши потери если не считать "Полтаву", составили всего два эсминца, и один из них, это "Страшный" из полудивизиона Паттона, второй потерян ещё вовремя отражения торпедной атаки. У нас в этом бою, без царапин только крейсера Вердеревского. Он очень обижен на это, что мало дали ему пострелять.

   -Но зато он помог "Полтаве" не затонуть и довёл её до мели. Насчет раненых - всех отправить в Ревель.

   -Трухачев уже распорядился.

   -Так он принял командование после того как меня контузило.

   -Да

   -А почему не Павел Михайлович?

   -Капитан первого ранга Плен ранен, но не так серьёзно как Вяземский, он и передал командование над оперативной группой, контр-адмиралу Трухачеву.

   -Стоп. Ты говоришь, что большинство тральщиков прорвалось. А это значит, что Хиппер может предпринять попытку прорыва обратно в залив, а у него там шесть дредноутов. А мы сейчас почти безоружны. Так?

   -Да, это так. Бронебойных снарядов у нас осталось всего девяносто три штуки да шестьдесят один фугасный, это только в действующих башнях. Есть ещё снаряды в третьем погребе, только бронебойных их там более ста шестидесяти, но башня полностью выведена из строя. Воду из погребов мы уже откачали, но заряды там пришли в негодность. Можно было бы попытаться какое-то количество снарядов достать из третьёй башни и пополнить ими вторую и четвёртую. Но и это пока сделать не можем - элеваторы не работают.

   -Значит, если что, то Хиппера нам встретить нечем. Даже "Слава" и тем более "Цесаревич" нам не помощники.

   -А "Слава" и так не в состоянии нам чем-либо помочь. Но сейчас темно и противник в любом случае до утра никаких действий не предпримет.

   -А что мы можем предпринять в этом случае? Сами мы сейчас, где находимся?

   -Перед проливом.

   -В каком состоянии корабль?

   -В нас попало девять крупнокалиберных снарядов. Имеем три подводные пробоины. Третье котельное отделения выведено из строя и полностью затоплено. Первое котельное, во внерабочем состоянии, но воду из него удаётся откачивать, уровень воды медленно, но верно падает. Турбины в полном порядке, но пара для полного хода не хватает, узлов семнадцать дать можем. Про главный калибр мы говорили, проблема в нехватке боекомплекта. Из шестнадцати 120-мм орудий, в строю осталось одиннадцать. Орудия правого борта не пострадали, да и боекомплект там почти полный и я приказал переместить оттуда по сотне снарядов на ствол, на левый борт, да из пострадавших казематов весь годный боекомплект переместить к целым орудиям.

   -Потери на корабле большие?

   -Погибло двадцать девять, ранено шестьдесят семь, ещё одиннадцати не досчитались, возможно, где-то в затопленных отсеках.

   -На чём отправляли раненых?

   -У борта стоит эскадренный миноносец "Сибирский стрелок", на него и передаем тяжелораненых, ему все равно идти в Ревель на ремонт. Хотели и вас переправить на "Сибирский стрелок" чтобы доставить в Ревель пока вы были бессознания, да решили немного подождать.

   -Ох, и не поздоровилось бы тебе Владимир Константинович за это, отправь ты меня не раненого, а только с этой ссадиной на голове в Ревель. Ты представляешь, как бы там на меня посмотрели. Командующий покинул свой отряд, будучи даже не раненым, хотя бы малюсеньким осколочком от неприятельского снаряда, а так с шишкой на голове. Да это чистой воды дезертирство.