честь, достоинство, звание или наносилось личное

оскорбление. Мы слишком хорошо понимали, что пред­

метами этими шутить нельзя, и мы не шутили ими.

В этом деле старые юнкера имели большое значение,

направляя, или, как говорилось обыкновенно, вышко-

ливая новичков, в числе которых были люди разных

свойств и наклонностей. Тем или другим путем, но об­

щество, или, иначе сказать, масса юнкеров достигала

своей цели, переламывая натуры, попорченные домаш­

ним воспитанием, что, в сущности, и не трудно было

сделать, потому что одной личности нельзя же было

устоять противу всех. Нужно сказать, что средства,

которые употреблялись при этом, не всегда были мягки,

и если весь эскадрон невзлюбит кого-нибудь, то ему

было не хорошо. Особенно преследовались те юнкера,

которые не присоединялись к товарищам, когда были

между ними какие-нибудь соглашения, не любили

также и тех, которые передавали своим родным, что

делалось в школе, и это потому, что родные, в особен­

ности маменьки, считали своею обязанностью доводить

их жалобы до сведения начальства. Предметом общих

нападок были вообще те, которые отделялись от обще­

ства с юнкерами или заискивали в начальстве, а также

натуры вялые, хилые и боязливые. Более всего подвер­

гались преследованию новички, не бывшие до поступ­

ления в школу в каком-нибудь казенном или обще­

ственном заведении и являвшиеся на службу прямо

из-под маменькиного крылышка, в особенности если

они, как тогда выражались, подымали нос. Нельзя

не заметить при этом, что школьное перевоспитание,

как оно круто ни было, имело свою хорошую сторону

в том отношении, что оно формировало из юнкеров

дружную семью, где не было места личностям, не под­

ходящим под общее настроение. <...>

Позволю себе несколько слов о бритье, которое

играло в нашем туалете немаловажную роль. Все юнке­

ра имели то убеждение, что чем чаще они будут бриться,

тем скорее и гуще отрастут у них борода и усы, а жела­

ние иметь усы было преобладающей мечтою всего эска­

дрона. На этом основании все те, у кого не было еще

* чувство чести ( фр.) .

159

и признаков бороды, заставляли себя брить по несколь­

ку раз в сутки. Операцией этой занимался инвалидный

солдат Байков, высокий худощавый мужчина, ходив­

ший в эскадрон во всякое время и всегда с мыльницею

и бритвами. Мы его любили за то, что он хотя и был

ворчун, но выполнял наши требования. Случалось,

что выйдешь за чем-нибудь из класса и, встретив его,

скажешь: «Байков, б р е й » , — и он на том же самом

месте, где застал требование, намылит место для усов

и выбреет. И это случалось по нескольку раз в день.

Чтобы покончить с туалетной частью, упомяну тех

лиц, которые снабжали нас предметами обмундирова­

ния. Вот перечень наших поставщиков: белые фуражки

без козырьков делал нам литаврщик конной гвардии

Афанасьев, который один умел давать им чрезвычайно

шикарный вид, сохраняя при этом форму; он до такой

степени усовершенствовался в делании фуражек, что

работал почти на весь город. Каски наши с плоским

гребнем делал замечательно красиво, с большим вку­

сом еврей Эдельберг, не имевший на свое имя ни лавки,

ни фирмы какой-нибудь, а был он просто личностью,

таскавшейся в эскадрон, где служил потехою юнкеров.

Ленивый разве его не тормошил и не таскал; он же

делал нам и кирасы, тоже весьма щеголевато, и брал

за все втридорога. Лосину заказывали одни у Френзеля,

а другие у Хунгера, у первого лосина была лучше,

но поверят ли теперь, что у него лосина стоила сто руб­

лей; второй был попроще, работал недурно и брал чело­

веческие цены; я платил у него за лосину с красными

перчатками 25 руб. Рейтузы составляли для нас пред­

мет первой важности, и трудно было приноровиться

к нашим требованиям, которые состояли в том, чтобы

рейтузы выполняли, во-первых, главное свое назначе­

ние, то есть чтобы подходили под шаг, потом, чтобы

от талии к коленам они немного суживались, а от колен

книзу чтобы шли расширяясь. Один только портной

умел удовлетворять эти требования и славился умением

шить р е й т у з ы , — это был дворовый человек юнкера

Хомутова, по имени Иван. Колеты, шинели и куртки

нам шили в школьной швальне. <...>

Учебный курс продолжался в школе два года; сна­

чала поступали во второй класс, а потом переводили

в первый, откуда уже юнкера выпускались в офицеры.

Поступление мое в школу совпало с тем временем,

когда первого класса не было, за уходом юнкеров этого

160

класса в поход. Второй класс доканчивал курс и в мае

месяце должен был держать переходные экзамены.

Нам, новичкам, поступившим в феврале, предоставлено

было право или присоединиться ко второму классу

и с ним держать экзамен для перехода в первый класс

(таких нашлось немного), или начать курс с начала

его, то есть с 1 августа (таких было большинство,

и я в том числе). Таким образом, хотя мы и ходили

до лагеря в классы, но ничем не занимались, да, в сущ­

ности, мало занимались и другие. Классы посвящались

обыкновенно разговорам, чтению книг, которые пря­

тались по приходе начальника, игре в орлянку на задней

скамейке и шалостям с учителем.

6 Лермонтов в восп. совр.

В. И. АННЕНКОВА

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

Между адъютантами великого князя я часто встре­

чала Философова Алексея Илларионовича, Александра

Грёссера, Шипова, Бакунина — и решила найти среди

них, мужа для семнадцатилетней хорошенькой кузины

моего мужа, которую я вывожу на балы, спектакли

и концерты. Это Аннет Столыпина 1, дочь старой

тетушки Натальи Алексеевны Столыпиной. У этой ста­

рой тетушки есть сестра, еще более пожилая и слабая,

чем она, Елизавета Алексеевна Арсеньева. Это —

бабушка Михаила Лермонтова, знаменитого поэта,

которому в 1832 году было восемнадцать или девят­

надцать лет.

Он кончил учение в пансионе при Московском уни­

верситете и, к большому отчаянью бабушки, которая

его обожает и балует, упорно хочет стать военным

и поступил в кавалерийскую школу подпрапорщиков.

Однажды к нам приходит старая тетушка Арсеньева

вся в слезах. «Батюшка мой, Николай Николаевич! —

говорит она моему м у ж у . — Миша мой болен и лежит

в лазарете школы гвардейских подпрапорщиков!»

Этот избалованный Миша был предметом обожания

бедной бабушки, он последний и единственный отпрыск

многочисленной семьи, которую бедная старуха видит

угасающей постепенно. Она испытала несчастье поте­

рять всех своих детей одного за другим 2. Ее младшая

дочь мадам Лермонтова умерла последней в очень

молодых годах, оставив единственного сына, который

потому-то и превратился в предмет всей нежности

и заботы бедной старушки. Она перенесла на него всю

материнскую любовь и привязанность, какие были у нее

к своим детям.

162

Мой муж обещал доброй почтенной тетушке немед­

ленно навестить больного юношу в госпитале школы

подпрапорщиков и поручить его заботам врача.

Корпус школы подпрапорщиков находился тогда

возле Синего моста; позднее его перевели в другое

место. А громадное здание, переделанное снизу довер­

ху, стало дворцом великой княгини Марии Николаевны.

Мы отправились туда в тот же день на санях.

В первый раз я увидела будущего великого поэта

Лермонтова.

Должна признаться, он мне совсем не понравился.