Положив ладонь на крышку «дипломата», я собираюсь захлопнуть его – и замерзаю на месте, как ледяная статуя.

– И-и-иккхх… – слышится из избушки. В природе определенного свойства звуков я разбираюсь достаточно хорошо: специфика прежнего образа жизни обязывает. Этот звучок явно немеханического характера, его может издавать только человек. Причем человек сильно удивленный, можно даже сказать – сраженный наповал или морально убитый. А поскольку все человеки в избушке некоторое время назад убиты – и вовсе не морально, а тривиально переведены мною в категорию «трупы», – издавать ничего такого они не в состоянии. Это значит, что…

Не желая додумывать далее, прыгаю к дверному проему, одновременно вскидывая автомат к плечу. На мгновение замираю на пороге, пытаясь понять истинное значение обрушившейся на меня катастрофы.

– Господи! Откуда же ты взялся, родной мой?!

В юго-западном оконном проеме, с наружной стороны, торчит бритая башка. Рот открыт, глаза навыкате, выражение совершенно бессмысленное – разве что слюна не течет. Башка удивлена – видимо, она нечасто встречается в повседневной жизни с тем, что ей удалось рассмотреть в избушке. Отсюда и всхлип: шок, вызванный неожиданным открытием, спас мне жизнь. Больно мне, больно! Деградирую я, друзья мои, – упустил из виду такую элементарную комбинацию. Просто все. За тот короткий промежуток времени, что я не вел активного наблюдения за подступами к своему опорному пункту, пацан перебежать от опушки не мог – на Бэтмена он не похож. Пацана привез Калина. На закорках у джипа – в виде запасного колеса или модифицированной жесткой сцепки, не важно, – но факт: вне салона. Снаружи машину я не осматривал, джип все время был ко мне передком и правым боком. Пацану была поставлена простая задачка – пока я общаюсь с Калиной, подобраться с тыла к одному из окон избушки и завалить меня метким выстрелом в упор. Пацан молодец – подобрался. А завалить – увы, не сподобился. Не ожидал, что увидит в избушке ТАКОЕ…

Это я расписываю так долго. А на деле все происходит в считанные секунды. Или мгновения. В общем, как бы ни происходило – но очень, очень быстро, я даже толком испугаться не успеваю.

Раз! Я пытаюсь прицелиться в торчащую из оконного проема башку – мишень почти полностью укрыта за каменной кладкой, у меня от негодования на самого себя трясутся руки, а бить надо наверняка, чтобы сразу наповал, чтобы мальчишка крикнуть какую-нибудь гадость не успел да не вверг сотоварищей в сомнения страшные.

Два! Башка успевает реабилитироваться – вид живого врага возвращает ее из психомоторного ступора в гнусную действительность – и начинает исчезать из сектора прицеливания, валясь за окно. Усугубляться стволом она не пожелала – хоть и бычачья башка, но понимает, успевает сообразить своим макетом мозга, что стрельнуть тут никак не получается – удрать бы, блин!

Три! Буквально на последних миллиметрах словив отсвечивающий бритый череп в прорезь прицельной планки, я жму на спусковой крючок. «АКС» податливо вздрагивает у меня в руках, изрыгнув короткую очередь и пороховую вонь.

– А-а-а-а-о-о-о-о!!! – раздается за окном душераздирающий крик. – Замочи-и-и-ил!!! Он их всех… А-а – а-а!!!

Метнувшись к окну, я плотно изготавливаюсь на подоконнике и прицеливаюсь в ползущее к опушке безобразие с окровавленной башкой. Пулька из первой некачественной очереди шарахнула в подоконник – вон выбоина – и чиркнула пацана по черепу. Контузила. Надо же: всего лишь год без тренировок и работы в активном режиме – и почти полная дисквалификация. На пенсию пора…

– А-а-а-а-ооо!!! Он их всех, бля… – более исчерпывающей информацией пацан снабдить соратников не успевает – я перечеркиваю его жизнь короткой очередью. Смотрю на застывшее в грязи тело, подплывающее свежей кровью, и считаю про себя. Да, пацан крикнул – поделился впечатлениями. Но что конкретно он имел в виду? Тут можно трактовать двояко. Загадал: если досчитаю до тридцати и никто не чухнет, значит, мне и этот выкрутас сойдет с рук. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

– Эй ты, козел! – звучит от опушки голос Калины, полный еле сдерживаемой ярости. – Если Марата щас не покажешь – начнем долбить! Минута тебе, тварь, – думай быстрей!!!

Ну вот – видите, как все плохо! Не получилось. Не буду я им показывать Марата, он тяжелый. Одно дело волоком тащить по грязи, другое – ворочать труп, вставляя его в окошке. Минута – это много. Плюс еще несколько минут, пока будут подползать рывками, обстреливая избушку, – в полный рост на оружного супостата, укрытого за каменными стенами, ни один дурак не пойдет. А я еще напрягу обстановку, несколько очередей из окна выпущу – пусть шибко не торопятся.

– Извини, братан, – шепчу я мертвому СС, принимаясь быстро раздевать его. – Я не нарочно – так получилось…

Итак, яму я копал не зря, дорогие мои. Вступает в действие мой последний нешаблонный план – других путей к спасению нет. Этот план, с точки зрения любого нормального человека, – полный абсурд и голимая авантюра. А я все равно попробую. Следите за часами: через минуту, отпущенную мне Калиной, Маратовы «быки» пойдут на приступ, который, по моим подсчетам, будет длиться минут пять – на большее у них терпения и патронов не хватит. По истечении этого времени они ворвутся в избушку и начнут расчленять меня заживо. А если у меня все получится, примерно через это же время я удеру отсюда к чертовой матери, чтобы боле никогда не появляться в этом негостеприимном регионе. Ну а пока, чтобы не тратить зря время, давайте я завершу свое повествование о славном парне Вовке Пошехонском. Не дай бог рассчитают меня через пять минут, и не узнаете вы, чем у нас там все закончилось…

Пошехонскому я понравился с первого предъявления. Добравшись до головного офиса «Егора», я не стал экспериментировать и повторил с некоторыми вариациями представление, устроенное для руководства «Арсенала» на стрельбище. Беспрепятственно войдя в приемную, полюбовался на двух секьюрити, болтавших с секретаршей, представился новым начальником СБ и грозно потребовал предъявить оружие для сверки по передаточной ведомости – и даже сымитировал доставание этой самой ведомости откуда-то из нагрудного кармана. Парни не сочли нужным усомниться в правдивости моего заявления и выложили на секретаршин стол табельные «ПМ». Прикарманив стволы, я посоветовал всем лечь на пол – и даме тож – и проинформировал, что это всего-навсего налет, а кто будет баловаться, тот получит пулю в голову или в иной несущественный фрагмент организма. Затем велел парням связать друг друга имевшимися у одного из них подтяжками, забрал сотовый телефон, стационарный аппарат вырвал из розетки и, удалив из одного пистолета магазин, направился в кабинет так называемого президента фирмы.

– Не понял, че за дела! – картинно раскинув пальцы, поинтересовался весьма симпатичный молодой человек, восседавший в глубоком кожаном кресле за компьютером. – Ты чей, малыш?!

«Пошехонский», – с ходу определил я, быстренько сопоставив сантиметровую площадку на бритой голове хозяина кабинета и толстенную золотую цепь вокруг шеи с многотомной библиотекой на трех языках, хаотично разбросанной по стеллажам вдоль стен. Библиотекой, несомненно, пользовались – парадным строем золотых тисненых переплетов здесь и не пахло, в доброй трети томов торчали разноцветные закладки, на столе в момент моего вторжения высилась стопка книг.

– Я ничей, Вольдемар, – развязно бросил я, передергивая затвор разряженного пистолета. – И вообще, пора поставить точку в этом грязном деле. – И прицелился в голову Пошехонского.

– Не надо!!! – тонко крикнул хозяин кабинета, мгновенно меняясь в лице и закрывая голову ладонями. – Пожалуйста, не надо!

– Не буду, – согласился я, приближаясь к Пошехонскому и показывая ему пустую рукоять пистолета. – Я, собственно, не за этим. Просто решил на всякий случай проверить, как охрана работает.

– И как она… работает? – громко икнув, эхом откликнулся Пошехонский – мой фурштюк, похоже, прочно вогнал его в состояние ступора. – Как она… а? Как…