эмбрионе был обаятельным, потому что нищим; граду золотому, где разлита любовь, где, сделав шаг, попадаешь в параллельное измерение; где смерть не смерть, а перекур; Татьяна

Друбич, чьему личику есть перевод Блока на русский язык, а Северянина – на грузинский.

Как Вы относитесь к Российской киноиндустрии, и не стала ли она похожа на американскую

«фабрику грез»?

Отношусь плохо. И не станет никогда. Это два разрозненных мира, как физика и лирика.

Спросите у Бекмамбетова.

Манерность Соловьева здесь уместна. Сны № 1 и № 2 сняты так, будто человек расширял

сознание долгие годы членством в андеграунде, чья китчевость посыпана блестками так густо, что понятно, почему он обречен на обожание и ненависть разом.

Мочалкин блюз, башаровская гиль, фамилия Эйдельман как обухом по голове, понты

расхристанных баболюбов, между делом ругающих советский бедлам, и вечный Цой как

саундтрек к новой субкультуре, где папики проиграют, потому что не знают, калеки, что такое

забриски-пойнт.

Соловьев и Цой

Лирический режиссер Сергей Соловьев, вспоминая о преобразившем все его бытие знакомстве

с Виктором Цоем, в конце монолога с горечью выдохнул: «С тех пор что-то произошло с

художественной генетикой нации».

Гении не рождаются, шедевров не стало, да и сам СС… Если два его последних фильма «Асса-2»

и «Одноклассники» – хорошие, то я – овцепас или муж Патриции Каас (что, с учетом того, в

кого превратилась наша некогда любимица, по престижности одно и то же). Так что и сам-то

СС форму не сохранил, но он-то еще ничего, остальные вообще поражены деменцией, кто-то, как прочие участники легендарного «Кино», спаслись эскапизмом.

Вы любите мультики? Если да, то какой любимый?

«Том и Джерри» – и сейчас иной раз заменяет книгу. Я ж кошатник. Да какой! Кто обидит

кошку – об колено сломаю.

Составить себе вполне определенное понятие о том, какая эпоха нас терпела, по юрмальским

концертам и по романам какого-нибудь Олега Роя, довольно мудрено. Или нет? Эпоха-то была

нормальной, мы были дебилами, нанодебилами, Тимати считавшими певцом.

В один из наездов в Москву, когда я готовил почву для блицкрига, Юрий Айзеншпис

познакомил меня с тогда уже кумиром. Не было в нем ни геройства, ни мифологизированности, но то, что, даже не говоря ни слова, он был центром внимания, свидетельствую. С первого

взгляда было понятно, что он смоделирован для великих дел, затеян не для мелкой суеты, как

я, но для исполинских свершений.

Без нимба над головой, он мог участвовать даже в чепуховых разговорах, ничего, это слышно, не упуская из виду.

И, разумеется, как большой художник, это тоже слышно, боролся с демонами.

Цоя нужно слушать, когда мы сами себе кажемся находками для психоаналитика. Когда нужно

наладить отношения с собственной головой, скрасить подобие существования.

Трофим и Стас Михайлов не помогут. Эти, напротив, до дистимии доведут.

Во времена художников седьмого ряда, суррогатов и подделок надо, как я, сбежать из

большого города, да хоть как я в холостяцкую келью, целый день слушать Цоя, мечтательно

обдумывая будущность.

Природа, одарив его тонким умом и чувствительностью, не отказала ему в чувстве изящного, что роднит с ним Земфиру – единственную конгениальную ему боевую единицу на сегодня.

Правда, напрочь лишенную цоевского человеколюбия, без какового отделы мозга и сердца не

сообщаются.

Гай Ричи. Кино для всех

Сила Гая Ричи ясная (особенно когда он сбросил кобылу-каббалистку Мадонну с возу), и в этой

ясности – ручательство, что злу она не послужит; он отловил всех по эту и ту сторонам

Цейлона и всех, подвергнув «карательной» киномедицине, обратил в свою веру

интеллектуального пересмешника.

Новое творение Гая Ричи (ГР) про Шерлока Холмса и его наперсника возмутило наших людей, как им сдается, кощунственной интерпретацией давно нами приватизированных означенных

шалых бойцов.

Говоря про такого рода реакцию, не могу не выйти из обыденного тона. Не понимать, что ГР –адепт и апологет буффонады и бурлеска, это не то что неумно, это первый признак

эстетической шизофрении. ГР и новым фильмом призывает восстать от сна и восстать супротив

догм. И догматиков.

Вы чувствуете себя шутом?

Не чувствую, это условность, я и есть.

Тут на днях объявился еще один. Зовут Бекмамбетов. Который, судя по всему, поверил в то, что

он – Бертолуччи. Днесь его спросили: что, дескать, вы, Ваша Высокореспектабельность, думаете о «Бесславных ублюдках» другого озорника – Квентина Тарантино (КТ)? Бертолуччи

хренов ответствовал безжизненным (я так и вижу эту сценку) голосом пастыря (я, конечно, не

дословно): такая, мол, поэтизация садизма – это неприемлемо… Я не могу понять: когда

этот-то, снимающий бестолочь и породивший говнецо под названием «Черная молния», стал

моралистом? Я-то ласкал себя надеждой, что коль скоро человек снимает такую милую

коммерческую непотребщину, то какая-то самоирония у него есть по определению. Ан нет…

Сколько я понимаю, режиссер – это не транслятор верховных истин, но аниматор, и ГР с КТ

снимают кино не для выработки, осознания и культивирования нацидеи, но для самих себя и

для людей, погруженных в атмосферу одинокого существования – чтобы себя и их развлечь.

Попутно внушая мысль, что зло должно быть наказано, и наказано лихо и весело.

ГР снял «Шерлока Холмса» как будто специально для того, чтобы вывести из себя угрюмых

людей, этот страшный подотряд рода человеческого. Ведь похождения сладкой парочки есть

не что иное, как просмотр наших грез о приключениях в чуждом исполнении. Чего там, я на

равных с сыновьями (их, бойцов спецназа, четверо) по сегодня мечтаю об эпических схватках

со злодеями со стволом наперевес, о пышных ассамблеях прошлых веков, о

мелодраматическом алькове. Не надо везде искать подтекст, потаенные глубины и

мифологические основы; иногда надо просто затянуться натощак и сожрать гамбургер: вредно, но вкусно!

Что нам снимают?

Я не кинокритик, благодарение небесам, иначе бы написал о каждом втором российском

фильме: «Два с половиной часа мы можем смотреть, как режиссер Х сумел найти адекватную

форму депрессивной Вселенной, в которой мы живем впавшими в разложение заложниками, являясь людишками, забывшими, что были когда-то чувства под названиями любовь, влюбленность и светлая грусть».

Если уж Павел Санаев, человек тонкой душевной организации (сужу по его душераздирающей

и душеполезной книжке «Похороните меня за плинтусом», чудовищно экранизированной

режиссером Снежкиным), снимает позор под названием «На игре», где коэффициент

художественности ниже точки мерзости, где всякая девушка – проститутка, сыновья

избавляются от родителей из-за квартир, закадычники стреляются на пикнике, люди –бесполые мымры, дети похожи на крыс, школьные учителя – закомплексованные садисты, милиционеры – педофилы, а люди в рясах помешаны на дензнаках и употребляют героин…

Как Вы относитесь к отечественному кинематографу?

Никак. Как к фотографиям с голыми бабами. Не трогает.

Можно, конечно, конвертировать в кино собственные неврозы и фобии, но можно это делать, как Вуди Аллен, а можно – как Николай Хомерики (читай: Хлебников, Бакурадзе, Гай

Германика, кто там еще?).

Минувшим летом я на дне рождения известного продюсера оказался за столом с каким-то

режиссером, чья картина про то, в каком дерьме мы живем, а на поверку – живут он и иже с

ним, на ура прошла на «Кинотавре». Я тогда спросил режиссера: отчего дебют его столь

беспросветный? Гений отделался абстрактным «такова правда жизни», а потом, обидевшись на

мое эмоциональное «пошел ты на… с такой правдой!», эмоционально же возопил: «Зато как

снято!» Сильная аргументация.