— Ровно — это плохо. Товарищ старшина, а до горочек с песочком далеко?

— Вильчковице, высота 112,6, — читает по карте Кукло. — Далеко, около трех с половиной километров.

Темнеет. Старик пальцем, перепачканным смолой, показывает им еще что-то на карте, но уже не все видно и не все можно понять из того, что он говорит. Притихли, потому что у солдат гвардии, как и у каждого человека, только одна жизнь.

«Большевики могут не спать, не есть, наступать во время снежной вьюги, проливного дождя и тропического зноя. В любых условиях сражаются как черти. Но даже они не могут заставить танки идти с пустыми баками, — размышлял командир 19-й немецкой дивизии. — Моторы не сагитируешь… Похоже на то, что большевики полностью исчерпали свои наступательные возможности. Штурм Радзымина был похож на вспышку свечи перед тем, как ей погаснуть. Ширина бреши у ее основания со вчерашнего дня не увеличилась, достигает она десяти километров и простреливается даже из полковых минометов…»

Генерал-лейтенант Ганс Кельнер приказал уже сейчас, до наступления полуночи, вывести 74-й гренадерский полк на исходные позиции. Он командует этим полком с 1943 года. В 45 лет он, родившийся в Катовице, сын учителя гимназии, стал командиром дивизии.

Кельнер решил двинуть на Окунев еще 1-й батальон 27-го танкового полка под командованием майора Виллекинса. Кельнер не только знал, но и верил в то, что наносить удар надо всегда всей мощью, максимально быстро и сражаться самоотверженно.

У подчиненных он пользовался репутацией забияки и не хотел ее терять. Именно эта черта характера принесла ему славу в боях под Калугой и Рыцарский крест в мае 1942 года, а два года спустя, в феврале 1944 года, — «Дубовые листья» к этому Рыцарскому кресту. Поставив на карту все, он вырвался в апреле из окружения под Шепетовкой; отступая, оборонялся, а с конца июня вместе с уцелевшими солдатами дивизии отдыхал в Голландии, пополнял технику и вооружение, обучал новых солдат. В течение двух недель 19-я нижнесаксонская танковая дивизия вновь стала грозной боевой силой.

Когда разваливалась оборона группы армий «Центр», дивизию бросили на восточный фронт. Она вступила в бой 27 июля южнее Гродно. То здесь, то там латали батальонами дыры на фронте. Не давая себя окружить, отскочили, и теперь наконец вся дивизия была собрана в кулак в Рембертуве. Генерал мог перейти в наступление, которое было его стихией.

Кельнер приказал дать шифровку в штаб 9-й армии, в которой сообщал командующему об обстановке на предполье и о запланированном на завтрашнее утро ударе.

Генерал-майор Хельмут Штедтке меньше чем через час вручил командующему 9-й армией расшифрованный текст.

— Донесение от Кельнера.

Фон Форман с неохотой взял поданный ему лист бумаги. Он не любил своего начальника штаба. И хотя ценил в нем талант и сильную волю, но в этом сыне мюнхенского книготорговца видел прежде всего выскочку, старающегося любой ценой сделать карьеру и готового на все, чтобы понравиться командованию и гитлеровским партийным функционерам. По мнению Формана, только благодаря этому Штедтке дослужился до генеральского чина в 35 лет.

Форман был старше Штедтке больше чем на 13 лет, воевал на разных фронтах, много раз был ранен и заслужил свою славу и звание отвагой и тяжелой работой в качестве командира танковой дивизии. Но, как командующий армией, он, видимо, слишком нерешителен. Он это и сам чувствовал и поэтому каждый раз, меняя свое решение, побаивался Штедтке, который, не говоря ни слова, лишь вскинув брови, умел красноречиво выразить свое неудовольствие, удивление или насмешку.

Сейчас не было причин для опасений, и командующий армией, по мере того как читал радиограмму, полученную из 19-й танковой дивизии, все больше веселел. Начальник штаба тем временем наносил на карту данные донесения.

Они находились в большом, ярко освещенном блиндаже командного пункта под Скерневице. Огромный длинный стол был застлан картой. Склеенные листы охватывали всю полосу действий 9-й армии от Варшавы до Пулав и дальше: на севере — за Западный Буг; на юге — до Солеца на Висле.

— Все в порядке, Хельмут. — Форман похлопал по плечу начальника штаба и рассмеялся.

Затем встал, прошелся взад-вперед по бетонному полу блиндажа. Тень сновала за ним по стене, как беззвучный маятник. Форман был худой и высокий. С моноклем в глазу он походил на старого прусского генерала, сошедшего с портрета. Форман поджал нижнюю губу, чтобы смягчить выражение высокомерия на своем лице, вернулся к столу и посмотрел на карту.

Уже пять дней Форман вел сражение с большевиками на подступах к Праге. Противник прорвал оборону, глубоким клином врезался до самого Радзымина и, пройдя от 50 до 80 километров, оседлал шоссе Варшава — Вышкув. Еще вчера противник, введя в бой новые силы, разбил гренадерский полк, захватил орудия, взял в плен генерала Фрица Франка — командира 73-й пехотной дивизии. Казалось, нет никаких поводов для улыбок.

Все это так, но карта говорила командующему 9-й армией также и о других вещах. Пять дней назад в его распоряжении была неплохая 73-я пехотная дивизия, имевшая 10 800 человек личного состава, а также часть разведывательного батальона дивизии «Герман Геринг» и… немногим больше. День спустя Форман смог ввести в бой три роты танков и даже добился временного успеха, ликвидировав прорыв советских войск севернее Сенницы. Вчера вечером он бросил в контратаку под Вёнзовной боевую группу 19-й танковой дивизии силой в два батальона и 40 танков, на Радзымин — главные силы той же дивизии, переданной ему из 2-й армии, а Воломин атаковал 1-м гренадерским полком дивизии «Герман Геринг». Нетрудно было заметить изменение масштаба действий и соотношения сил.

Но и это еще не все. Главный поворот в событиях наступил сегодня: противник при поддержке артиллерии и штурмовой авиации предпринял еще одну атаку и захватил Окунев, однако ему не удалось установить связь со своими передовыми группировками в Воломине и Радзымине. Не проявил он активности и на других участках. Форман знает, что это значит. Он сам бывал в ситуациях, когда не на все танки хватает горючего. Батальон саперов к рассвету 1 августа закончит минирование варшавских мостов, хотя это уже ненужное, лишнее дело.

Возымели наконец действие донесения об угрожающей ситуации. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Вальтер фон Модель сделал из них необходимые выводы, перебросив на опасный участок и отдав под командование Формана 19-ю танковую дивизию. Модель вернул из Венгрува на восток 5-ю танковую дивизию СС «Викинг», которая завтра ударит из-под Станиславува в направлении на Окунев. Часть 3-й танковой дивизии СС «Мертвая голова» быстрым маршем вышла из Седльце на восток. 4-я танковая дивизия из резерва 2-й армии приближается из Вышкува к Радзымину. На восточных подступах к Праге сосредоточено полтысячи танков.

Приток свежих сил не прекращается. Генерал Форман через четыре-пять дней будет иметь в своем распоряжении свежую, отдохнувшую танковую дивизию «Герман Геринг» под командованием генерал-лейтенанта Вильгельма Шмальца. Это — настоящее событие, так как дивизия «Герман Геринг» — одна из двух самых сильных танковых дивизий вермахта. Она насчитывает почти 15 тысяч человек, 147 танков и 92 самоходки. Часть ее подразделений уже высадилась в Пястуве и Прушкуве.

Генерал неохотно взглянул южнее: пассивный участок фронта, оборона на широкой реке. Со дня на день из Вены в Радом прибудет по железной дороге заново сформированная 45-я гренадерская дивизия. Ее можно будет использовать в качестве резерва, на случай если русские попытаются где-нибудь форсировать реку.

Взгляд Формана вернулся к Праге. Подступы к ней интересовали его больше всего. Он ведь был генералом танковых войск. Его интересует не тихий берег Вислы, а тот участок фронта, где завтра будет нанесен удар и где предстоит ожесточенное танковое сражение.