— Интересная штука — власть. Она может быть почти физической, осязаемой. Однако она может быть и духовной, как сказали бы сейчас — информационной, — задумчиво рассуждал Венсан. — Именно духовная власть всегда была первоосновой для организации общества. Такие открытия, как принцип неопределённости, и следующие из него вывода, революционизируют наше общество. Новый взгляд на вещи, новая идея, мощная инновация — меняют характер духовной власти, преобразуют человеческую психологию. В этом смысле «формула творения», правильное и глубокое понимание реальности, действительно дают в руки людей власть над природой и обстоятельствами. Принцип неопределённости — мощная интеллектуальная парадигма. Исследования на Большом адронном коллайдере напрямую затрагивают дальнейшее изучение принципа Гейзенберга, развиваются в подобном фарватере. Особенно актуально увязать принцип неопределённости с теорией относительности: эти концепции рассматривают вещество и энергию немного с разных сторон. Как вам будет угодно, друзья, но я повторю: мироздание движется в сторону увеличения совершенства, по пути превращения дисгармонии в гармонию, и «формула творения», больше известная людям как принцип неопределённости, играет важнейшую роль в движении и развитии бытия.

В ресторане прибывал народ. Слышалась речь, по большей части французская и немецкая. Было много людей средних лет, хотя присутствовала и молодежь. На маленькой эстраде появился пожилой шансонье в темно-коричневом костюме с белой бутоньеркой. Полилась жизнеутверждающая, но с легким наплывом грусти музыка французского шансона. В такт песне, исполняемой шансонье, Огюст Венсан стал покачивать ногой. По его лицу было видно, что он уже далеко отсюда. Где? Наверное, там, в своей молодости, когда он вместе с талантливым советским физиком Александром Покровым пытался разгадать так и неразгаданную тайну сущности мироздания. «Неужели, слава богу, всё закончилось? — подумал Артур. — Скоро я увижу Милану!»

Кальвадос и лиричная с грустинкой песня расслабили его; клонило ко сну. Под переливы шансона, чем-то странно похожего на многократно слышанное им финское танго, Артур вспомнил ставший родным город Ванта, где вот уже более полугода пустовал его дом, а под сенью высокой сосны в небольшом городском предместье Рускеасанта, что означает по-русски — «коричневый песок», покоились его родители.

Начиналась зима, в Хельсинки выпал первый снег. Остались позади прощание с мудрым и по-стариковски сентиментальным Огюстом Венсаном, спасенная, утопающая в солнечном свете Женева, мужественное рукопожатие и уверенная улыбка Велимира Обрадовича, отправившегося с докладом в Лион к Джеймсу Гольдману. Осталась позади и декабрьская Москва, примирённая с Вашингтоном, где шеф ФСБ Леонид Борский, получивший повышение, готовился занять пост председателя российского правительства. Милана с Ингой приехали к Артуру в город Ванта. Первые недели после возвращения из Швейцарии поэт и философ только и делал, что отсыпался, ел домашнюю пищу и гулял с Миланой и дочерью, как он стал воспринимать Ингу, по финской столице.

День назад Артур общался по «Скайпу» с Велимиром и узнал, что вдохновитель и создатель Инсайда, виновник международных политических потрясений осени 2013 года, Фироз загадочно исчез. Последний раз его якобы видели в октябре на Северном Кавказе, где он будто бы пытался поднять на антироссийский мятеж Республику Ичкерию, но не добился успеха. Поговаривали, что на Кавказе Фироз ударился в ортодоксальный ислам, забыв былой философский плюрализм. Но ничто уже не могло спасти его. После демарша его заклятого друга-врага Вильяма Гармова стратегия, выработанная Фирозом, теряла всяческий смысл. «Инсайд» мог действовать только из тени, только человеческое массовое неведение могло обеспечить успех провокации, так умело осуществлённой Фирозом, но обнародование в СМИ акции, подготовленной в швейцарском городе Мейрине Гармовым, разрушило абсолютно всё. «Инсайд» был официально объявлен террористической организацией и запрещён, а на его руководство заведены уголовные дела. Фироз пропал, и международная операция по его розыску и поимке пока так и не привела к положительному результату.

Приближалось лютеранское Рождество 25 декабря 2013 года. Мир, недавно осознавший, какой опасности он смог избежать, готовился к праздникам. Начались новые переговоры по сближению России и НАТО, в США была приглашена ответственная правительственная организация во главе с Леонидом Борским, а президенты обеих стран обменивались праздничными поздравлениями.

Ожидавшийся фанатами эсхатологии конец света не наступил, к их большому огорчению. Год Дракона, ознаменовавшийся колебаниями солнечной активности и небывалой политической грозой, заканчивался в предрождественских торжествах, обещавших быть особенно пышными. Планета радовалась, что вместо конца жизни последует её продолжение, а находчивые астрологи уже прогнозировали вступление человечества в новую эру процветания — в эпоху Водолея.

По мнению Миланы, встреча Рождества без похода в церковь делало торжество неполным. Выбор пал на Успенский кафедральный собор — главную православную церковь Финляндии. Рождество в Суоми — это тихий семейный праздник, который не рекомендуется проводить шумно и с помпой. Финны ценят уют и тишину. Не зря одно из любимых финских слов — это слово rauha, что означает одновременно мир и покой. Мир не может быть беспокойным, а покой подразумевает мир. Поэтому предрождественский вечер влюбленные решили провести дома, а посещение Успенского собора наметили на предшествующий Сочельнику день.

Мела прилетевшая, наверное, с просторов самого Норвежского моря метель, подгоняемая западным ветром. Расстилавшееся над Хельсинки северное небо, покрытое до горизонта слоем блекло-серых облаков, желтоватой гаммой отражало свет городских огней. Карминно-красного цвета Успенский кафедральный собор возвышался на скалистом холме, господствуя над соседним «Можжевеловым» полуостровом.[40] Рядом, чуть ниже, располагался Президентский дворец, а выше, за Сенатской площадью, белел украшенный статуями святых и апостолов Лютеранский кафедральный собор Туомиокиркко. Всё сверкало и горело рождественскими гирляндами и фонариками.

Слегка поскрипывал на мягком пятиградусном морозце свежевыпавший снег. Поднявшись по мощённой каменными плитами лестнице, Артур и его спутницы вступили в неярко освещённый канделябрами зал православного храма. Милана с Ингой пошли к любимой ими иконе Николая Чудотворца, а Артур остановился перед алтарём. Народу было мало. Пара китайских туристов, взирая на церковную позолоту, несколько раз щёлкнула камерами, но Артур не обратил на них внимания. Ему вспомнилась женщина, встреченная ими в соборе Александра Невского в Петрозаводске. «Она была тысячу раз права», — признался сам себе Салмио. «Бог есть любовь и милосердие, а остальное не важно», — процитировал он в уме её слова. Главное — не догматика, а цель служения. Это же относится и к науке.

Тот же Вернер Гейзенберг, блистательный немецкий физик, открывший в 26 лет принцип неопределённости и ставший в 32 года нобелевским лауреатом, с 1939 года некоторое время принимал участие в деятельности немецкого ядерного проекта, де-факто сотрудничая с режимом Адольфа Гитлера. Однако после Второй мировой войны активно поддерживал движение за нераспространение атомных вооружений, способствуя присоединению Западной Германии к Договору о нераспространении ядерного оружия. Отчасти его стараниями послевоенная ФРГ стала демилитаризованной и миролюбивой страной. Важнейший научный закон, открытый Гейзенбергом, сделался краеугольным камнем квантовой механики, имея к тому же огромный философский смысл. Таким образом, несмотря на все соблазны и препятствия интеллект в общем и целом ведёт к свету, к прогрессу, пусть и встречая иногда на своём пути опасные подводные камни.

Исхода из интеллектуальной сущности человека, что составляет его главное отличие от мира животных, Артуру Салмио всегда хотелось найти логические доказательства божественного бытия, попытки чего предпринимались, например, выдающимися умами вроде Исаака Ньютона. Если же подобных доказательств однозначно не существует, следует обнаружить доводы «против», всё же уточнив вероятность существования или отсутствия Бога. Во всяком случае, нужно попробовать хотя бы сузить круг возможных версий и определить, как говорят ученые, граничные условия решения задачи. Артур подумал о принципе Гейзенберга в его трактовке Александром Покровым. Парадоксально, но подобные идеи могут помочь в ответе на этот давний судьбоносный вопрос. Венсан и Александр Покров не ошиблись — только неопределенность может лежать в основе движения вещества и физического поля, что и демонстрируют процессы, протекающие на уровне элементарных частиц. Неопределенность и противоречивость лежат в основе движения материи и развития разума. «Вначале было Слово, и это Слово было у Бога, и Слово было Бог»,[41] но сокровенное Слово осталось недосказанным для нас, людей. И в этой недосказанности — залог нашего интеллектуального и нравственного развития. Своего рода неопределенность Слова заставляет нас постоянно заново познавать его, находить всё новые и новые грани его неисповедимого смысла. В течение истории мы последовательно открывали религию, науку, искусство, которые есть не что иное, как различные ипостаси сферы познания, его формы, причём каждая из них выполняет свою особую функцию. Наука опирается на факты и логику, искусство на красоту и образность, религия — на нормы морали и фактор веры. Они взаимосвязаны и необходимы друг другу. И между ними также господствует некоторая недосказанность, крупица дисгармонии, неопределённость. «Если знаем, то знаем, не веря, если верим, то верим, не зная», — пришли на ум Артуру слова одного знаменитого российского певца и поэта. Однако всякий раз, преодолевая неопределённость, мы добиваемся большей точности, согласованности, разумности. Именно принцип неопределённости, отображая на математическом уровне двоякую природу мироздания, позволяет надеяться на существование параллельного мира. Знаменитая физическая теория струн утверждает, что мы живём в одном из многочисленных карманов мегавселенной, а каждая такая «струна» соединяет противоположные по знаку элементарные частицы из разных миров. Принцип неопределённости здесь должен выполнять незаменимую функцию, разграничивая и одновременно объединяя две космические реальности.