“Приятно,” – отозвался голос в моей голове, комментируя мои же мысли.
Я с грустью усмехнулся. Как-то всё сложно получается и Гоша, и мама, и ребят сколько погибло… Э-эх, как же всё-таки это трудно, видеть смерть знакомого тебе человека. Особенно, если ты был к нему дружен.
Я вспомнил Юлю и Диму. Отличная была пара, хорошие были ребята. И почему всё так закончилось?...
Уловив на себе взгляд Антона, – который сейчас запихивал патроны из подсумка в пустой магазин, в отличие от меня, сделавшего это ещё по пути к этому выходу, – я, медленно с запинками выдохнув, поднял лицо к лишённому одного сегмента потолку и шмыгнул носом, смотря в тянущийся над дырой туман.
Послышался лёгкий смешок, а после него сразу последовал вопрос:
– О чём думаешь? – Антон мало когда интересовался подобным, я даже не помню ещё таких случаев, так что этот выходил из рамок его привычного поведения.
– Да так… – уклонился от ответа я.
Вновь смешок. Я не смотрел на напарника, желал, чтоб он не увидел внезапно взмокших глаз. Я просто слушал:
– Слушай, как думаешь. Та хрень на кладбище, про которую этот врач сказал, чем-то похожа на тот Путь.. как там его…
– Мрака, – подсказал я, вспоминая, как Кирилл Валерьевич нам очень неразборчиво объяснял о напасти, нависшей над местом, в которое мы собрались отправиться.
Мол, увидеть его удалось лишь единожды и то издалека, а отпугнула разведчиков черная дымка, завуалировавшая всё территорию захоронения…
– Ну, у меня других мыслей нет, что это может быть, – спустя пару секунд продолжил я, не “снимая” глаз с верха. – Если шепелявый ничего не напутал, то думаю нам немного знакома эта ситуация…
– Хах, а тогда где беруши возьмём? – усмехнувшись, продолжил гнуть своё напарник.
Нет, он далеко не волновался. Скорее, просто хотел проверить меня.
– У меня в аптечке вата должна ещё остаться вроде, чуть вырвем и в уши затолкаем – не велика проблема.
Одобрительная, и в то же время будто укоряющая меня в наивности, краткая усмешка, а затем звук молнии сумки на поясе, удар металлического, теперь полного, “рожка” о пару других подобных, и странный вопрос:
– Ты помнишь Витебск?... А как погибла та парочка? Хах, а этот трамвай ты уж точно помнишь…
Он говорил это с некой жалостью, будто силился нечто узнать, но никак не мог.
Повисла неловкая пауза, поэтому я, наклонив голову набок, чтобы увидеть сутулившегося охотника, ответил:
– Помню…
Антон вдруг поднял голову и, не отрывая глаз от пустой арены, спокойно задал ещё один вопрос:
– Как по-твоему: это всё как-то связано?... – и тут он обернулся на меня, глядя глазами, действительно ищущими ответа.
Но я его дать не мог. Чуть подумав, я сказал, пожав плечами и отвернувшись:
– Я не знаю. Может быть, но не уверен…
– Ха, так и знал, – разочарованно отозвался напарник. – А вот по мне, так везде природа одинакова. Везде происходило нечто необъяснимое, нечто не понятно, нечто то, чего никак не хочется вспоминать…
И вновь тишина… И вновь он был прав. Нервно выдохнув, я повернулся обратно к сцене. Всё-таки те моменты мне вспоминать не хотелось, пусть так и останутся вопросами. Конечно, я очень хочу, чтоб их кто-то разгадал. Но ни в коем случае не желал, чтобы это был я… Мне хватает уже того, что я их видел.
– На вот, возьми, – неожиданно попросил Антон, протягивая мне свои перемотанные наушники вместе с болтающимся на шнуре провода плеером. – Послушай, она мне всегда помогает, когда хреново.
Всё это он произнёс, на меня не смотря. Вместо этого следил за противоположным входом, откуда в любой момент должны были вынести нашу почищенную и исправленную амуницию.
Я, глупыми глазами смотря на наушники, не верил, что обратился парень именно ко мне. Всё-таки немного раз такое происходит. Но, через секунды три поняв, что бездействие затягивает, я быстро схватил наушники и, кивнув всё ещё не смотрящему в мою сторону охотнику, надел их, ожидая неведомо чего.
Напарник сделал всего одно движение.. и пошла музыка. Она сразу показалась мне некой.. позитивной, что ли. Там в голос пару людей просто мерно завывали “Угу-угу-гу-у, угу-угу-гу-у…” но, представляя лица этих людей, мне почему-то сразу вырисовывалась улыбка.
А затем, с не наигранной весёлостью оглашаемые молодым голосом серьёзного человека примерно двадцати пяти лет, начались слова:
*Люблю беседы за кофе,
С утра пораньше, когда не нужно в офис.
Этот стиль вроде назывался хип-хоп, но не такой который я себе обычно представлял: ту не было и капли пафоса. Человек читал под быструю, энергичную, будто заряженную позитивом, музыку.. да, назвать это битом у меня язык не поворачивался, ибо подобное было больше, нежели бит.
Когда при встрече давний собеседник заявляет,
Что отныне Сергей Есенин, весь им прочитан,
И за это время в голове,
Не отключали отопление.
На губах непроизвольно возникла лёгкая улыбка. Я начал, прикрыв глаза, медленно покачиваться в такт словам. Рифма была настолько простой и хорошей, что я иногда сам угадывал окончания.
Люблю когда ты падаешь на ровном месте,
Никого в округе нет – некому заметить.
Когда роняешь апельсин вдруг,
Тут голос на заднем плане грустно добавил: “О-о-о”, заставляя и меня сделать так же про себя.
И применяешь “правило пяти секунд”.
Прикольно за рулём, когда по чьей-то воле,
Доехал и заканчивается песня в салоне.
Люблю в настольные игры тараторить,
Когда ко мне в отель попадают “Монополии”.
Держаться за людей которым по пути но,
Тут тот же голос сзади прошептал: “Чш-ш-ш”, будто прося прислушаться.
Готовы слегка разбавить рутину.
И начался припев, а именно парень с лёгким восточным акцентом заговорил, поддерживая, и даже приумножая, быстрый, радостный темп песни:
Всем-всем,
Множество голос сзади его поддержало: “Все-е-ем!”
Знакома эта песня!
Будь на проводе,
Во взаимодействии!
И так ещё три раз, причём в последнем он, вместо “будь на проводе”, сказал:
Все на связи,
Во взаимодействии!
Затем пошёл следующий куплет, к началу которого я окончательно сдался этой музыке, начав откровенно подпрыгивать на месте и, с закрытыми глазами, в полголоса подпевать на мой взгляд лёгкие рифмы.
Парень лет восемнадцати с нескрываемым счастьем произнёс:
И в деревне, и в ауле я бы жить смог,
Да и мегаполисе мало что с ног,
Меня сбить смогло бы само по себе,
И на любой точке глобуса. Е-е-е!
Через каждую строчку его вначале поддерживало сразу несколько голосов, из-за чего эффект массовости значительно возрастал, а следовательно и эмоции, получаемые от песни.
В шокирующей Азии,
В распущенной Европе,
В Африке, Утопии,
И-и в Антиутопии.
На пламенном Экваторе,
И в Арктике вьюжной.
В Америке,
В северной и в южной.
Таким Макаром, я полагаю что всего скорее,
Будет отлично, даже в Северной Корее.
