Мастерицы, не задавая лишних вопросов, быстро сняли мерки, и вышли из светелки. Меня оставили одну. Матерь Сва безмятежно покачивалась под потолком.

Чуть позже за мной пришла девушка, пригласила на трапезу. Проводили в большую горницу, где был накрыт стол. Тарелок было не много, не как у нас в доме, когда собиралась вся семья. Ароматы дразнили, блюда притягивали взгляд.

Княгиня Ярина стояла у окна и задумчиво смотрела в него.

– Веселина, присаживайся, – мягко сказала она, повернувшись ко мне.

Присела на лавку, что стояла вдоль стены, княгиня рядом. Руки она сложила на коленях, весь ее вид был беспокойным и напряженным.

– Что-то случилось? – спросила ее, тоже начиная невольно волноваться.

– Игорь, – вздохнула княгиня, – Он, как от тебя вышел, вскочил на коня и до сих пор не вернулся. Боюсь за него, никого из дружинников с собой не взял.

– Я могу узнать, где он, – улыбнулась ей, с облегчением подумав, что вот тут могу ее успокоить.

– Как? – удивилась княгиня, а в глазах появилась надежда.

Подошла к столу и выбрала средних размеров тарелку, с блюда взяла небольшое яблочко.

– Катись, катись, яблочко, да по тарелочке, покажи мне мир вокруг, князя Игоря, мой друг, – дотронулась пальчиком до яблочка, и оно сначала закружилось на месте, а потом покатилось по тарелочке.

Рисунок на дне тарелки пропал, а показался князь Игорь. Княгиня подошла к столу и заглянула мне через плечо. Князь Игорь огромным топором рубил древний дуб. Мы смотрели на полуобнаженного мужчину, который уже весь блестел от пота, но не останавливался.

Посмотрела на княгиню, она улыбалась, в ее взгляде была гордость за сына.

– Довела мужика, – улыбнулась мне Ярина, – Не скоро вернется. Давай трапезничать.

Княгиня присела к столу, я положила руку на тарелку и увидела, как князь обернулся, будто почувствовал, что на него смотрят. Рисунок проступил снова, и это стала была обычная тарелка.

Князь ворвался в горницу, едва мы успели приступить к еде. Ложка от неожиданности так и замерла перед ртом.

– Игорь, умойся и садись к столу, – строго сказала княгиня, как маленькому нашкодившему ребенку.

Князь послушно вышел и вернулся уже умытый и одетый во все свежее, опять влажные кудри вились вокруг лица. Невольно сглотнула при воспоминании о том, когда последний раз видела его с такими кудрями, а румянец запылал на щеках.

В этот раз Игорь зашел спокойно. И хотя взгляд от тарелки не поднимала, чувствовала, что он меня рассматривает.

– Игорь, садись. Не смущай Веселину, завтра, всё завтра, – с улыбкой мягко сказала княгиня.

Игорь сел напротив меня, через стол. Ел он степенно, с аппетитом, и очень изящно, что сразу же бросалось в глаза. Моих братьев бабушка всегда за столом гоняла, чтобы они вели себя прилично, а те всё норовили то пальцем, то рукавом в тарелку залезть.

– Мне показалось, ты меня позвала, – сказал князь через некоторое время, обращаясь ко мне.

– Ой, у меня же пироги на плите, не досмотрят домовихи, и сгорят! – воскликнула княгиня и быстро пошла к двери.

Если бы я не знала домових, с их серьезным отношением ко всякой домашней работе, поверила. А так лишь проводила ее недоуменным взглядом. Подняла глаза на Игоря.

– Князь, я своего согласия не давала, – твердо сказала ему, и взгляд не отвела, – Ты даже не спрашивал моих родителей!

– Веселина, мой народ уже считает тебя моей женой. Обряд – формальность, – Игорь замолчал. Я не отвечала, продолжая буравить его взглядом, – Ты не боишься, что скажут о тебе люди? – подначил меня он.

– Я ведьма! – гордо вскинула носик, – Свою судьбу выбираю сама! И живу в сказке.

– Веселина, запала ты мне в душу, – проговорил князь тем самым голосом, от которого заставил забыться тогда в купели. Все внутри затрепетало и устремилось ему на встречу.

Тряхнула головой.

– Князь, я обещала тебе помочь против Чернобога, а не замуж за тебя выходить! – твердо произнесла ему.

Игорь протянул руки через стол и накрыл мои серьезно сжатые кулачки.

– Неужто не люб я тебе? – а голос такой, обволакивающий.

Замотала головой, боясь, произнесли хоть слово.

Игорь встал, следила за ним настороженным взглядом, подошел ко мне.

– Веселинушка, люба ты мне. Ой, как люба. Не ради забавы назвал своей женой, хочу, чтобы ты была ею в моей жизни, – он протянул ко мне обе руки, позволяя сделать выбор – оттолкнуть его, или дать все права на себя.

– Князь, ведьма я, природная ведьма. Сила мне дадена была только два дня как. Гуляет во мне ведьминская сила, и еще долго гулять будет. Не могу я замуж идти, пока сила не уляжется, пропадет мой дар тогда, – теперь я вручила ему свою судьбу и поставила перед выбором.

Выбор для него та же проверка была. О чем думает князь? О себе и своих желаниях? Или ему интересно моё стремление? В себе я была уверена. Даже то, что князь во мне разбудил, и что начинало в душе расти, не собьет с пути ведьмы. А вот князю насколько нужно прислушиваться к тому, что дорого мне?

Князь нахмурился и смотрел на меня внимательно, оценивал – шучу, или правду говорю. Демонстративно ресницами моргнула, чтоб не сомневался.

– Веселина, – потянул меня за руку, прижал к себе. – Не могу я от тебя отказаться. Буду ждать, пока сила в тебе не уляжется, – решительно произнес князь и еще сильней стиснул в своих руках. – Но завтра обряд будет! – оторвал от себя прибалдевшую от такого натиска меня, – Чтобы знали все: моя ты жена. А с остальным разберемся, – снова к груди прижал. – Долго ждать придется?

– Два года, – пискнула ему, потому что дыхания от его крепких объятий мне просто не осталось.

– Сколько??? – поразился князь, отстранив от себя, заглянул в мои глаза.

– Два года, князь, – подтвердила ему, – Отпусти. Я помогу тебе с Чернобогом, а потом буду в сказке жить. А ты тут, да и забудешь меня.

А у самой сердечко сжалось, дождется ли? Князь молчал, смотрел в окно и молчал.

– Стоишь ты того, чтобы подождать, – решился князь, – Но обряд завтра будет.

Вот чего заладил? Обряд, обряд. Мне-то что? Сбегу с обряда, и всех делов. А он пусть подумает еще хорошенечко. Кивнула в ответ, пусть спит спокойно, все равно меня до рассвета из терема никто не выпустит.

Князь наклонился к моим губам и поцеловал. Его губы были горячими, но большего он не позволил. Прижался губами к моим и отпустил с явным сожалением.

Рассвет здесь был не такой, как в сказке. У нас петушки на каждой крыше красиво свою песнь выводили и заливались трелями, встречая солнышко. Медные флюгеры пели не хуже настоящих петухов, на которых накладывали тишину, чтобы не могли кукарекать, когда им вздумается. Медные флюгеры в сказке были почти часами. Они каждое утро, не смотря на время года, поднимали нас в один и тот же час. Потом отсчитывали положенный срок и замирали до следующего утра.

Здесь же меня подняли петушиные крики задолго до рассвета. Без гармонии, не согласованно, птицы кукарекали и горлопанили, кто во что горазд.

Тяжело встала с кровати, диссонанс нестройных петушиных криков резал слух. Вот буду тут княгиней, на всех петухов наложу тишину – мстительно подумала и улыбнулась своим мыслям.

Засуетились чернавки, не поднимая глаз, заскользили в светелку, даже не реагируя на мои вопросы и просьбы. Строго тут у них.

Не было привычных обрядовых песен, подружек. Все было скоро, молча, и как-то не радостно. Утешала лишь одна мысль – скоро сбегу.

Привели меня девушки из терема. Кто из них кто, мне было не ведомо, что несколько пугало и настораживало. Обычно невесту к обряду сопровождают родные и подружки невесты, да с обручальными песнями. Было такое чувство, что свадебный обряд, всю его красоту и многообразие, просто крадут. Настроение от этого портилось стремительно. Всё было не так.

Не было обережной вышивки на моем платье. Оно, конечно, было самого тончайшего сукна, но моего не любимого бежевого цвета, который просто не шел к цвету моего лица. Не было родных, чтобы пожелать мне счастья, не было подружек, чтобы умильно поплакать над моей судьбой.