Едва папа скрылся в кабинете, Джанет достала сумочку и вытащила расчёску, помаду и пачку крекеров:

— Хотите?

— Можно, — сказал я, загребая горсть. Фадж сделал то же самое. Крекеры были в форме рыбок. Мы жевали, а Джанет приводила себя в порядок. В ящике стола у неё хранилось большое зеркало. Она вытащила его и долго прихорашивалась. По окончании она выглядела точно так же, как до этого. Но она, видимо, была другого мнения.

— Так-то лучше, — сказала она.

Потом попрятала всё по местам и одну руку дала мне, другую Фаджу.

Мы миновали длинный коридор и зашли в комнату, где толпились дети с матерями. Человек пятьдесят, не меньше. Дети в основном были маленькие, как Фадж. Некоторые плакали.

— Это что, детский сад, что ли? — спросил я Джанет.

Она засмеялась.

— Они пробуются для рекламы нового велосипеда «Тодл-байк».

— То есть все они хотят быть ребёнком, который ездит на «Тодл-байке» по телику?

— Да. По крайней мере, этого хотят их мамы, — сказала Джанет. — Но взять могут только одного.

— Значит, отберут одного из всех?

— Верно.

— А кто выбирает?

— Твой отец с мистером Денбергом — вот кто. Но, конечно, их выбор должен одобрить мистер Винсент, директор компании «Тодл-байк».

Тут дверь открылась, выглянула секретарша.

— Следующий, — сказала она ожидающим.

— Сейчас идёт мой Мюррей! — вскочила одна мама.

— Ничего подобного! — воскликнула другая. — Следующая Салли.

— Дамы, прошу вас! Соблюдайте очередь, — сказала секретарша.

Всё-таки пошёл Мюррей — рыжеволосый малыш. Он не пробыл в кабинете и двух минут. Дверь отворилась, и выплыл крупный дядька с сигарой во рту.

— Нет, нет, нет! — возмущался он. — Совершенно не тот типаж!

Мюррей плакал. Его мамаша закричала на толстяка, грозя кулаком:

— Да что вы вообще понимаете! Такое сокровище не разглядели!

Джанет шепнула:

— Это мистер Винсент, директор «Тодл-байка».

Толстяк выдвинулся в центр зала ожидания и окинул всех тяжёлым взглядом. Увидев нас, он рявкнул:

— Вот он! Вот ребёнок, который мне нужен!

Я думал, это он про меня. Разволновался весь. Прямо увидел себя на телеэкране: еду и кручу педали. Все мои друзья прилипнут к теликам и завопят: «Ух ты, глядите, это же наш Питер!»

Пока я рисовал себе радужные картины, мистер Винсент сграбастал Фаджа и закричал:

— Идеально! Идеальный типаж!

Ожидавшие очереди женщины сердито похватали своих деток и испарились. Мистер Винсент зашагал в кабинет с Фаджем на руках. Джанет семенила за ним, лепеча:

— Но, мистер Винсент, подождите, вы не поняли…

Я побежал за Джанет.

В кабинете мистер Винсент провозгласил:

— Я его нашёл! Самолично! Идеальный ребёнок для моей рекламы.

Он поставил Фаджа на пол и вынул изо рта сигару. В кабинете было ещё два человека. Один из них был мистер Денберг. Другой — наш папа.

— Пливет, папа, — сказал Фадж.

— Джордж, — обратился папа к мистеру Винсенту, — это же мой сын. Он никакой не актёр и не модель. Он не сможет рекламировать ваш велосипед.

— А ему и незачем быть актёром или моделью. Он подходит в своём естественном виде! — настаивал мистер Винсент.

— Послушайте, Джордж… Мы хотим снять лучшую рекламу для вашей компании. Фадж совсем не то, что нам нужно.

— Нет, это ты послушай, Хэтчер! — мистер Винсент повысил голос.

Странно, что он называл папу Хэтчером точно так же, как мистер Ярби.

Мистер Винсент ткнул пальцем в Фаджа:

— Всё очень просто. Или этот малыш поедет на моём «Тодл-байке», или я перехожу в другое рекламное агентство.

Папа посмотрел на мистера Денберга.

— Решать тебе, Уоррен, — сказал папе мистер Денберг. — Я не стану на тебя давить.

Папа посадил Фаджа на колени и спросил:

— Хочешь покататься на «Тодл-байке», Фадж? У тебя дома точно такой же.

— Да что его спрашивать-то? — рассердился я. — Что он понимает в рекламе?

Папа глянул на меня, словно забыл, что я тоже здесь.

— Я думаю, Питер. Помолчи, пожалуйста.

— Ну, Хэтчер, — сказал мистер Винсент. — Выбирай. Или твой сын, или ухожу.

Я вспомнил, как папа из-за Фаджа потерял заказ от «Джуси-О». А теперь и этот висит на волоске. Мы не можем себе этого позволить.

Наконец папа сказал:

— Хорошо, Джордж. Но при одном условии.

— Какое условие, Хэтчер? — спросил мистер Винсент.

— Сегодня нужно всё отснять. Завтра вы его уже не получите.

— Согласен, Хэтчер.

— А ему заплатят? — спросил я папу.

— Я об этом позабочусь, Питер, — ответил папа.

Вероятно, это означает «да». Он получит целую кучу денег на свой счёт в банке. А я — ничегошеньки. И когда-нибудь мне придётся у него одалживать. Нет — подождите-ка — ни за что! Никогда не стану одалживаться у Фаджа. С голоду помирать буду, а не стану!

— Можно хотя бы посмотреть, как ты снимаешь? — спросил я.

— Разумеется, — сказал папа. — Смотри на здоровье.

Я повернулся к мистеру Денбергу и спросил:

— А что, Фадж станет знаменитым?

— Нет, не то чтобы знаменитым… Но многим при встрече будет казаться, что они его где-то видели.

Я повернулся к мистеру Винсенту:

— А вы знаете, что у него нет передних зубов?

— В этом-то весь шарм, — сказал мистер Винсент.

— И пару месяцев назад он себе волосы обрезал.

— Ну, сейчас-то вроде ничего.

— И говорить длинными предложениями он ещё не научился, — сообщил я всем присутствующим.

— А ему и не придётся говорить, — заверил меня мистер Винсент.

Я иссяк. Больше не придумывалось ни одной причины, почему Фаджа не стоит снимать в рекламе. Всё было решено. Фадж скоро станет звездой экрана, — а я кто буду? А никто! Просто Питер, Питер обыкновенный.

— Начнём сразу после обеда, — сказал мистер Денберг. — На всё про всё у нас будет два часа.

Пока папа и мистер Денберг готовились к съёмкам, я спросил Джанет, где туалет. Она проводила меня. «Спасибо, — сказал я, — ждать не надо, назад сам дойду».

Оставшись наедине со своим отражением, я подумал: «Лучше бы Фаджа вообще не было на свете. Всё самое хорошее случается с ним! Или пусть бы родился сразу девяти- или десятилетним, как я сейчас. Тогда бы мистер Винсент не выбрал его для рекламы».

Джанет сводила нас в кафетерий, и мы съели по сэндвичу. Потом пошли в другой отдел агентства, где снимали ролики. Улица на декорации заднего фона была как настоящая. Красный велосипед «Тодл-байк» блестел под софитами. Папа сказал Фаджу, что он должен просто кататься. Фаджу это понравилось. Он ездил по площадке и дырдычил своё «Вввлуммм-вввлуммм-вввлуммм!».

Папа, мистер Винсент и мистер Денберг сидели на складных стульях и смотрели. Я расположился на полу, рядом с папой. Режиссёром был мистер Денберг. Он сказал:

— Ну, Фадж. Можем начинать. Поедешь, куда скажу, а я буду тебя снимать. Хорошо?

— Нет, — сказал Фадж.

— В каком смысле нет», Хэтчер? — спросил мистер Винсент. — Почему он говорит «нет»?

Папа застонал.

— Послушайте, Джордж… Это была ваша идея — снимать Фаджа. Не моя.

Мистер Денберг попытался ещё раз:

— Ну ладно, Фадж… начали!

Оператор сказал:

— Поезжай на меня. На старт, внимание, марш!

Фадж сидел на велосипеде. Но на педали не жал.

— Давай, малыш, ну же! — крикнул оператор.

— Нет. Не хочу! — сказал Фадж.

— Да что ж такое с этим ребёнком, мистер Хэтчер? — спросил оператор.

— Фадж, — сказал папа, — делай, что тебе велит этот дядя.

— Нет! Не буду!

Джанет шепнула папе:

— Может, ему предложить печенья, мистер Хэтчер?

— Хорошая мысль, Джанет.

— У меня как раз есть, — сказала Джанет, похлопав по сумочке. — Дать ему сразу?

— По одному, — сказал папа.

Джанет подошла к Фаджу:

— Если сделаешь то, что просит дядя, получишь печенье.