Другие, как, например, Фаустино Перес, глава только что созданного Министерства по эксплуатации незаконно приобретенной собственности, происходили из правого крыла «Движения 26 июля». Министерство образования перешло в руки Армандо Харта, а Энрике Ольтуски («Сьерра») — заклятый враг Че во время войны — стал министром связи. Старого друга Фиделя, издателя Луиса Орландо Родригеса, помогавшего в создании радио «Ребельде» и «Кубано либре», назначили министром иностранных дел. Другой новый пост, министра революционных законов, был поручен Освальдо Дортикосу Торрадо, юристу из Сьенфуэгоса, до некоторой степени связанному с НСП. Его назначение казалось в тот момент довольно безобидным, но в будущих планах Фиделя Торрадо предстояло играть ключевую роль.

Кабинет приступил к работе, начались долгие сессии по реформированию конституции страны, восстановлению поврежденной инфраструктуры и приведению в порядок тонущего в распутстве кубинского общества; первым пунктом повестки дня стал проект закона о запрещении азартных игр и проституции. В то же время начались увольнения сотрудников, получивших синекуры от режима Батисты. Первые указы тоже носили характер «чистки»: были временно запрещены все политические партии, а собственность Батисты, его министров и всех политических деятелей, участвовавших в последних двух выборах периода его правления, была конфискована.

В то же время Фидель начал выступать перед большими скоплениями людей, что он оригинально окрестил «прямой демократией». Эти выступления превращались в стихийные референдумы по революционной политике, что в конечном счете оказывало влияние на действия правительства. Кастро снова и снова повторял, что обязанность нового правительства — подчиняться «воле народа», потому что революция сделана «руками народа».

Фидель также приступил к реформированию армии, своей главной опоры. Ряды «старой» армии были «прополоты»: часть офицеров понизили в звании, часть уволили. Полковник Рамон Баркин был назначен главой военных училищ, а майор Кеведо, один из нескольких офицеров регулярной армии, переметнувшихся в лагерь мятежников после неудачного летнего наступления, стал заведовать материально-техническим обеспечением. Новая военная элита создавалась из преданных революционеров. Камило, уже являвшийся военным губернатором провинции Гавана, стал начальником штаба армии. Эфихенио Альмейхераса, возглавлявшего элитную ударную силу партизан «Мау-мау», сделали шефом полиции. Летчик Педро Диас Ланц, бывший во время войны командующим «военно-воздушными силами» Фиделя, теперь получил этот титул официально. Наиболее показательным является то, что во всех кубинских провинциях военными губернаторами были назначены члены «Движения 26 июля».

Вскоре стало очевидно, что средоточие революционной власти находится вовсе не в роскошном президентском дворце в Старой Гаване, а в любом месте, где в данный момент находится Фидель — а он, казалось, был везде одновременно. «Базовым лагерем» ему служил пентхаус на двадцать третьем этаже нового отеля «Хилтон» в гаванском районе Ведадо, но также он работал и проводил ночи в находившейся неподалеку квартире Селии и на вилле в рыбацкой деревне Кохимар, в тридцати минутах езды к востоку от Гаваны. Именно на этой вилле, а вовсе не в президентском дворце решалось будущее Кубы. В последующие месяцы она стала местом ежевечерних встреч Фиделя и его товарищей с лидерами Коммунистической партии. Их целью было создать тайный союз, чтобы сплавить НСП и «Движение 26 июля» в единую революционную партию.

Со стороны могло показаться, что при распределении самых лакомых должностей Че и Рауль оказались лишними. Рауль был назначен военным губернатором Орьенте, а Че достался второстепенный пост «начальника гарнизона Ла-Кабаньи». Но названия этих должностей лишь вводили в заблуждение. Фидель стремился придать революционному режиму видимость умеренности, надеясь избежать преждевременной конфронтации с США, — он громогласно отвергал обвинения в «коммунистическом влиянии», — а тем временем Рауль и Че секретно работали над укреплением связей с НСП и усилением опоры Фиделя в вооруженных силах.

Че по-прежнему жил в очень напряженном режиме. 13 января он открыл в Ла-Кабанье «Военно-культурную академию». Помимо общеобразовательных дисциплин, в академии должны были заниматься «политическим информированием» военных. Там проводились курсы по основам гражданственности, истории, географии, кубинской экономике, «экономическим и социальным особенностям латиноамериканских республик» и текущим политическим событиям. Каждый вечер в нескольких кинотеатрах крепости показывали фильмы. Че основал полковую газету «Ла-Кабанья либре», а затем помог начать выпускать «Верде оливо», газету Революционных вооруженных сил.

В конце января у Че появилась дополнительная должность «главы Отдела по обучению Революционных вооруженных сил», — но и этим его деятельность не ограничивалась. По приказу Фиделя, он тайно встречался с Раулем, Камило, Рамиро Вальдесом и Виктором Пиной из НСП. Их целью было создание нового аппарата госбезопасности и разведки. Появившееся в итоге Агентство государственной безопасности было отдано в умелые руки Рамиро Вальдеса, в военное время бывшего помощником Че. Освальдо Санчес, член Политбюро НСП и глава его «военного комитета», стал заместителем командующего.

Тем временем со всего полушария на Кубу возвращались эмигранты. Чтобы привезти на родину живших в Буэнос-Айресе изгнанников, туда был отправлен самолет, и семью Гевара тоже пригласили прилететь на нем на Кубу. Родители Че, его сестра Селия с мужем Луисом Арганьярасом и Хуан Мартин, которому исполнилось уже четырнадцать, приняли предложение. (Роберто и Ана Мария вынуждены были остаться дома из-за семейных дел и работы, они встретятся со своим знаменитым братом только через два с половиной года.) Семья Гевара прилетела в Гавану 9 января, и, как всегда эмоциональный, Гевара Линч поцеловал землю в гаванском аэропорту Ранчо Бойерос. «Нас сразу окружили бородатые солдаты, — пишет он, — одетые в очень грязную форму и вооруженные винтовками и пулеметами. Последовали обязательные приветствия, и они спешно повели нас во внутренние помещения, где ждал Эрнесто. Как я понимаю, они хотели сделать ему сюрприз, и сын узнал о нашем приезде лишь за несколько минут до того. Моя жена бросилась к нему в объятия и не могла сдержать слез… Вскоре и я обнял сына. Прошло шесть лет с тех пор, как я последний раз видел Эрнесто».

Почетных гостей разместили в номере-люкс отеля «Хилтон», лишь несколькими этажами ниже комнат Фиделя. Поскольку отель был де-факто местом расположения правительства, в его роскошном холле стоял невероятный шум — галдели лохматые партизаны, кругом толкались журналисты, просители и растерянные американские туристы, чей отпуск нарушила революция. Оставшись наконец наедине с сыном, Гевара Линч достал несколько бутылок аргентинского вина, тех марок, что Эрнесто так любил в Аргентине.

«При виде этих бутылок его глаза засияли… Эрнесто, конечно, вспомнил счастливые времена, когда вся семья жила в Буэнос-Айресе». Пока они отмечали встречу, Гевара Линч наблюдал за сыном и решил, что «телосложением, речью и радостным настроением» он ничем не отличается от «того мальчика, который шесть лет назад холодным июльским днем уехал из Буэнос-Айреса».

Однако, похоже, Гевара Линч выдавал желаемое за действительное. Его сын Эрнесто стал теперь «Че», человеком, которым хотел быть. Наверное, Эрнесто был рад увидеть своих родных, но время для их приезда было выбрано самое неподходящее. Не успела семья расположиться в «Хилтоне», а Че уже должен был мчаться в Ла-Кабанью, на заседания трибуналов, которыми он руководил.

Весь январь в Ла-Кабанью ежедневно привозили арестованных, подозреваемых в военных преступлениях. В основном это были не главные приспешники павшего режима: большинство их сбежало еще до того, как повстанцы взяли город под контроль и перекрыли воздушное и морское сообщение, а многие скрывались в иностранных посольствах. Среди тех, кто остался, были, главным образом, депутаты, рядовые чивато и полицейские, проводившие пытки. И тем не менее, будучи верховным обвинителем, Че подходил к работе с необычайной ответственностью, стены крепости еженощно оглашались звуками пальбы расстрельных команд.