В последний их приезд дядя Рамон попрощался с женой и детьми. Они видели друг друга в последний раз, и судьба распорядилась так, как Че Гевара когда-то предсказал в своем прощальном письме, что самый младший из детей не сохранит об отце никакого воспоминания.

Анализируя причины поражения в Конго, Че признавал, что одной из его роковых ошибок был «шантаж личным присутствием», когда он без предупреждения появился среди конголезских повстанцев и взял руководство на себя. Это вызвало враждебность и подозрительность со стороны местных лидеров, писал он в «Эпизодах революционной войны», Че поклялся больше не совершать эту ошибку. И тем не менее, прилетев в Боливию в начале ноября 1966 г., он один в один повторил свой конголезский «шантаж», снова появившись на чужой территории без приглашения, убежденный, что руководство боливийской компартии, будучи поставлено перед фактом его присутствия, не откажется от ведения партизанской войны. На этот раз эта его ошибка окажется действительно роковой.[45]

Хотя начиналось все очень даже неплохо. 3 ноября Че — а точнее Адольфо Мена Гонсалес, уругвайский бизнесмен средних лет — вместе с Пачо прибыл в Ла-Пас, где его встретили ближайшие помощники: Папи, Помбо, Тума и Ренан. Он поселился в номере комфортабельного отеля «Копакабана», расположенного на красивом бульваре Прадо в центре Ла-Паса.

Гевара сфотографировал себя в зеркале платяного шкафа в номере: сидящий на кровати пухлый человек с лысеющей головой внимательно, с непроницаемым выражением лица смотрит в объектив.

Однако терять время Че был не настроен. Через два дня в сопровождении Помбо, Тумы, Папи, Пачо и боливийца Лоро Васкес Вьяньи он выехал в Ньянкауасу. Дорога заняла три дня.

По пути, во время одной из остановок на обед, Че наконец открыл Лоро, кто он такой, попросив не сообщать партии о его приезде, пока он сам не побеседует с Монхе.

К Новому году у Че стали отрастать волосы и снова появилась редкая бородка. В Ньянкауасу прибыли его кубинские товарищи и партизан-перуанец по прозвищу Эустакио; они присоединились к боливийцам, уже находившимся там и проходившим обучение. В его войске было двадцать четыре человека, лишь девять из них являлись боливийцами: в их числе Инти, старший брат Коко Передо, и Фредди Маймура, бывший студент-медик, боливиец с японскими корнями.

Бойцы построили основательный лагерь, а также подсобную базу в лесу на расстоянии нескольких часов ходьбы от так называемого «Каса де Каламина» — крытого железом кирпичного здания, центра их будущей «фермы для разведения свиней и для лесозаготовок».

Хлеб участники операции пекли в глиняной печи, также имелись домик для сушки мяса и примитивный амбулаторный пункт. Они выкопали яму под отхожее место, ходы и пещеры для хранения провизии, боеприпасов и секретных бумаг. В одной из пещер установили радиопередатчик, чтобы отсылать и получать шифрованные сообщения из Гаваны. Постепенно формировалось и городское подполье в Ла-Пасе. Боливийцы Родольфо Сальданья, Коко Передо и Лоро Васкес Вьянья постоянно покидали лагерь для закупки всего необходимого, передачи сообщений и для того, чтобы привезти новых бойцов и оружие.

Однако Че беспокоило преобладание в «боливийской армии» иностранцев. Забегая вперед, заметим, что в итоге национальный состав партизан (не принимая в расчет городское подполье) будет следующим: один аргентинец (Че), одна немка (Таня), три перуанца, шестнадцать кубинцев и двадцать девять боливийцев. Более того, уже сейчас стали появляться признаки конкуренции и разногласий между кубинцами и боливийцами. Когда Хуан Пабло Чан сообщил, что хочет направить Че двадцать бойцов из Перу, тот попросил его не делать этого, так как не хотел «интернационализировать» свои ряды до того, как к делу будет привлечен Монхе. К началу операции Че надеялся иметь у себя хотя бы двадцать боливийцев. А для этого ему нужен был Монхе.

Несмотря на все меры предосторожности, появление чужаков скоро привлекло внимание немногих соседей, имевшихся у них в этом захолустье. Еще до прибытия Че стало известно, что Сиро Альгараньяс, их единственный близкий сосед, распространяет слух, будто новоприбывшие занимаются торговлей кокаином (уже тогда эта профессия становилась весьма популярной в этой богатой кокой стране). Дом и свиноферма Альгараньяса находились у дороги на пути к их дому, и, чтобы попасть в «Каса де Каламина», нужно было идти через его территорию. Хотя всю неделю Альгараньяс жил в Камири, на ферме постоянно находился его работник. И уже в один из первых своих «разведывательных» приездов Помбо и Пачо были замечены этим человеком.

В конце декабря Че ожидал приезда Монхе, и, прежде чем гость прибыл в лагерь, Гевара рассказал своим бойцам о предложениях, которые он сделает секретарю компартии. Он будет настаивать на своем назначении командующим и заведующим финансами, однако на политическое руководство претендовать не будет. За поддержкой извне он предложит обратиться к Советскому Союзу и Китаю, для чего можно направить Мойсеса Гевару в Пекин с письмом от Че к Чжоу Эньлаю — попросить китайцев помочь «без всяких условий». А Монхе поехал бы в Москву «вместе с одним из товарищей, который мог бы потом сообщить, сколько денег Монхе получит от Кремля».

План Че показывает, что он умел сгладить расхождения между прокитайски и просоветски настроенными коммунистами в Боливии и использовать обе социалистические державы в одном деле. Если Че мог умиротворить противоборствующие стороны на маленьком клочке земли в Южной Америке, то можно было надеяться на социалистическое единство и в большем масштабе. В заключение он сказал: «Мы должны принести в жертву Боливию, чтобы в соседних странах началась революция. Нужно создать в Америке еще один Вьетнам, с центром в Боливии».

Че видел впереди потрясающую, почти фантастическую перспективу — и начало войны, и распространение ее в соседние страны были лишь первыми стадиями грандиозных событий. На третьей стадии южноамериканские войны приведут к вторжению США. Интервенция будет на руку партизанам, потому что их борьба приобретет патриотический оттенок. Как и вьетнамцы, они станут сражаться против иноземных захватчиков. Отвлекшись на Латинскую Америку, США вынуждены будут действовать на разных фронтах, и это подорвет их силу. В конце концов набирающий силу пожар заставит Китай и СССР прекратить вражду и объединиться с революционерами по всему миру, чтобы уничтожить американский империализм раз и навсегда. Для Че события в Боливии должны были стать лишь первым выстрелом в новой мировой войне, которая наконец определит, при каком строе будет жить планета: капиталистическом или социалистическом. Однако сначала нужно было встретиться с Марио Монхе.

31 декабря Монхе привезли в Ньянкауасу. Они с Че ушли в лес, где и состоялся разговор. Монхе заявил, что намерен полностью руководить вооруженной борьбой в Боливии. Также он потребовал, чтобы не было никакого объединения с прокитайскими группами. Че ответил, что может отказаться от альянса с прокитайски настроенными коммунистами, но в вопросе командования был непреклонен. Он сам будет главнокомандующим, потому что лучше подготовлен для этого. Да и политические решения он тоже сможет принимать лучше. Однако Гевара предложил Монхе стать «номинальным руководителем» партизанской операции, если это ему нужно, чтобы «сохранить лицо».

Затем, уже в лагере, Монхе сказал бойцам, что он откажется от поста главы партии и будет с гордостью сражаться вместе с Че — не в качестве секретаря партии, а как простой партизан. Теперь же он вернется в Ла-Пас и сообщит партии о предстоящей партизанской войне, чтобы ее члены могли принять меры предосторожности, а сам он пройдет процедуру отставки и через десять дней вернется к партизанам.