Алейда была невысокого мнения о кубинских коммунистах и поначалу с подозрением отнеслась к «коммунисту Че», но потом переменила к нему свое отношение: более того, очень скоро она поняла, что влюблена в него.

В конце ноября правительственные ВВС начали ежедневные бомбардировки фронта Че, и вслед за тем в сторону Педреро выдвинулся «трезубец» сухопутных войск, усиленных танками. Че получил подкрепление от Камило и в течение шести дней вел бои. 4 декабря наступление вражеских войск было остановлено по всем направлениям, после чего партизаны устроили облаву на солдат врага. Они захватили также большой обоз с боеприпасами, в том числе танк. Затем бойцы Че разрушили два стратегически важных моста, перекрыв все пути к гарнизонам в Кабайгуане, Санкти-Спиритусе и Тринидаде и открыв возможность повстанцам захватить новый большой кусок территории. Теперь была очередь Че переходить в наступление.

16 декабря партизаны взорвали мост на Центральном шоссе и железнодорожное полотно к востоку от Санта-Клары, одним махом отрезав Гавану и Санта-Клару от центральной и восточной Кубы. Страна оказалась рассечена на две половины. Эти действия вкупе с наступлением партизан в Орьенте, где военные гарнизоны один за другим стали слагать оружие перед повстанцами, свидетельствовали о том, что режим Батисты доживает свои последние дни.

Последние две недели декабря 1958 г. превратились для Че в одну нескончаемую битву. Во-первых, он осадил стратегически важный город Фоменто и, несмотря на воздушные налеты, взял его через два дня сражений. Тотчас после этого Че двинулся к городкам Гуайос и Кабайгуан. Гуайос сдался 21 декабря, Кабайгуан — двумя днями позже. Следующей целью стал Пласетас, где его войска впервые сражались бок о бок с бойцами «Директории». Через День, 23 декабря, Пласетас сдался. В тот же день Санкти-Спиритус сдался капитану Армандо Акосте. Наконец и «Второй фронт» перешел к боевым действиям, присоединившись к силам «Директории», осадившим Тринидад и другие гарнизоны на юге. На севере войска Камило сомкнулись вокруг города Ягуахай, где базировался крупный гарнизон.

И вот среди хаоса и эйфории, царивших в эти дни, Че и Алейда стали любовниками. Первым их роман заметил Оскарито Фернандес Мелл: «Алейда вдруг стала сопровождать Че повсюду… Они вместе ездили на джипе; она хранила его бумаги, стирала ему одежду…»

Сама Алейда так вспоминает о начале их отношений. Однажды ночью она не могла заснуть, вышла из комнаты и пошла посидеть у дороги. Было то ли три, то ли четыре часа, и бой был в полном разгарe. Неожиданно на темной дороге появился джип и остановился около нее. За рулем сидел Че. «Что ты тут делаешь?» — спросил он Алейду. «Не могу уснуть», — ответила она. «Хочешь, поедем со мной?» — «Конечно», — сказала она и села к нему на переднее сиденье. «С этого самого момента, — закончила она свой рассказ с игривой улыбкой на губах, — больше я с ним не расставалась — или по крайней мере не теряла его из виду».

Учитывая их расхождения во взглядах, сложно было представить, что Че с Алейдой могут составить пару. Алейда принадлежала к той части кубинских революционеров, которых Че презирал больше всего. Она была из льяно, выступала против коммунизма, и, что самое главное, ей было свойственно множество социальных предрассудков, обусловленных ее воспитанием. Для Алейды важна была хорошая одежда (хотя в ее возрасте это было вполне простительно), и от матери она переняла расовые предубеждения. Че, напротив, был коммунистом-радикалом, славился равнодушным отношением к своему внешнему виду и личной гигиене и окружал себя неграми и неграмотными гуахиро.

Однако, когда дело доходило до женщин, тем более красивых, Че предпочитал не выпячивать свои политические взгляды, а Алейда Марч была очень привлекательна. Кроме того, она заслуживала большого уважения, поскольку отличалась бесспорной отвагой и не раз доказывала свое умение прямо смотреть в глаза смерти. Также Че привлекала парадоксальность ее личности: с одной стороны, девушка была очень скромна, с другой — любила юмор и была остра на язык. Алейда также отличалась откровенностью, граничащей с бестактностью, напоминая этим самого Че.

Между тем войска Гевары развивали наступление. Взяв Пласетас, Че двинулся на север и в Рождество напал на Ремедиос и порт Кайбарьен: оба пали на следующий день. К 27 декабря только один гарнизон, в городке Камахуани, отделял войска Че от столицы Лас-Вильяс; когда войска бежали из него без боя, путь на Санта-Клару, четвертый по величине город Кубы, был открыт.

Повстанцы пребывали в эйфории. Они знали теперь, что еще чуть-чуть и они выиграют войну, однако Че призвал своих людей не праздновать победу раньше времени, считая поддержание дисциплины в войсках и установление хотя бы относительной законности и порядка в провинции приоритетными задачами. Чтобы не допустить анархии, Че назначил временных революционных правителей в каждый из освобожденных городов и установил для своих бойцов строгие правила поведения. Посещать бары и публичные дома было запрещено, но некоторые все же поддались искушению. В день взятия Ремедиоса командир отряда Энрике Асеведо едва не утратил контроль над бойцами, поскольку владелец одного из борделей доставил им грузовик с проститутками и ящик рома в знак «преклонения» перед партизанами.

«Я увидел, как парочки устремились в заросли, и, не тратя времени на размышления, заорал на этого парня: "Если ты хотел навредить нам, ты заплатишь за это. Забирай своих шлюх — и немедленно!"»

Тем временем Че получил ликующее сообщение от Фиделя, который шестой день осаждал гарнизон в Маффо: «Война выиграна, армия противника разваливается на глазах, мы зажали в Орьенте десять тысяч солдат. У тех, что засели в Камагуэе, нет путей к отступлению…

Сейчас совершенно необходимо, чтобы наступление на Матансас и Гавану осуществлялось исключительно силами "Движения 26 июля". Колонна Камило должна идти впереди, в авангарде, и взять Гавану после падения диктатуры, если мы не хотим, чтобы оружие, находящееся в ставке Батисты, попало в чужие руки».

В преддверии окончательного разгрома кубинских вооруженных сил Фидель был озабочен тем, чтобы не дать своим соперникам выхватить у него из рук инициативу. Одновременно с действиями Че и Камило в Лас-Вильяс повстанцы развивали наступление в провинциях Орьенте и Камагуэй. Многочисленные гарнизоны сдались войскам Рауля, и уже сам Сантьяго находился под угрозой. В конце ноября после кровопролитной осады войска Фиделя взяли важнейший гарнизон в Гисе и спустились с гор в льяно.

Госдепартамент США и ЦРУ не имели теперь никаких иллюзий насчет Кастро. Также они понимали, что состоявшиеся выборы не привели к урегулированию кубинского кризиса. Посол Эрл Смит получил из Вашингтона указания передать Батисте, что правительство Риверо Агуэро не может ожидать поддержки от Вашингтона и что ему следует отречься от власти в пользу хунты, которая будет поддержана Соединенными Штатами. Батиста отказался, очевидно все еще веря в то, что сможет как-то удержать ситуацию под контролем.

Вскоре после этого в руки Рауля перешел порт Никаро, и затем — казармы «Ла-Майя» в Гуантанамо. Рауль захватил большое количество оружия и взял в плен более пятисот человек. В середине декабря, пока Фидель продолжал осаду Маффо, часть его войск установила контроль над Центральным шоссе, шедшим через Орьенте, и прижала к ногтю все армейские подразделения в округе.

По мере того как повстанцы развивали успех, ЦРУ стало рассматривать возможность совершения упреждающего военного переворота, и его агенты занялись подбором подходящих кандидатур для будущей хунты. Хусто Каррильо предложил на эту роль полковника Баркина, заточенного в тюрьме на острове Пинос. Баркин пользовался большой популярностью в армии, и многие считали, что он в состоянии установить военную диктатуру в стране после ухода Батисты. ЦРУ обеспечило Каррильо деньгами, чтобы тот подкупил администрацию тюрьмы и Баркину позволили бежать.