В Орьенте повстанческая армия насчитывала теперь более восьмисот человек. У нее отныне не было недостатка в оружии и боеприпасах. Фидель также успешно пополнял свою военную казну. Он установил налог в 15 центов на каждый проданный мешок с сахаром весом в 250 фунтов, и его выплачивали все сахарные заводы в Орьенте, включая и те, что принадлежали американцам. В распоряжении Кастро имелся даже небольшой военно-воздушный флот, который возглавлял Педро Луис Диас Ланц.

Вместе с тем Фидель объявил о введении в действие закона об аграрной реформе, который получил название «Закон № 1 Сьерра-Маэстры». В своем декрете он обещал распределить государственные земли и все земли, принадлежащие Батисте, среди безземельных крестьян, гарантировал оставить во владении участки, площадь которых не превышала 150 акров, и сулил компенсацию тем, чьи «излишки» земли подлежали конфискации. В конце октября было объявлено о предстоящем образовании Рабочего фронта национального единства, в ряды которого должна была войти и НСП.

Как обычно, Фидель действовал на разных уровнях. С одной стороны, он усыплял бдительность своих союзников из числа антикоммунистов проектом умеренной аграрной реформы, с другой же — налаживал рабочее взаимодействие с коммунистами, которое выходило далеко за рамки простого сотрудничества.

Во временный лагерь Че в Лос-Гавиланес прибыл офицер Гутьерреса Менойо, руководителя «Второго фронта». Хотя Менойо и его люди были противниками коммунизма и к тому же заработали себе репутацию бандитов, Че хотел проверить, нельзя ли каким-то образом подключить их к кампании против Батисты. В середине октября он со своими людьми отправился в лагерь одного из наиболее отъявленных боевиков «Второго фронта» — команданте Хесуса Каррераса. Вместо него самого они нашли записку, в которой говорилось, что «никакие войска не могут перемещаться по этой территории, что на первый раз их только предупреждают, но в следующий раз они будут изгнаны или уничтожены».

Дождавшись возвращения Каррераса, Че увидел, что «он уже выпил полбутылки какого-то пойла, что составляло примерно половину его дневной нормы». Когда Че твердо заявил, что не позволит Каррерасу использовать слово «предупреждение», полевой командир быстро пошел на попятную, объяснив, что эта угроза предназначена исключительно для мародеров из «Директории». Тем не менее Че ушел от него с четким пониманием, что Каррерас — враг.

Затем Че направился в ставку «Директории» в Лос-Арройос, где встретился с ее лидерами Фауре Чомоном и Роландо Кубелой. Они были готовы сотрудничать с «Движением 26 июля», но отвергли возможность переговоров со «Вторым фронтом» и с коммунистами. Кроме того, они ни в коем случае не хотели терять свой независимый статус. В качестве альтернативы Че предложил им выработать «меры по разделу территории на зоны влияния, где могли бы свободно действовать другие организации». Кроме того, они хотя и без энтузиазма, но согласились совершить совместно с Че нападение на военный гарнизон в Гуиниа-де-Миранда.

В Эскамбрае Че снова вступил в конфронтацию с «Движением 26 июля», чей новый координатор по Лас-Вильяс Энрике Ольтуски, он же «Сьерра», прибыл к нему на встречу. Рожденный в Гаване сын польских эмигрантов, Ольтуски получил образование инженера, но оставил карьеру ради революции. Он помогал организовать сеть гражданского сопротивления и был членом Национального директората. Ольтуски являлся противником коммунизма.

Они с Геварой не замедлили скрестить шпаги, первым поводом к чему послужило предложение Че совершить ограбление банков в Лас-Вильяс, чтобы добыть денег. Ольтуски и его товарищи в льяно считали подобное недопустимым. Затем у них вышел спор о земельной реформе. Вот как передает его в своих мемуарах Ольтуски.

Гевара. Когда мы расширим свою территорию и утвердим на ней свою власть, то проведем аграрную реформу. Мы разделим землю между теми, кто работает на ней. Что ты думаешь об аграрной реформе?

Ольтуски. Она необходима. (Глаза Че загораются.) Без аграрной реформы невозможен экономический прогресс.

Гевара. И социальный прогресс.

Ольтуски. Да, конечно, и социальный прогресс тоже. Я составил тезисы по аграрному вопросу для Движения.

Гевара. Правда? И что в них говорится?

Ольтуски. Что вся свободная земля должна перейти к крестьянам и что крупных землевладельцев необходимо принудить позволить им выкупить у них землю за свои деньги. Затем земля должна быть продана крестьянам по себестоимости. Следует также выработать правила оплаты и систему кредитов.

Гевара. Это реакционные тезисы! (Че закипает от негодования.) Почему это мы должны накладывать обязанности на тех, кто работает на земле? Ты такой же, как и все в льяно.

Ольтуски(краснея). И что же, черт побери, ты думаешь делать?! Просто отдать ее им? Чтобы они испортили ее, как в Мексике? Человек должен чувствовать, что то, чем он владеет, стоило ему усилий.

Гевара. Мать твою, послушай, что ты говоришь! (Че кричит, и у него на шее вздуваются вены.)

Ольтуски. Кроме того, следует скрывать свои действия. Ты же не думаешь, что американцы будут спокойно сидеть и смотреть, если мы поведем себя так открыто? Необходимо соблюдать осторожность.

Гевара. Так ты из тех, кто думает, что мы можем сделать революцию за спиной у американцев? (Грязно ругается.) Революцию можно совершить, лишь сражаясь не на жизнь, а на смерть с империализмом, и делать это нужно с первой же минуты. Настоящую революцию нельзя скрыть.

22 октября лагерь Че посетил командир Пенья из «Второго фронта», прославившийся в округе угоном скота у крестьян. В дневнике Че пишет: «Сначала он повел себя очень дружелюбно, но затем показал свое истинное лицо. Наше расставание было искренним, в том смысле что мы оба признали друг друга врагами».

Пенья предостерег Че от нападения на Гуиниа-де-Миранду, так как она находилась на «его» территории. «Естественно, — отмечает Че, — мы не придали этому значения». Но, прежде чем начинать операцию, нужно было раздобыть новую обувь, так как после долгого перехода ботинки у его бойцов практически сгнили. «Движение 26 июля» отправило Че партию из сорока пар ботинок, но ее «экспроприировали» деятели «Второго фронта». Терпению Че еще был предел, но «буря назревала».

25 октября Виктор Бордон, глава местных партизан «26 июля», наконец прибыл на встречу с Че и сразу получил взбучку. Обвинив Бордона в превышении полномочий и лжи, он понизил его до звания капитана и приказал прислать своих бойцов под его начало; несогласные должны были покинуть горы.

В тот же вечер к Че прибыли лидеры «Директории». Они сообщали, что «не в состоянии» участвовать в атаке на Гуиниа-де-Миранду, запланированной на следующий день. Че и так подозревал, что этим все закончится, и заявил им, что пойдет без них. В следующий вечер он со своими бойцами спустился к Гуиниа-де-Миранде и выстрелил по казармам из базуки. Однако выстрел в цель не попал, и солдаты открыли ответный огонь. Последовала жестокая перестрелка, повстанцы начали терять позиции. В отчаянии Че схватил базуку и поразил казармы с первого же выстрела. Четырнадцать солдат сдались немедленно.

Однако Че не был доволен результатами. «Мы захватили очень мало патронов и только восемь стволов, мы в проигрыше, учитывая, сколько сами израсходовали боеприпасов и гранат». Вдобавок двое повстанцев погибли и семеро были ранены.

Следующей ночью Че решил напасть на гарнизон в Хикиме, располагавший пятьюдесятью солдатами. На сей раз он действовал осторожнее и отложил начало операции до зари, однако потом ее пришлось вовсе отменить, так как Фонсо, боец, отвечавший за базуку, сказал командиру, что не смог найти подходящего места, откуда можно вести огонь. Вернувшись в сьерру, 30 октября Че принял у себя глав боевых групп «26 июля» из окрестных мест Санкти-Спиритуса, Кабайгуана, Фоменто и Пласетаса. Все они поддержали его план нападения на эти городки в ближайшее время. «Они также были согласны с идеей ограбления банков, — отмечал Че, — и обещали свое содействие».