— Бедная моя Фанни! — причитал Кабулке, отводя корову в стойло. — Что мы с тобой будем делать? Иди скорей, иди!

Теперь Эмилю Кабулке было не до рождественских мелодий. Он перестал напевать «Скоро будет рождество, скоро праздник наш настанет…» Вся эта ерунда с рождеством начисто вылетела у него из головы. «Хоть бы нашли какое-нибудь средство против этих трижды проклятых микробов, — думал Кабулке. — Но люди есть люди. Они строят многоэтажные дома, изобретают всевозможную чепуху, а о подлых микробах панариция никто и не побеспокоится!» Нет, состояние современной науки никак не устраивало старшего скотника Кабулке из Катербурга… Вдруг он вспомнил о предложении Занозы. «Я осёл! — сказал он себе. — Надо было испробовать эти ножные ванны. Кто знает, может, это спасло бы Фанни. Какая глупость!» Кабулке готов был дать сам себе пощёчину. Но нельзя же допустить, чтобы от панариция погибло всё стадо…

В этот вечер Кабулке бегал по коровнику с таким видом, что даже старшая доярка и та от него спряталась.

Как прекрасно пахнет! Повидло с наслаждением вдыхал аромат, который распространялся из кухни по всему интернату — от вестибюля до чердака. В календарь теперь можно было не заглядывать: пахло несомненно рождеством!

Лоснящееся, пышущее жаром лицо фрау Хушке стало ещё краснее, чем обычно.

— Нужно иметь сто рук, чтобы со всем управиться! — стонала она, хотя Инга Стефани уже прислала ей на подмогу девушек.

На кухне кипела работа. Замешивалось тесто, взбивался крем, разделывались крендели и булочки. В печку один за другим ставились противни с различным печеньем. Приказ гласил: напечь целую гору печенья и сдобы. В воскресенье, накануне рождественских каникул, в интернате должен был состояться маленький праздник.

— Программа праздника — это ваше дело, — сказала Инга Стефани ученикам. — Я позабочусь о том, чтобы было достаточно кофе и печенья, а вы уж позаботьтесь, чтоб вам было весело.

Совет интерната устроил по этому вопросу длительное совещание. Правда Карл Великий тут же сослался на рождественский венок, который он, будучи садовником-декоратором, лично изготовил и в точно установленный срок повесил в столовой.

— Свою обязанность я выполнил, теперь очередь за вами, — заявил он, тем самым освободив себя от всякого дальнейшего участия в подготовке к празднику. Пусть другие ломают себе над этим голову.

В самом деле, как провести вечер? Подготовить постановку, устроить концерт? Но для этого оставалось слишком мало времени. Кроме того, ни у кого не было интересных предложений. Тогда ребята решили обменяться маленькими рождественскими подарками. Подарки должны были высмеивать слабости и недостатки тех, кому их надлежало получить, но ни в коем случае не в обидной форме. Насмешки исключались заранее.

Потом начали обсуждать, кому поручить роль деда Мороза. Без деда Мороза ничего не выйдет. Кто же станет раздавать подарки?

Кто-то предложил Карла Великого. Он громко говорит, кроме того, у него настоящий бас. Он прямо создан для роли деда Мороза.

Рената стала возражать.

— У Карла скоро выпускные экзамены, — сказала она, — и, кроме того, он слишком задаётся. Пусть уж лучше Факир наклеит себе ватную бороду.

— Факир? Странная идея! Он тощий, как скелет. Из него никогда не выйдет дед Мороз.

— Тогда обложим его подушками, вот и всё.

— Подушками?! Нет, это не годится. Нам нужен дед Мороз, а не огородное пугало.

— Давайте купим готового деда Мороза в универмаге!

— Бросьте болтать глупости! Придумайте лучше что-нибудь путное!

— Ура, я придумал! Предлагаю поговорить с папашей Боссигом!

— Ты имеешь в виду старого сторожа в имении?

— А кого же ещё? В прошлом году папаша Боссиг уже изображал деда Мороза в детском саду. Может, на этот раз он согласится прийти к нам.

— Правильно, это идея!

— Кто же поговорит с папашей Боссигом?

— Я! — вызвался Заноза.

Решение совета интерната о шуточных подарках очень понравилось Али-бабе. Прекрасная идея! Наконец-то он сможет оказать Ренате хотя бы маленькое внимание. Он долго ломал себе голову над тем, что ей подарить. В его глазах она была совершенством, при всём желании он не мог найти в ней ни одного недостатка, к которому можно было бы придраться. Кроме того, Али-баба был весьма далёк от мысли подшучивать над девушкой.

Али-баба отправился в деревню. Остановившись у витрины кооператива, он внимательно осмотрел выставленные там товары: трико, чулки, дамские рубашки. «Нет, такие вещи я не могу подарить Ренате, — подумал Али-баба: — ребята меня задразнят. Духи и одеколон ей тоже не нужны. Рената такая чистенькая, и от неё всегда так хорошо пахнет душистым мылом!» А вот почтовая бумага: жёлтая, голубая, лиловая.

«Специально для рождественских подарков! Совсем не дорого!..»

И всё же Али-бабу мучили сомнения. Ведь они живут с Ренатой под одной крышей, — значит, он никогда не будет получать от неё письма. Так зачем ей, в таком случае, бумага? Кроме того, вдруг Ренате понравится какой-нибудь другой парень, который будет жить где-нибудь далеко? Тогда Рената станет писать ему письма на листках, подаренных Али-бабой. Нет, к чёрту бумагу!

Лучше он подарит ей браслет.

Али-баба вошёл в магазин. Ему показали разные браслеты. Один так даже очень красивый. Али-баба уже ясно представил себе этот браслет на тонкой руке Ренаты.

— Настоящее серебро, — сказал продавец. — И только двенадцать с половиной марок.

Али-баба сразу забыл о тонкой руке в браслете.

— Э-э-э… не знаю… подойдёт ли браслет, — забормотал он. — Кажется, он слишком велик!..

До рождественских праздников оставались считанные дни, а Али-баба всё ещё не выбрал подарка для Ренаты. Он снова побежал в деревню. Кто знает, может быть, в кооператив привезли новые товары и новые дешёвые браслеты…

Его путь лежал мимо булочной Отто Нахтигаля, Дорфштрассе, 12. Отто Нахтигаль не нуждался в рекламе. Он был единственным пекарем в деревне, и все катербуржцы были, вынуждены покупать хлеб только у него. Тем не менее Нахтигали тоже украсили к празднику свою небольшую витрину. За стеклом в обрамлении ёлочных гирлянд висели пряничные сердца, на которых глазурью были выведены глубокомысленные изречения, как например: «Поздравляем с рождеством», «Послушному ребёнку», «Завтра придёт дед Мороз» или «Люблю тебя от всего сердца».

Али-баба остановился как вкопанный.

«Люблю тебя от всего сердца!»

Он тут же подумал о Ренате. Лучшего подарка ему не найти. «Люблю тебя от всего сердца!» Яснее не скажешь. Только бы она догадалась.

Али-баба рванул дверь булочной. С бьющимся сердцем он подошёл к прилавку. Из каморки вразвалочку вышла толстуха фрау Нахтигаль. Глядя на её передник, который давно уже потерял свой первоначальный белый цвет, можно было подумать, что Нахтигаль выпекает только чёрный хлеб.

— Дайте мне, пожалуйста, пряничное сердце, — решительно потребовал Али-баба.

— Пожалуйста! С какой надписью?

— Вон с той, — сказал Али-баба, поспешно показав на выставленное посерёдке сердце. В присутствии толстой хозяйки он стыдился произнести вслух эти пять слов: «Люблю тебя от всего сердца».

Фрау Нахтигаль взяла пряник и протянула его Али-бабе так спокойно, словно речь шла об обыкновенной пятипфенниговой булочке:

— Пожалуйста!

— А нельзя ли завернуть?

— Ах так, ты хочешь его подарить! — сказала фрау Нахтигаль улыбаясь.

Пошарив под прилавком, она вынула лист зелёной глянцевой бумаги и проворно завернула в него сердце.

Слегка покраснев, Али-баба робко следил за её движениями. «Только бы она не повредила надпись!» — думал он.

«Люблю тебя от всего сердца» было упаковано. Подмигнув Али-бабе, фрау Нахтигаль передала ему пакетик.

— Своё сердце ты, кажется, тоже уже подарил? — спросила она.

Али-баба промолчал и поспешно расплатился. Монетка в один пфенниг выскочила у него из кармана и упала на пол. Но юноша не стал терять время, чтобы поднять её.