Нужно ли удивляться тому, что они не слишком доброжелательно смотрели на тех, кто бескорыстно, подобно высокородному Рене Монтобанскому, который пытался тяжелым трудом искупить былые свои прегрешения, трудился на строительстве. В «Chanson de geste des quatre fils Aymon»[49] рассказывается, что вечером, когда рабочие получали поденную плату, Рене взял только один денье. Но это вовсе не значит, что работал он плохо, напротив, за раз он переносил больше, чем трое рабочих, так что каменщики спорили между собой, кому он будет помогать. Его прозвали «работником св. Петра», и тем не менее через неделю отчаявшиеся сотоварищи по работе убили его, ударив тяжелым молотом по затылку, а тело бросили в Рейн. Из этой кровавой истории можно сделать важный вывод: количество неквалифицированных рабочих было велико и борьба за рабочие места жестока. Количественное отношение неквалифицированных рабочих к квалифицированным составляло три к одному — четыре к одному, а иногда и больше. Аббаты из Рамзи брюзжат по поводу тех, кто приходит на строительство не из благочестия, а «из любви к заработку», «pour l’amour de la paie», что нас, кстати сказать, не слишком удивляет.

Если смотреть со стороны, может возникнуть впечатление, что между рабочими и мастерами существовала пропасть, но на самом деле так не было. Ибо готические соборы, эти великие импровизации, требовали наличия чего-то наподобие органических связей между всеми участвовавшими в их строительстве. Это следовало даже из самой сущности материала. Камень, отесанный внизу каменотесом, должен был попасть на точно определенное место, потому что, в отличие от кирпича, не был взаимозаменяемым. Потому, вероятно, в платежных реестрах, которые составлялись, если можно так выразиться, по административному принципу, а не в соответствии с величиной заработков, мы видим явно намечающиеся профессиональные артели. Сразу же за мастером каменщиком следуют его подручные или подмастерья, называвшиеся valets, compagnons, serviteurs. Им просто по необходимости приходилось учиться ремеслу. Хотя бы такому простому, как приготовление раствора. А штукатуры уже фигурируют в списке ремесел, составленном Этьеном Буало^{144}.

Высшую группу составляют каменщики и все другие мастера, работающие по дереву, камню, свинцу и железу. В сущности, они являются конструкторами. Соответственно функция каменщиков — укладывать камень, что лучше всего передают английские термины setter, layer. От них зависит, выдержит ли арка давление свода, не раскрошится ли замковый камень арки. Миниатюры представляют их на самом верху возводимых стен с кельмой, уровнем и свинцовой проволокой для провешивания вертикали. Их имена исчезают из платежных ведомостей зимой, когда они покидают строительство, накрыв верхние части стены соломой и хворостом для защиты от холода и сырости.

В то же время мы мало или почти ничего не знаем о тех, кто работал в каменоломнях. Упоминаются они крайне редко, отсутствуют и в достаточно подробной «Книге ремесел» Этьена Буало. Оплачивались эти люди плохо и работали в самых тяжелых условиях. Это безымянные ратники крестового похода соборов. А между тем без них, трудившихся а сырых и темных подземельях, вырубавших в скале негативы соборов, немыслимым было бы то, что возведено и до сих пор восхищает и удивляет нас.

К работам в каменоломнях чаще всего приступали еще до того, как начинали копать котлован под фундамент. Трудились там группами по восемь человек под руководством мастера, который не только зарабатывал куда больше рабочих, но и получал еще вознаграждение за каждый вытесанный камень. Темп работы был, надо полагать, очень быстрым, как о том свидетельствует информация, относящаяся к каменоломням, которые были приписаны к цистерцианскому аббатству в Королевской долине в Чешире. В течение трех лет там добыли тридцать пять тонн камня, каждые четверть часа из каменоломни отправлялся воз, нагруженный строительным материалом.

Уолтеру из Черифорда, руководителю работ в Королевской долине, пришла в голову мысль построить для каменщиков помещение вроде сарая. Он явно не предполагал, что сарай этот, называвшийся по-французски «ложа», сделает блестящую политическую карьеру. Поначалу все было весьма прозаично и имело чисто практический смысл. Тем, кто обтесывал камень, готовил скульптурные элементы, необходимо было предоставить помещение, где они могли бы поесть, а также укрыться от зноя и холода. Это не было жильем. Но совершенно точно, что ложа каменщиков (известно, что первая была выстроена из тысячи четырехсот досок, то есть была по размерам невелика и внутри оборудована крайне примитивно) стала также местом профессиональных дискуссий. Существует документ, сообщающий о вооруженном вмешательстве стражников епископа в чрезмерно темпераментный спор каменных дел мастеров. Правда, произошло это не в Англии, а во Франции на строительстве Нотр-Дам, так как обычай строительства лож очень быстро переняли во всех странах.

На картине Ван Эйка^{145}, изображающей святую Барбару, покровительницу строителей, ложа, а по-нашему «бытовка», рядом с огромным храмом выглядит почти как птичья клетка. И действительно, поместиться в ней могло самое большее десятка два ремесленников. По сути, они и были этакими перелетными птицами. Времена были беспаспортные, так что мастера и подмастерья часто переплывали Ла-Манш, переправлялись через Рейн и даже отправлялись с крестоносцами в Палестину. Иногда их брал с собой архитектор, как это сделал, к примеру, Этьен де Боннейль, когда отправлялся строить собор в Упсале^{146}. Странствия мастеров вызваны были не только жаждой приключений, но и поисками лучших условий. А порой это было попросту бегством от принудительных работ. Чаще всего такое происходило в Англии, где по повелению короля шерифы производили насильственный набор мастеров и каменщиков на строительство замков, удаленных иногда от места их жительства на сотни километров. И при этом на неограниченный срок. Строители же соборов были вольными ремесленниками.

Всех работавших с камнем объединяет общее французское название tailleurs de pierre[50], а обозначает оно как тех, кто обтесывал его, так и тех, кто изготавливал розетту, арку свода и даже скульптуры. Одной из тайн готической архитектуры и вещью совершенно непостижимой для нас является то, что скульпторы эти не воспринимались как художники и растворялись в массе анонимных каменщиков. Архитектор и теолог держали их индивидуальность в узде. В 787 году на Никейском соборе было постановлено, что искусство является делом художника, но композиция (сейчас бы мы сказали: содержание произведения) находится в компетенции священнослужителей. Постановление это было отнюдь не чисто декларативным, поскольку в 1306 году скульптор Тидцеман вынужден был изъять из одной лондонской церкви исполненную им фигуру Христа, которую признали не соответствующей традиции, и вдобавок возвратить деньги, полученные за работу.

Терминология, использовавшаяся для обозначения отдельных ремесленников, скудна и нередко вводит в заблуждение. Зачастую она основывается не на функциях, а на реалиях. Так, английский термин hard hewers обозначает ремесленников, которые работали с тяжелым камнем, какой добывался в окрестностях графства Кент, в отличие от обтесывавших мягкий камень, подходящий для изготовления скульптур, и называвшихся freestone masons (впоследствии использовали сокращенное название freemason, от которого происходит французское название franc-maçon — франкмасон; средневековье его не знало, и относится оно уже к возникшему в XVIII веке религиозно-философскому движению вольных каменщиков, или масонству). Если встать перед королевским порталом в Шартре, то видно, что скульптуры выполнены из другого, более мелкозернистого камня, нежели стены.