– Этот маулана затеял войну против вас, – предупредил он. – Мы не собираемся отнимать у вас здание, но все равно будьте осторожны.

Отец мой пришел в гнев.

– Есть такая пословица: «Ним хаким хатрай джан» – «Недоученный доктор опасен для жизни», – сказал он. – Если ее продолжить, можно сказать: «Ним мулла хатрай иман» – «А недоученный мулла опасен для веры».

Я горжусь тем, что наша страна считается первым в мире государством для мусульман, но мне кажется, мы часто забываем о смысле нашей религии. Священный Коран учит, что обязанностью каждого мусульманина является сабар – терпение, но мы не желаем думать о том, что это значит. Нам кажется, что ислам – это пурда, женщины в паранджах, безвыходно сидящие дома, и мужчины, рвущиеся развязать джихад. Мухаммед Али Джинна всю жизнь боролся за права мусульман в Индии, где большая часть населения исповедует индуизм. Мусульмане и индуисты были подобны двум братьям, которые в результате постоянной вражды решили жить в разных домах. В 1947 году Индия, до тех пор являвшаяся британской колонией, была разделена на две части, и в результате было создано независимое мусульманское государство. Увы, это повлекло за собой массовое кровопролитие. Миллионы мусульман устремились в Пакистан из Индии, миллионы индусов – в противоположном направлении. В результате при попытке пересечь границу было убито почти два миллиона человек. Поезда, прибывавшие в Лахор и Дели, были полны окровавленных тел, потому что многих убивали в пути. Когда мой дедушка, который учился в Дели, возвращался домой в Пакистан, на его поезд напали индусы, и он чудом избежал смерти. Сейчас в нашей стране проживает 180 миллионов человек, и более 96 % населения исповедуют мусульманство. Примерно два миллиона жителей Пакистана являются христианами и примерно столько же – ахмадитами. Последние считают себя мусульманами, но наше правительство утверждает, что они таковыми не являются. К сожалению, эти религиозные меньшинства часто подвергаются притеснениям.

В молодости Мухаммед Али Джинна жил в Лондоне и учился на юриста. Он хотел, чтобы Пакистан стал страной толерантности. У нас часто цитируют его знаменитую речь, произнесенную несколько дней спустя после провозглашения независимости. «В государстве Пакистан всякий может свободно посещать храмы, мечети и прочие культовые места по собственному выбору. Это не имеет никакого отношения к делам государства», – заявил Джинна. Отец мой считал, что главная проблема состояла в том, что Джинне удалось получить для нас земельную территорию, а не создать государство. Год спустя после провозглашения независимости он умер от туберкулеза, и с тех пор мы практически не знаем мира. Три раза мы воевали с Индией, что же касается внутринациональных конфликтов, они в Пакистане практически не прекращаются.

В мусульманстве есть два течения – сунниты и шииты. Они разделяют догматы, сформулированные в Священном Коране. Несогласия между ними связаны с вопросом о том, кто стал нашим религиозным вождем в VII веке, после смерти Пророка, да пребудет с ним мир. Человека, избранного вождем и калифом, звали Абу Бакр, он являлся близким другом и советником Пророка, да пребудет с ним мир. Лежа на одре болезни, Пророк сам повелел Абу Бакру возносить молитвы. Слово «сунни» означает по-арабски «тот, кто следует традициям Пророка, да пребудет с ним мир». Но определенная группа людей полагала, что вождь должен непременно происходить из семьи Пророка, да пребудет с ним мир, и что главой мусульман следует провозгласить Али, его двоюродного брата и зятя. Эти люди образовали течение, называемое Шиа, сокращенное от Шиа-т-Али, партия Али.

Каждый год шииты отмечают день гибели внука Пророка, да пребудет с ним мир, Хуссейна Ибн Али, убитого в 680 году в сражении при Карбале. В память об этом событии устраивается праздник, называемый Мухаррам. Во время этого праздника шииты до крови хлещут себя цепями и режут себе кожу бритвами, так что улицы заливают потоки крови. Один из друзей моего отца принадлежал к шиитам. Рассказывая о гибели Хуссейна в Карбале, он всякий раз заливался слезами. Глядя на него, можно было подумать, что это трагическое событие произошло вчера, а не 1300 лет назад. К шиитам принадлежал и Мухаммед Али Джинна. Мать Беназир Бхутто тоже принадлежала к иранским шиитам.

Наша семья, как и большая часть пакистанцев (около 80 %), принадлежит к суннитам. Но внутри этого течения есть несколько групп. Самая большая из этих групп называется Барелви, в честь знаменитой медресе XIX века, расположенной в городе Барейли, в индийском штате Уттар Прадеш. Еще одна группа, Деобанди, получила название в честь другой знаменитой медресе, которая тоже находилась в Уттар Прадеш, в деревне Деобанд. Представители этой группы очень консервативны, и большинство современных медресе принадлежит именно ей. Группа, называемая Ахль-и-Хадис (люди Предания), принадлежит к течению салафистов. Они находятся под сильным арабским влиянием и отличаются даже бо́льшим консерватизмом, чем все прочие. На Западе их называют фундаменталистами. Они не признают ни наших святых, ни гробниц, в то время как большинство пакистанцев имеют склонность к мистике и справляют ритуалы у гробниц Суфи. Каждая из этих групп имеет множество ответвлений.

Муфтий, живущий рядом с нашей школой, был членом Таблиги Джамаат, группы Деобанди, которая каждый год устраивает в Райвинде, поблизости от Лахора, грандиозный съезд, на который собираются миллионы людей. Наш прежний диктатор, генерал Зия-уль-Хак, тоже посещал эти съезды. В 1980-х годах, при его режиме, Таблиги обладала большим влиянием. Почти все армейские имамы, проповедующие в казармах, принадлежали именно к этой группе, и многие армейские офицеры находились под их влиянием.

Потерпев неудачу с нашей домовладелицей, муфтий не успокоился. Он собрал нескольких влиятельных человек и старейшин, проживающих по соседству, и во главе этой делегации направился к нашему дому. Делегация состояла из семи человек – несколько старших таблигов, смотритель мечети, бывший участник джихада и владелец магазина. Все они едва сумели втиснуться в наш маленький дом.

При виде нежданных гостей отец очень встревожился и приказал нам с братьями уйти в другую комнату. Но дом был таким маленьким, что мы слышали каждое слово.

– Я ученый богослов, представляю Талибан и Таблигиан, – заявил мулла Гуламулла.

Чтобы придать себе весу, он прибегнул к авторитету сразу двух исламских организаций.

– Я представляю также всех правоверных мусульман, которые считают, что ваша школа для девочек – харам и богохульство. Ее следует незамедлительно закрыть. Девочкам незачем ходить в школу, – продолжал он. – Женщина не должна покидать женскую половину дома, дабы избежать посторонних взглядов. Вспомни, что в Священном Коране не упомянуто ни единого женского имени, ибо женские имена – это сокровенная тайна, которую Аллах не пожелал нарушать.

Отец более не мог это слушать.

– В Коране много раз упоминается имя Мариам, – перебил он. – Разве она не была женщиной, и женщиной весьма достойной?

– Коран упоминает о ней лишь с одной целью – доказать, что Иса (Иисус) был сыном Мариам, а не сыном Божьим, – возразил мулла.

– Может быть, – кивнул отец. – Тем не менее в Коране Мариам называется по имени, и ты не можешь это отрицать.

Муфтий хотел продолжить спор, но отец решил, что в этом более нет смысла. Он повернулся ко всем прочим и сказал, указав на муллу:

– Когда я встречаю этого человека на улице, я всегда его приветствую, а он лишь склоняет голову, не отвечая ни слова.

Мулла смущенно потупился, так как ислам настаивает на том, что люди должны приветствовать друг друга подобающим образом.

– Твоя школа – харам, – упрямо повторил он. – Именно поэтому я не желаю тебя приветствовать.

Тогда голос подал один из тех, кого мулла привел с тобой.

– Мне сказали, ты принадлежишь к неверным, – обратился он к отцу. – Но я вижу в твоем доме Священный Коран.

– А как же иначе! – воскликнул отец, пораженный тем, что его веру поставили под сомнение. – Я – мусульманин.