Поправляя рукава своей блузки и мысленно взяв себя в руки, она уже более сдержанно сказала:

— Ну ладно, все!

— Действительно, больше ничего интересного, — поддержал ее Энтони Сандерс, выключая круглый юпитер с зеркальным отражателем направленного действия.

— Мне ужасно жаль, — видимо не смогла сменить пластинку длинноволосая девушка. — Мой первый выход в эфир — и ничего нет.

— Успокойся Джоун, — проговорил, снимая со штатива небольшую телекамеру, мужчина с бородой и огромными, спускающимися ниже подбородка усами. — Всякое бывает… Ты сама говорила: тайна, загадка…

— Да все я понимаю, Даг! — с досадой ответила Джоун. — Но ведь так хотелось, чтобы первый репортаж был интересным, динамичным, чтобы он привлек внимание.

— Так бывает не всегда, ты же знаешь. А вообще ты молодец, — похвалил ее Даг Спенсер, откручивая объектив. — Кому-либо другому на твоем месте вряд ли удалось бы раздобыть эту информацию.

Улыбнувшись, Джоун встала с кресла и одернула на бедрах короткую юбку.

— Спасибо тебе за поддержку, Даг, — она обвела взглядом помещение телестудии и состроила гримаску.

Помещение действительно было неуютным. Три абсолютно голые стены, если не считать нескольких встроенных в ниши телевизоров, вместо четвертой стены — гигантская пластиковая панорама с фигуркой бегущего леопарда и надписью под ним «TV-8».

Энтони Сандерс уже разбирал осветительное устройство на круглой металлической подставке, когда в студии зазвонил телефон, замигав на электронном табло номером абонента. Даг, ближе всех стоявший к телефону, взглянул на цифры и поднял трубку.

— Говорите, — буркнул он, предчувствуя разговор с начальством, и включил селектор.

— Даг! — узнал он голос Брукса, шефа отдела новостей. — Собирайся немедленно. На Двадцать четвертой авеню захват заложников. Террористы неизвестны.

— Послушайте, — Спенсер посмотрел на девушку. — Мы здесь с Джоун. Может, захватить и ее?

— Не стоит, — остановил его голос из селектора. — Марк уже там. Быстрее!

— Я готов, — ответил оператор и повесил трубку, выключив громкоговоритель.

— Поспеши, Даг, — грустно произнесла Джоун, — Хороший репортаж ждет настоящего репортера.

— Джоун, подбросить тебя домой? Все равно мы будем проезжать мимо…

— Доеду на автобусе, ничего страшного.

— Ладно, как хочешь, — не стал уговаривать ее Даг. — Не принимай все близко к сердцу.

— Будь осторожнее. Там, наверно, стреляют…

— Я привык. Вся моя жизнь в этом, — ответил Даг и, повернувшись к стоящему рядом Энтони, добавил: — А ты пока сдай отснятую пленку. После идет заставка нефтяной компании и реклама кока-колы.

— Не беспокойся, Даг. Все будет в лучшем виде.

— Ну, тогда до скорого. Я сюда сегодня, наверное, еще заеду.

Подхватив видеокамеру, Даг бегом спустился по лестнице, настраиваясь на поездку.

Джоун накинула на себя куртку, распустила по плечам длинные золотистые волосы. Она, попрощавшись с остающимся Энтони, хотела было уйти, но остановилась на полпути, услышав телефонный звонок.

Сандерс подошел к аппарату и нажал на мягкую резиновую кнопку с цифрой «два». На табло высветилось «Sound», подтверждая включение встроенного внутрь динамика.

— Джоун еще здесь? — послышался взволнованный голос Брукса.

Сердце молодой репортерши радостно забилось.

— Пусть она немедленно отправляется в Центральную больницу, на углу Сорок второй и Пятьдесят пятой улиц. Туда только что повезли парня со следами насилия. Если она поторопится, то сможет увидеть его и расспросить свидетелей.

Джоун схватила со стола заряженный фотоаппарат и направилась к лестничному пролету, решив не тратить время на лифт, как это всегда делал Даг Спенсер.

— Быстрее-быстрее! С дороги! — орал на толпившихся медсестер здоровенный санитар с закатанными рукавами, толкая перед собой на колесиках тележку с накрытым простыней человеческим телом.

Из-под простыни тянулись по полу железные цепи, оставляя на линолеуме кровавые следы.

— Вы когда-нибудь видели такое? — вскрикнула женщина средних лет, осеняя себя крестным знамением.

Медсестра не стала поддерживать разговор. Не отрывая глаз, она смотрела вслед каталке, удаляющейся по направлению к операционной.

— Я здесь ни при чем! — пожала плечами девушка в короткой кожаной юбке, увешанной декоративными цепочками и замками, в ответ на вопрос врача: «Что произошло?» — Только не делайте ему ничего плохого, ладно?

Она испуганно взглянула на врача, пытаясь стряхнуть с себя его руку, державшую ее локоть.

— Подождите! — голос девушки лет двадцати двух с копной развевающихся волос, бежавшей за каталкой, был почти не слышен. — Подождите! Я репортер! Что здесь случилось!

— Вы не видите надпись? — преградил ей путь врач. — Посторонним сюда нельзя.

— Подождите, пожалуйста! — не обращая внимания на преградившего ей дорогу человека в белом халате, закричала Джоун. Она пыталась пробиться в операционную, которую отделяла от толпившихся в коридоре людей пара выкрашенных в белую краску прочных дверей.

— Вот кто вам нужен! — врач показал на девушку в кожаной юбке, с химической завивкой на голове, явно стремясь отвлечь внимание назойливой журналистки от входа в операционную.

— Это не моя проблема! — запротестовала девушка. — Я ничего не знаю! Я просто жила там.

— Где? — уцепилась Джоун, хватая ее за плечи.

— В «Бойлерной», в котельной.

— В котельной? Что это такое? Где это? — вопросы сыпались градом. Джоун поняла, что она на правильном пути.

— Дискотека напротив супермаркета «Отари»

— Так. И что?

— Ничего. Отпустите меня! — девица вырвалась из рук Джоун и побежала, озираясь по сторонам в поисках укрытия.

Мощный порыв ветра распахнул двери операционной, створки с силой ударили о вбитые в пол деревянные ограничители. Одна из створок, задев стоявшего в коридоре врача, отбросила его к стене. Со всего маху ударившись затылком о кафель, врач осел и сполз на пол, оставляя на белых плитках красные полосы. Оставив девушку в покое, Джоун с ужасом смотрела на истекающего кровью врача. Наконец, она перевела взгляд на операционный стол. На нем лежал изувеченный парень с ярко-зеленым гребнем на бритой голове. Тело его представляло собой сплошную кровоточащую рану от впившихся в него крючьев с острыми зазубренными краями, похожими на наконечники копий или стрел.

Парень еще дышал, но находился в состоянии, близком к шоку.

— Аминь! — громыхнул чей-то голос, и тут же раздался взрыв. Цепи, прикованные к крюкам, взмыли вверх, растягивая жертву.

По металлу пробежал искрящийся голубоватый огонек, он сконцентрировался на концах цепей, оплавляя последние звенья. Тело на столе дернулось и зависло в воздухе, подчиняясь натяжению цепей. Звенья таяли, как масло на сковородке, и распинали его, словно на невидимом кресте.

— Да будет так! — густо прогудел чей-то бас. Звуковая волна, ударившись в окно, со звоном выбила стекла.

Куски человеческой плоти полетели в стены, облепив их кровавой кашей. Голова оторвалась от тела и, словно мяч под ударом невидимой ноги, вылетела в коридор, просвистев мимо оцепеневшей Джоун. Цепи исчезли, их жидкие капли смешались с кусками внутренностей. Запахло горелым мясом. Металл зашипел от соприкосновения с влагой и, проделав в человеческой плоти рваные дыры, застыл, выравнивая дефекты керамического пола.

Сразу стало тихо. Сквозняк из разбитого окна был просто ледяной, но врачи в забрызганных кровью халатах, в ужасе прижавшиеся к стенам операционной, его не замечали.

Человек, который всю жизнь отрицает подобные факты, а потом неожиданно встречается с ними лицом к лицу, оказывается безоружным. Некоторые, уже потом, позднее, находят успокоение в религии, но многим так и не удается найти покой для своей взволнованной души, и они кончают свой путь в сумасшедшем доме. Так и не сумев поверить в то, что с ними произошло, они теряют рассудок.