— Очень рад, Говард, очень рад. С женушкой все хорошо?

— Да, спасибо. Она и дети здесь со мной.

— Это не мое дело, Говард, но будь у меня жена и дети, ни за что не привез бы их в Бангкок. Не думаю, что им понравились бы массажные салоны. — Он оглядел помещение. — Послушай, Говард. Там этот гребаный педик, который сидел с нами в Брикстоне. Как его зовут? Хоббс? Да, точно. Хоббс! Мерзкая тварь.

— Мик, он со мной.

— В смысле?! Что ты делаешь с этим пидором, Говард? Не нравишься ты мне.

— Я уверен, он не педофил, Мик. Просто голубой, который предпочитает подростков старикам. Он не гоняется за молоденькими мальчиками. Сколько, ты думаешь, лет этой девчонке, которая пытается у тебя отсосать?

— Да, но здесь, в Бангкоке, все по-другому, Говард. Ты знаешь. Это другая культура. Так должно быть. Я бы ему не доверял ни на йоту. Если он не может держать закрытым свой зад, где уж ему рот заткнуть? Мне не нравится, что он нас видит. Кому он собирается донести?

— Мик, он опасен гораздо меньше, чем те два парня из DEA, которые сидят в конце бара. Кроме того, у нас с тобой нет никаких общих дел, разве не так?

— Думаешь, они копы, те двое? Я и сам такого мнения. Мне все же хотелось с тобой поговорить немного о делах, Говард, как там все. Я тут знаю одного парня...

— Пошли выйдем, Мик, пожрем чего-нибудь.

— А малюток возьмем с собой?

— Нет, ты оставишь их, а я оставлю Хоббса.

— Мне не нравится, что он будет на них пялиться, пока нас нету, Говард. Эта грязная тварь.

— Он не будет, Мик. Я только что сказал тебе: он голубой. И мы вышли.

— Прости, что не сказал тебе в последнюю встречу, Говард, но я пытался все самостоятельно закрутить. Познакомился с этим чуваком в тюрьме, в Амстердаме. У него есть человек в Схипхоле, долбаном аэропорту, в грузовой консолидационной компании. Если отправить ему коробку груза, она прибудет в Лондон, Голландию или Канаду чистой как снег. Это реальная удача, говорю тебе. Еще у того чувака из тюряги — он до сих пор сидит — есть знакомый барыга. Я знаю телефон и адрес этого типа, но, кажись, о нем никто не слыхал. Так что есть шанс неплохо подзаработать, если ты знаешь в Бангкоке человека, который отправит нам пятьсот килограммов. Наверняка такие люди у тебя имеются, Говард. Я вкладываю пятьдесят тысяч фунтов собственных денег. Пятьдесят на пятьдесят, Говард. Когда провезем, половина тебе, половина мне. У меня деньги лежат в Лондоне.

— Могу я продать товар, когда его доставят?

— Если товар окажется в Лондоне или Канаде, лучше тебе этим заняться, Говард, но если он привезет его в Амстердам, сам и продаст — такой был уговор.

— Мик, это можно сделать. Выкладывай детали!

— Еще одна вещь, Говард. Мне нужно поменять деньги. Несколько тысяч. Я не хочу делать этого у себя в отеле: они меня уже один раз надули. Банки закрыты, и потом, я хожу в них только грабить.

Я поймал тук-тук, и мы отправились в Чайна-таун, китайский квартал Бангкока, самое большое поселение китайцев за пределами Китая. Усаживаясь в тук-тук, я вспомнил о Сомпопе. Хорошо бы встретиться с ним в эту пятницу у Эраван Будды.

Мы с Миком двинулись по узким, беспорядочно разбросанным улочкам, мимо притонов, где курят опиум, разного рода контор, лотков, возле которых шустрили продавцы лапши. Несмотря на поздний час, несколько десятков обменников все еще работали, открыто торговали местной валютой по ценам, гораздо более низким, чем в банках. Здесь также занимались нелегальным букмекерством, принимая ставки практически на все. Мы зашли в одну из контор. Глаза Мика метались по сторонам. Мы спросили, сколько батов дают за один английский фунт. Курс был великолепный. Мик обменял три тысячи фунтов.

— Говард, ты заметил, сколько у них бабла в этом ящике?

— Бабла, Мик? — Я начинал забывать кокни.

— Денег, Говард, гребаных денег в сейфе. Они и в сраную банку из-под джема могли спрятать лавандер. В этом банке или тотализаторе — не важно, что это, — нет ни охраны, ни сигнализации, ничего. Я и покруче грабил, когда мальчишкой был. Туда стоит вернуться, Говард, как-нибудь ночью, когда они закрыты. Как леденцы у детишек отнять.

— Поосторожней, Мик! В этом городе все не так просто. Я позвонил Филу и договорился встретиться в холле гостиницы «Дуситани».

— Фил, ты можешь отправить контейнер с двумя тоннами на Западное побережье?

— А что, Римский Папа не католик? О чем разговор? Конечно, могу.

— А можешь устроить, чтобы по документам числилось, будто груз прибыл из Джакарты?

— Естественно.

— Как ты это делаешь?

Бангкок трудно назвать международным морским портом, слишком далеко вверх по реке он стоит. В него в основном заходят суда пары местных таиландских морских линий. Все, что идет в США, следует транзитом через Сингапур. Мы даем китайскому фрахтовому агенту в Сингапуре сумку с деньгами, и он приводит в порядок документы.

— Эта трава будет хорошего качества?

— Лучшая. Только что собрали новый урожай. Образец в этом конверте.

— Ты можешь сделать так, чтобы она не пахла?

— Без вопросов. Мы герметично упаковываем и обрабатываем партию азотом.

— Сделаешь все в кредит?

— Повтори! Я что-то не понял.

— Сделаешь все в кредит?

— Эти дни прошли, Говард.

— Нет, не прошли, Фил. В Пакистане я по-прежнему получаю товар в кредит. Сколько угодно.

— Тогда отправь две тонны пакистанского гашиша в Манилу. У меня есть там человек, который перенаправит его в Австралию, где я выручу в три раза больше денег, чем в Америке.

— Я так и сделаю. Как только ты отправишь тайскую марихуану.

— Не то чтобы я тебе не доверял, Говард, но кое-чему научился, не забывай. Почему бы тебе просто не заплатить за тайскую траву, которая тебе нужна? А я заплачу за пакистанский гашиш, который нужен мне.

— О'кей. Хочешь сначала отправить пакистанский гашиш?

— Ты, должно быть, шутишь. Ты это начал.

Было очевидно, что Фил не собирается менять мнения. Реальный мудила. Я знал, что он получил тайскую траву под стопроцентный кредит. Его расходы сводились к затратам на перевозку и взятку фрахтовому агенту из Сингапура, какой хватило бы на ночные блядки в Патпонге. Но он ни за что в этом бы не признался.

— Фил, я знаю, что сколько здесь стоит. Ты в курсе, что я это знаю. Сорок долларов за килограмм — это максимум. Остальные расходы не потянут на ночь куража в лондонских клубах. Поэтому сто тысяч долларов покроют всю партию. Если ты не хочешь давать в кредит, я тебе заплачу.

— Когда?

Настроение у Фила заметно изменилось при мысли, что можно получить деньги.

— Я заплачу тебе сейчас, Фил.

— Что значит «сейчас»?

— Скоро. Когда хочешь.

— Что я получу в конце? Я трачу уйму денег, чтобы шоу продолжалось. Слишком много людей привыкли жить в роскоши за мой счет. Все эти генералы, полицейские чины, гангстеры, фермеры в Кхонкэн. Стоит подвести — и покойник. Знаешь, сколько сделок накрывается? Тайцы этого в расчет не принимают. Хотят, чтобы им отстегивали в любом случае.

— Я заплачу тебе четверть от общей прибыли. Больше не получится.

— Ты своего не упустишь, Говард, это точно. Ну да ладно. Вот что я тебе скажу. Дай мне сейчас сто тысяч долларов. Когда две тонны будут находиться на пути из Сингапура на Западное побережье, я передам тебе накладную и все остальные документы, а ты мне — еще сто тысяч.

— О'кей. Мой сокамерник, Джим Хоббс, сейчас здесь с деньгами. Встреться с ним за завтраком завтра в десять утра в холле «Монтиена». Кстати, у меня есть для тебя еще предложение.

— Какое же? — спросил Фил. — Сколько это будет мне стоить?

— То же самое. Ничего. Сколько стоит отправить на самолете сто килограммов в Амстердам?

— Теперь это обходится невероятно дорого. В Донмуане строят новый аэропорт, охрана мощная. Я должен платить полиции, армии, таможне, фрахтовым агентам и авиалинии. Кредит тут не проходит.

Я прекрасно знал, что Фил врет. Добиться кредита на авиаперевозку намного легче, чем на транспортировку морем, потому что полет занимает не недели — часы, а значит, меньше шансов, что все пойдет наперекосяк. Но Фила не переделаешь. В любом случае, сделка подвернулась по чистой случайности. Я не знал, удастся ли ее провернуть. Согласился бы и на десятипроцентную отдачу и заработал еще денег на продаже травы в Лондоне, Амстердаме или в любом месте, куда ее доставит приятель Мика.