— Вздор! — отозвалась на это старуха, да таким резким голосом, что молодая женщина вздрогнула и крепче прижала к себе ребенка. — Нечего тебе прибедняться! Правда, ты потеряла мужа, но в битве при Шайрмуре убитых было видимо-невидимо. А свинья твоя, сдается мне, вот-вот издохнет… Но этому горю я, пожалуй, могу помочь. Только сначала скажи, что ты мне дашь, если я ее вылечу.

— Все, чего вы только пожелаете, ваша милость!

Молодая вдова до того обрадовалась, что и не подумала, как неосторожно делать такие посулы.

— Прекрасно, — отозвалась старуха и, ни слова больше не вымолвив, пошла прямо в свиной хлев.

Там она немного постояла и поглядела на больную свинью. Все это время она раскачивалась из стороны в сторону и что-то бормотала. Но молодая вдова почти ничего не могла понять. Только расслышала, как старуха прошептала:

Но вот старуха вынула из кармана крошечную склянку с какой-то жидкостью, с виду похожей на льняное масло, вытащила пробку и окунула в склянку свой длинный тонкий палец. Потом дотронулась этим пальцем до рыла, ушей и закрученного хвостика свиньи. И свинья тотчас же вскочила, радостно хрюкнула и побежала к корыту посмотреть, нет ли там пойла.

У хозяйки Киттлрампита прямо гора с плеч свалилась. «Ну, теперь заплачу за аренду!» — подумала она. Бедняжка так обрадовалась, что кинулась было целовать подол зеленого платья своей диковинной гостьи, но та ее остановила.

— Нет, нет, — еще резче, чем раньше, проговорила старуха. — Мне твоя благодарность ни к чему. Но ты помнишь, как мы с тобой сторговались? Я свое дело сделала — вылечила свинью; теперь твой черед. Дай мне то, чего я желаю, — сына своего дай!

Бедная вдова жалобно вскрикнула. Она уже догадалась, что старуха в зеленом платье — фея, да к тому же — злая фея. А не то она не стала бы отнимать ребенка у матери. Но просить и молить о пощаде было уже поздно. Фея, жестокая и непреклонная, стояла на своем.

— Ты обещала дать мне то, чего я пожелаю, — говорила она. — Я пожелала взять твоего сына, и сына твоего я получу. Так что нечего хныкать — толку все равно не будет. Но кое-что я тебе скажу — я знаю, тебе это все равно не поможет. По закону Страны Фей, я не могу взять у тебя ребенка раньше, чем на третий день после нынешнего. А если ты к этому времени узнаешь, как меня зовут, я и тогда не смогу его забрать. Но ты не сможешь узнать мое имя — в этом я уверена… Итак, я приду за ребенком через два дня на третий.

Тут фея обогнула свиной хлев и скрылась из виду, а бедная молодая мать замертво упала на землю.

Весь этот день и весь следующий она просидела у себя на кухне — все плакала и крепко прижимала ребенка к груди. Но в канун того дня, когда фея должна была вернуться, бедняжке захотелось пойти подышать свежим воздухом. И вот она пошла погулять в еловый лес, что рос за усадьбой.

А в этом лесу была заброшенная каменоломня и на ее дне — родничок с прозрачной чистой водой. Молодая вдова шла по краю каменоломни, как вдруг до нее донеслось жужжание прялки и чье-то пение. Сначала она не могла понять, откуда доносятся эти звуки, потом догадалась, что со дна каменоломни.

Тогда молодая мать положила ребенка под ближнее дерево, потом осторожно раздвинула кусты, на коленях подползла к самому краю каменоломни и заглянула в нее. И тут она прямо глазам своим не поверила. Ведь там внизу, на самом дне, у родника сидела злая фея в своем зеленом платье и высокой войлочной шляпе и быстро-быстро пряла на маленькой прялке. А пела она вот что:

Молодая мать чуть не вскрикнула от радости — ведь она узнала тайну феи и поняла, что теперь ее ребенок спасен. Но она боялась, как бы жестокая старуха не заметила ее и не околдовала злыми чарами. И вот она тихонько поползла обратно к ребенку, взяла его на руки и побежала по лесу домой. Она смеялась, и пела, и подбрасывала в воздух сынишку, и вообще так ликовала, что, если бы ее кто-нибудь встретил, наверное, подумал бы, что она помешалась.

Надо сказать, что в девушках молодая вдова была веселая. Да и теперь была бы веселой, если бы не довелось ей хлебнуть столько горя в замужестве. А горе ее и состарило, и образумило раньше времени. Но теперь она подумала: «Надо мне сначала немножко подразнить фею, а потом уже сказать, что я узнала ее имя».

На другой день она в назначенный час вышла из дому с ребенком на руках и опять села на большой камень. А как только увидела, что старуха поднимается к усадьбе по горному склону, смяла свой чистый чепчик, исцарапала себе лицо и горько зарыдала, — словом, притворилась, что не помнит себя от горя.

Однако злая фея не обратила на это внимания. Она подошла вплотную к молодой женщине и проговорила резким непреклонным голосом:

— Хозяйка Киттлрампита, ты знаешь, зачем я пришла! Давай ребенка!

Тут молодая мать сделала вид, что пришла в полное отчаяние. Она упала на колени перед злой старухой и взмолилась:

— О милостивая госпожа, пощадите моего младенца! Вместо него лучше возьмите свинью!

— В тех краях, откуда я пришла, мы в ветчине не нуждаемся, — отрезала фея. — Давай-ка мальчишку, и я уйду. Некогда мне тут с тобой болтать!

— О дорогая леди, — плакалась молодая хозяйка Киттлрампита, — если уж не хотите свиньи, возьмите меня вместо моего бедного малыша!

Фея удивленно посмотрела на нее и сделала шаг назад.

— Ты что — с ума сошла, женщина? — надменно воскликнула она. — Как ты смеешь мне предлагать себя? Да кому ты нужна, такая безобразная, красноглазая замарашка?

Надо сказать, что молодая хозяйка Киттлрампита не была красавицей, да никогда и не считала себя красивой. Но слова феи так ее рассердили, что она не утерпела и сказала:

— Вы правы, прекрасная госпожа. Надо мне было самой догадаться, что такая, как я, не достойна даже завязать шнурки на башмаках высокородной и всесильной принцессы Уйппети Стури!

Ну, будь в этом дворе зарыт громадный запас пороха и взорвись он внезапно у самых ног злой феи, она и то не смогла бы подпрыгнуть так высоко, как подпрыгнула в этот миг.

А когда фея вновь коснулась ногами земли, она тотчас повернулась и побежала вниз по склону, визжа от злости и досады. Ни дать ни взять «сова, за которой ведьмы гонятся», как сказано в одной старинной книге.

Когда наступают теплые дни и папоротник темнеет под летним солнцем, горцы-фермеры, по древнему обычаю, ведут стада в горы, на летние пастбища. Там они отпирают двери своих летних хижин и живут в них, пока не придет пора возвращаться домой.

Много лет назад жил-был один фермер по имени Доналд Мак-Грегор. Его летник стоял в глухом месте, на склоне горы, у подножия которой лежало большое озеро. Хижина у Доналда Мак-Грегора была маленькая, белая, и вокруг нее простирались поросли вереска, а внизу, под горой, росла пышная трава. Там было богатое пастбище для его скота. Однако люди не завидовали Мак-Грегору. Больше того, они с осуждением покачивали головами и говорили ему, что напрасно он построил себе хижину в таком месте. А по вечерам, когда уже темнело, ни один человек не отваживался даже ступить на тропку, что к ней вела. Ведь все знали, что в глубинах большого озера обитает страшное чудище — Водяной Конь — и оно рыщет по окрестным горам.

Никто не знал, какое оно, это чудище. Те, кому случалось увидеть, как страшилище поднимается из темных вод озера, умерли от страха и ничего не смогли рассказать про него. Когда же чудище рыскало по горам, оно принимало разные обличья и являлось то в виде старухи, то в виде черного ворона, то в виде лисицы с хитрыми глазами. А в своем настоящем виде оно появлялось, только когда подкрадывалось к добыче, чтобы схватить ее и безжалостно растерзать.