Что же касается голубей, их оказалось так много, что я не ожидал. Не удивляюсь, что им удалось победить драконов; на многих из них я видел следы боевых ранений. Эти ребята были круче, чем та стайка, которая пыталась ограбить меня. У некоторых из них был такой вид, как будто под крылом они прячут небольшую бейсбольную биту. Я не преминул облаять их, ведь нам они были не страшны, потому что мы почти добрались до места назначения. Там через несколько часов наша судьба должна была решиться так или иначе.

Если размер стадиона, где проходил кастинг, удивил меня, то при виде этого помещения у меня просто захватило дух. Оно было огромное, и перед ним стояли толпы народа. Но что удивительнее всего, некоторые знали мое имя, и особенно фотографы.

«Пузик, пожалуйста, сюда! Эшли, Пузик…»

Я прыгнул Эшли на руки, чтобы нас сфотографировали, но потом Пенни нас заторопила. На этот раз фойе совсем не напоминало переполненную зону контроля в аэропорту. Кандидатам не нужно было ждать здесь, ведь в полуфинале их было не так много. Один из ассистентов режиссера сразу провел нас в гримерку.

«Прямо не верится, – прошептала Эшли. – Настоящий шоу-бизнес!»

Мне было интересно, что же такое гримерка. По дороге Эшли и Пенни шутили насчет винограда и коробочек «Смартиз», из которых, должно быть, вынуты все красные конфетки. Я надеялся на миску с простой водой. Когда мы выходим на сцену, я должен ощущать один лишь запах: аромат кусочка сэндвича с ветчиной, который Эшли так ловко прячет в руке. Но оказалось, что у нас нет времени на то, чтобы как следует расположиться. Я успел только обнюхать углы, как явилась гримерша.

«Итак, кто первый?» – спросила она, переводя взгляд с Эшли на меня.

«Эй, собакам не нужен грим», – тихонечко заметил я, но Пенни засмеялась так громко, что никто не услышал моих слов. Но все равно я не собирался появляться на экране нарумяненный, с накрашенным ртом и подведенными глазами, поэтому я спрятался за Эшли, чтобы это поняли все.

Через полчаса мы были готовы к репетиции. На этот раз мы оказались на сцене не одни. У нас была подтанцовка и световое шоу, которое просто ослепило меня. Я наблюдал, как репетируют другие участники, и казался себе единственным здесь непрофессионалом. Я до сих пор не понимаю, как те твердо стоящие на задних ногах люди умудряются попадать в цель, даже не имея перед носом сэндвича с ветчиной!

Все это произвело на меня большое впечатление, но я не тушевался. Было очень странно выступать перед пустым амфитеатром. Кто-то из режиссерской команды останавливался, чтобы посмотреть номер, раздавались одиночные аплодисменты, но мне не казалось, что мы их заслужили. Каждый раз, когда я вставал на задние лапы, я чувствовал, что они слегка дрожат. Это меня очень расстраивало, потому что я видел, что Эшли просто живет этим выступлением, и мне не хотелось подводить ее. Лучшее, что может сделать собака, когда у нее что-то идет не так, – это лечь спать.

Свернувшись в гримерке под зеркалом, я погрузился в глубокий сон. Я так устаю, когда нервничаю!

В конце концов не пришлось томиться в ожидании. Когда я проснулся, то обнаружил, что времени на долгие сомнения не осталось.

«Пойдем, Пузик! – позвала меня Эшли от двери. – Наш выход!»

Значит, она не будила меня до последней возможности. Мы вышли в коридор, и раздался шум аплодисментов, означавший конец предыдущего номера. Я чувствовал себя отдохнувшим, но слегка дезориентированным. Но надо было быстро приходить в себя. За кулисами мы встретили Пенни и бабушку, которая из-за занавеса пыталась рассмотреть жюри.

«Дэвид сегодня – такой красавчик, – прошептала она, не отрывая от Уоллиамса глаз. – Обожаю его».

«Мама, – шикнула на нее Пенни. – Не сейчас. И вообще, никогда!»

«Прости, прости».

На этот раз на сцене были Пэнт и Бэг, и они весело болтали с судьями. В жюри, кроме Саймона, Дэвида и Алишы, появилась Аманда Холден.

Оби испытывал слабость к Аманде. А Красавчику Брэду нравилась Алиша, хоть он и отрицал это. Я успел только подумать об этом, как ведущие объявили следующий номер.

«Это мы», – охнул я, услышав наши имена.

«Быстрее, – прошептала Эшли. – Мы должны занять наши места!»

Свет на сцене потускнел, и у рампы выстроились молодые танцоры в смокингах. Каждый из них держал в руках хлопушку, которой начинают съемку в кино. В ослепительно белом платье, сверкающем блестками, Эшли на самом деле выглядела кинозвездой – и я надеялся, что помогу прославиться ей по-настоящему.

Проведя меня за кордебалетом, Эшли погладила меня по голове и показала мне драгоценный сэндвич.

«Я справлюсь, – пообещал я ей, как только в памяти моей всплыла самая первая последовательность движений. – Зажигай, детка».

В тот вечер в живом эфире мы танцевали не только для судей и для публики – мы выступали для всей страны. Но все же странно – в свете прожекторов мы были одни в этом мире. Для меня существовала только Эшли, и она смотрела на меня точно так же. Единственное, о чем я мог думать, – это о том, чтобы двигаться с грацией кошки, но во всем остальном я просто наслаждался танцем. Мы оказались в сказочном мире, и к реальности меня вернули лишь вспыхнувший свет и бурные аплодисменты.

Вместе с публикой поднялись и судьи. Я поймал взгляд Саймона Коуэлла и снова выдержал его. Не переставая хлопать, он подмигнул мне и с улыбкой обратился к своим коллегам. Эшли в полном восторге выбрала момент и расцеловала меня, испачкав губной помадой. А я все смотрел на Саймона, ожидая, когда же снова он повернется ко мне и произнесет те слова, которые сделают нас счастливейшими на земле исполнителями номера «девушка с собакой».

22

Посмотрите мне в глаза, мистер Коуэлл…

На следующее утро, проснувшись, я получил подтверждение того, что все это не было сном.

«Ты нас просто сразил!»

Мы только что позавтракали, но Оби, не останавливаясь, носился по кухне.

«Все смотрели. Даже Брэд с его шайкой».

«Ага, значит, его дружки все-таки снова явились», – сказал я. Мне не хотелось расспрашивать о нанесенном ущербе.

Инди все еще лежала на своей подушке. Она прочитала мои мысли.

«Мы постарались все прибрать, – сообщила она. – Эти коты не уважают чужие дома. Они являются и ведут себя так, как будто это их собственный дом».

Мама сменила тему: «Вчера вы с Эшли заставили нас гордиться вами. Можно ли поверить? Финал!»

Вдруг раздался стук в дверь, и все мы бросились в прихожую. Сквозь морозное стекло были видны лишь очертания фигуры, но мы с удовольствием облаяли незнакомца. Отодвинув нас и призвав к порядку, Пенни прошла к двери. Когда мы успокоились, она приоткрыла ее, и в щель просунулся ботинок.

«Мы представляем прессу», – сказал мужчина с фотоаппаратом на шее. Пенни не успела ему ответить, как он сунул ей в лицо карточку. Позади него толпились еще несколько фотографов, и каждый из них изготовился, чтобы сделать кадр. Когда появилась Эшли, один из них успел щелкнуть, ослепив нас вспышкой.

«Можем мы сделать снимки?» – спросил он несколько запоздало.

Именно с этого мгновения наша жизнь начала меняться. За одну ночь в глазах прессы мы превратились в восходящие звезды. Мобильный телефон Пенни звонил не преставая. Домашний телефон молчал лишь потому, что маме надоело, что он все утро будил ее, и она выдернула его из розетки.

Это было потрясающе, но немного утомительно. Настоящее приключение. Несмотря на мои опасения, мы прошли отбор в финал, но теперь у нас с Эшли было еще меньше времени для подготовки нового номера. Мы должны были показать высший класс, однако репетировать во дворе никак не получалось, потому что отовсюду нас пытались фотографировать. К счастью, бордер-колли встали на нашу защиту, обеспечив нам покой и тишину, в которых мы нуждались.

«О папарацци можно больше не беспокоиться, – заверил нас Оби однажды утром. – Инди и я берем на себя ворота. А если фотографы захотят сделать снимок с заднего двора, то, как мы знаем, Шреддер тоже не слишком-то приветлив».