Красавчик Брэд с деланным сочувствием вздохнул.

«Ты все еще мечтаешь о танцах, Спотыкай-пятка? Понюхай «Педигри» и очнись, приятель. Ты же собака!»

«Пузик не просто собака».

Все повернулись в сторону домика свинок, из которого по доске спускалась Смиджит. Домик был предназначен для сна, но Смиджит, старшая и самая гламурная из них всех, использовала его в качестве гардеробной. Вот и сейчас ее лоснящаяся шерсть развевалась и перекатывалась волнами, как будто ее только что высушили феном.

«Он преодолел множество препятствий, чтобы стать тем, кто он сейчас, – продолжила она, казалось, не замечая рыжего кота у себя над головой. – До того как Пузик стал заниматься аджилити, он был нескладной, неуклюжей собачонкой, боявшейся всего на свете. Помните, на что он был похож? Сама нерешительность», – закончила она.

«Подожди!» – хотел остановить я ее, но Смиджит меня не слышала. Вместо этого она повернулась кругом, будто на сцене.

«Пузик, дорогой, если у тебя есть мечта, – обратилась она ко мне, – ты должен гнаться за ней».

«Гнаться? – поднял уши Оби. – Куда? За кем?»

«Видишь? – сказала Смиджит. – Собаки никогда не оставляют своей цели».

Инди обернулась ко мне.

«Это правда, – сообщила она. – Каждый раз, когда я краем глаза вижу свой хост, я думаю, не погнаться ли мне за ним, как в былые времена».

Я взглянул на Красавчика Брэда. Он потряс головой и принялся начищать свои бакенбарды.

«Ты потеряешь время, – сказал он мне. – Кто-нибудь когда-нибудь слышал, чтобы собака танцевала?»

Я был смущен его словами. Я собрался следовать совету Смиджит, но Красавчик вернул меня к суровой действительности. Я поднялся на лапы и потянулся.

«Пойду полежу в корзинке, – объявил я присутствующим. – Мне надо подумать».«Не торопись возвращаться», – сказал кот и соскочил с загона, чтобы занять мое место на солнце.

9

Я занимался аджилити пять с половиной лет. Для собаки это большой срок. По человеческим меркам это примерно пятнадцать лет. Нет, постойте… я ошибаюсь. Девятнадцать… подождите. Один собачий год равен семи человеческим, так сколько получается? Двадцать с чем-то? Нет, сбился. У меня неплохо идет дело только с музыкальным счетом.

Поразмышляв, я пришел к выводу, что Смиджит права. Если я забуду о своей мечте, однажды в конце жизни я оглянусь назад и пожалею. Эта мысль возродила во мне надежду и заставила с уважением относиться к недооцененной мудрости морских свинок. Кроме того, мне хотелось доказать Красавчику Брэду, что он неправ.

Мне повезло в том, что вся семья любила музыку. Пенни часто включала радио на кухне, а Эшли всегда делала уроки под песни. Поэтому мне часто удавалось потренироваться, и я в конце концов научился чувствовать ритм и переставлять лапы в такт музыке. Должен сказать, что благодаря моим постоянным репетициям я стал больше гулять. Конечно, я не мог ждать, что Эшли поймет, что так я учусь танцевать. Это зрелище заставляло ее думать, что я беспокоюсь и меня надо вывести.

Однажды днем она даже сказала Пенни: «Не знаю, что происходит с Пузиком. Каждый раз, когда я сажусь делать уроки, он начинает дурачиться».

Пенни пристально посмотрела на меня.

«Здесь он иногда то же проделывает, – сообщила она. – Не знаю, может быть, у него такой этап».

Но это был не этап. Танец был у меня в крови. Близкие мне люди никогда бы не сказали ничего специально, чтобы задеть меня, но все же мне было грустно, что мои старания в такт выглядят комичными в их глазах. Разговоры об этом ранили мое самолюбие, и постепенно я стал стесняться танцевать в их присутствии. И хоть сердце приказывало не отступать, лапы мои отказывались отбивать ритм.

Теперь, заслышав любимую мелодию, когда Пенни прибавляла звук, я не выскакивал из корзинки, а лишь вздыхал и клал голову на лапы.

Мое подавленное настроение не осталось не замеченным другими животными. Пока я слонялся по дому и дремал, незаметно для меня они разработали план, как вернуть мне уверенность.

В один из будних дней собаки воплотили его в жизнь. Дело было так. Мы были в доме одни, а Пенни всегда оставляла радио включенным, чтобы мы не скучали. Передавали недельный чарт лучших песен. Я почти не обратил внимания на музыку в отличие от мамы, которая, собственно, сделала первый шаг.

«На этой неделе мне нравится песня номер четыре, – объявила она. – Ее будут петь после этой».

Я взглянул на нее, и она смотрела на меня.

«С каких это пор ты любишь музыкальные чарты?» – спросил я.

«Это удивительная песня, – отозвалась она. – Лапы так и просятся отбивать чечетку».

Заинтересовавшись, я приподнял голову.

«Как она называется?» – спросил я.

«Не знаю, но мелодия завораживает, – ответила она. – Поверь мне, тебе понравится».

Я не отрываясь глядел на маму, пытаясь понять, не шутит ли она. Она была совершенно серьезна.

«Ладно, послушаю, – пообещал я. – Отсюда, из корзинки».

Что касается меня, то я рассчитывал хорошенько выспаться, пока Эшли в школе. Я устроился поудобнее и закрыл глаза.

Когда я вновь открыл их, прозвучал начальный аккорд той песни, о которой говорила мама. Мелодия была зажигательная, но заставила меня подскочить не она, а жуткий грохот, сопровождавший появление двух колли, которые ворвались туда в бешеном галопе.

«Ну и ну! – поднялся я в корзине. – Что это вы делаете?»

Оби и Инди не ответили и, двинувшись навстречу друг другу, описали по полному кругу. Повернувшись кругом, они проделали то же самое еще раз, в завершение приподнявшись и хлопнув друг друга передними лапами о лапы.

«Мы танцуем, дружок!» – сообщила Инди, ритмично ступая назад.

«Давай с нами! – добавил Оби, покачивая головой. – Покажи нам класс».

Я начал понимать, что происходит. Я улыбнулся, но покачал головой.

«Не стесняйся! – повысив голос, чтобы перекричать радио, сказал Оби. – Оторвемся на танцполе!»

«Давай же, Пузик! – отбивала ритм Инди – Настал час собаки!»

«Ладно, ладно! – я выбрался наконец из корзинки. – Ваша взяла».

Следующие несколько минут я, набрав обороты, отплясывал вместе с собаками неистовый танец. Инди и Оби вытолкнули меня в центр импровизированной сцены, и я оторвался по полной. Со стороны могло показаться, что мы наелись лакричных конфет и бесимся, вздымаясь на дыбы, как кони, но мы об этом не думали. Мы танцевали до упаду, пока не закончилась песня и мама одобряюще не залаяла.

«В танцах твоя душа, Пузик! Не бросай их!»

Я перевел дыхание, а колли бросились к миске с водой.

«Было весело, – сказал я, подумав, – но ведь будущего в этом для меня нет».

«Ох, Пузик!» – расстроилась она.

Но я уже был готов смириться.

«В мечтах я представляю себе, что умею танцевать. Но только когда я танцую на самом деле, я выгляжу просто как пес, который разволновался и которому нужна прогулка».

«Нужна практика, – подняв от миски голову, перебил меня Оби. – Сколько сил ты отдал аджилити, и посмотри, чего ты достиг!»

«Тебе нужно сделать то же самое», – сказала Инди.

«Только в этот раз мы будем поддерживать тебя».

«Мы все поможем, – добавила мама. – Даже морские свинки вызвались помогать тебе репетировать».

«Правда? – я обвел взглядом всех трех собак. – Вы готовы на это ради меня?»

Оби закружился на месте: «Эй, кто же не любит танцевать?»

Мои друзья сдержали слово. Каждый раз, когда Эшли была в школе, а Пенни уходила по делам, я практиковался в танце под внимательными взглядами собачьего трио, которое так близко к сердцу приняло мои мечты. На протяжении долгих недель мы прекрасно проводили время, но сам я не мог оценить, насколько я продвинулся. Собакам колли просто нравилось прыгать, а мамина критика не заходила дальше указания не сутулиться и замечаний о том, что выгляжу я замечательно. Но все равно, я был благодарен им всем за то, что они делали для меня и за то время, что мы проводили вместе.